Пандемический сезон 2019/2020 принес миру, в особенности — театральному, глобальную остановку, повод как для депрессий, стагнации и эсхатологических ожиданий, так и для переосмысления того, что происходит со всеми нами: миром, театром, информацией.
За весну и лето отлученные от живого зрителя театральные люди поняли: нужны новые формы, раз старые временно невозможны. И наряду с несколько поднадоевшими чтениями стихов или трансляциями старых спектаклей театр стал активно осваивать пространство информационных сетей: зум-спектакли и постановки в среде Minecraft, бродилки онлайн, драматические диалоги для телефона или видеочата. Спонтанная и Основная программы фестиваля “Точка доступа”, прошедшего онлайн, сконцентрировали самые яркие и показательные примеры цифрового театра.
Московские театры потихоньку стали открываться только в августе, и “Любимовка-2020”, на радость участникам, смогла пройти в урезанном, но все же живом режиме: были читки, были обсуждения и мастер-классы. Пьесы, прочитанные на этой “Любимовке”, были в основном написаны до времен самоизоляции — в глобальном смысле ее театральное осмысление, видимо, дело будущего. Правда, постапокалиптический текст Юлии Савиковской “Утечка”, даром что написан в 2017 году, кажется очень актуальным.
Пьесы “Любимовки” этого года вызвали разные оценки, которые сходятся так или иначе в одном: время больших героев и конфликтов прошло. Об этом пишет драматург Юрий Клавдиев на своей странице в Фейсбуке: “Какое-то сплошное фиксирование реальности. Селфи на фоне, не более того”. Вот как комментирует эту тенденцию Кристина Матвиенко в блоге “Петербургского театрального журнала”: “Общую интонацию можно описать как отказ от брутальности и глубокий интерес к себе: эгоцентричный стиль авторов беззастенчив и часто полон обаяния, свойственного талантливому человеку, с точностью до миллиметра описывающему свои труды и дни и тем самым попадающему прямо в сердцевину времени”. Можно ли упрекнуть авторов в “мелкотемье”? И насколько своевременен такой упрек?
“Мелкотемье” — традиционный упрек литературе камерной, отказывающейся от больших обобщений. “Любимовка” этого года отражает тенденцию к атомизации общества, к выделению монологической точки зрения “простого человека” как основы сценического текста. Но сегодня простой человек засел за компьютер, и его точка зрения часто опосредована экраном.
Так, в пьесе “Big in Japan” Имана Исмаила точкой сборки и своего рода лирическим фокусом текста становятся монологи видеоблогера, который мечтает о далекой и, кажется, ненастоящей Японии. “Цикл индекса” Екатерины Августеняк воссоздает поток мыслеобразов прокрастинирующей девушки-дизайнера. В пьесе Дарьи Морозовой “Тихий дом” герои буквально проваливаются в некий суперглубокий darknet. Некоторые пьесы кажутся созданными наполовину в виртуальной реальности: так, в “Deinosдина” Даниила Гурского героиня встречает в квартире динозавра, а потом сносит яйцо; и все кружится в попытках осмысления той реальности, которая перестала быть соразмерна человеку.
Тяготение современной пьесы к лироэпичности, впрочем, не всегда означает уход в личные переживания. Пьеса Сергея Давыдова “Республика”1 в монологах-верлибрах подытоживает события девяностых в Таджикистане, рефлексируя над сложными и позабытыми проблемами, которые прорастают в сегодня. О девяностых пишет и Алексей Житковский в “Коби Брайанте”, вызывая в памяти это странное время бедности и свободы, – в особом поэтическом ритме. Текст Викентия Брызя (Виктория Костюкевич) “Cтрана Вась”, поэма в верлибрах, посвящен осмыслению возможностей жизни в Приморском крае, на самом краю России.
Обращенность авторов “глазами внутрь”, постоянное самоописание приводят к форме метапьес, где автор-герой сквозь ткань пьесы прорывается к описанию собственной жизни, страхов и идентичности, рефлексирует над бытовой речью и делает ее объектом эстетического осмысления. Так, Артем Ефименко размышляет над персонажным потенциалом пассажиров в пьесе “Не могу говорить — я в маршрутке”, Лидия Голованова в “Дырах” выходит к космическому экзистенциализму через беседу продавщиц, а Элина Петрова через запись вербатимов приходит к монологу-самоописанию героини (“Запись прерывается”). Пьесы этой группы интересно читать, и они, несомненно, предъявляют вызов режиссерам — хотя бы потому, что здесь содержанием текста становятся наблюдения антропологические и философские, не слишком активно адаптированные к драматургической специфике.
Есть несколько сильных пьес по серьезным темам: намеренно фрагментарный текст Каси Чекатовской “Деликатно” рассказывает о существовании волонтера в психоневрологическом интернате, а монологическая пьеса Марты Райцес “Пион Селин Дион” — о том, как онкологическое заболевание бесповоротно меняет жизнь больного и окружающих.
Интересный текст в жанре мокьюментари написала Серафима Орлова: ее “Заречные. Материалы” — текст о восстании зомби ради лучшей жизни: события дробятся в отражениях монологов и возможно просто кому-то показались. Стезю магического реализма выбирает и Оля Потапова в пьесе “Спички детям”: приключения девочки, отошедшей от поезда, и ее друзей могут читаться и как скорбная поэма об утрате, и как утверждение безопасности доброжелательного мира. А в пьесе Натальи Лизоркиной “Петя из Ватуков” измененная реальность родного селения выворачивается на заехавшего из столицы героя, почти поглощая его хтоническим тленом.
Можно отметить, что многим пьесам шорта не хватает объективности взгляда, внимания к реальности, формальной точности. Однако по мере чтения шорт-листа возникает ощущение, что наиболее формально “чистые” тексты, такие как “Туареги” Светланы Петрийчук или “Паспорт” Айнур Карим, оказываются и наиболее простыми по заложенной идее.
Шорт-лист “Любимовки-2020” подытожил доковидную жизнь во многих отношениях, продиагностировал болевые точки жизни людей, которых еще не сажали на карантин. Думается, следующий год не столько принесет пьесы про эпидемию и изоляцию, сколько отразит в текстах конкурсной программы изменившееся мироощущение каждого из нас.
В этом номере “Современной драматургии” — четыре пьесы из шорта и лонга “Любимовки” (некоторые из победителей фестиваля уже публиковались ранее). В “Мертвой голове” Марии Малухиной2, остроумном металитературном тексте, магический помощник помогает главной героине вырваться из паутины повседневности и навязанных решений. “Я танцую как дебил” Игоря Витренко3 — также пьеса о преодолении бытовухи, о разрешении мужчиной кризиса среднего возраста и возвращении к себе. Жесткий текст Алексея Синяева “Плохая изоляция” — о конфликте двух менталитетов, условно-интеллигентского и утрированно-народного, в условиях изоляции на буровой вышке в тайге. Пьеса Лены Петуховой и Сергея Азеева “Расскажи мне про Гренландию” выглядит мрачным размышлением над природой педагогического воздействия и однозначно отвечает на вопрос, стоит ли облагораживать жизни людей без спроса.
1 “Современная драматургия”, № 4, 2020 г. (Ред.)
2 Ранее: “Замыкание”, 4, 2018 г., “Башня”, № 2, 2020 г.
3 Ранее: “Гуманист”, № 4, 2014 г.