Итальянский режиссер Маттео Спьяцци поставил классическую драму Франка Ведекинда (1864—1918) в современных реалиях: значительная часть диалогов представлена в виде чатов в мессенджерах.
Эта пьеса немецкого поэта и драматурга обрела в нынешнем тысячелетии второе рождение (несколько постановок было осуществлено и в Москве, включая мюзикл по мотивам произведения в “Гоголь-центре”). А ведь написана она была в позапрошлом веке, в 1891 году, раньше всех пьес Горького, чеховских “Чайки”, “Трех сестер” и “Вишневого сада”, раньше доброй половины пьес Льва Толстого и Генрика Ибсена. Автору пьесы о трагическом конфликте мира подростков и мира взрослых было двадцать семь лет — некоторые из исполнителей ролей юных его героев в сегодняшнем спектакле постарше.
Почему же так интересно современным людям это произведение, которое со времен Александра Блока и по сей день ругают у нас за непоследовательность и сюсюканье (это Блок), многословие и поверхностность (в рецензии в “Новых Известиях” на постановку прошлого десятилетия в Центре им Мейерхольда).
Вероятно, дело в том, что проблема непонимания между поколениями, глухоты взрослых к проблемам детей так же, если не в еще большей степени, остра сегодня, как и более века назад, и так же нередко приводит к трагическим последствиям.
Сразу отметим сложности, стоявшие перед постановщиками. Это резкие социокультурные различия между людьми Германии конца XIX века и нашими сегодняшними соотечественниками. Трудно представить, например, чтобы современные подростки, пользующиеся мессенджерами и социальными сетями, не знали, откуда берутся дети. Впрочем, это одно из немногих условных допущений в постановке. Все остальное — жестокость и равнодушие родителей, беспощадность учителей и руководителей школьных учреждений, психологическая неустойчивость мальчиков и девочек 14—15 лет, которая может привести к трагедиям, — к сожалению, порой имеет место и в наши дни, разве что не в таком гротескном виде, как было в давние дни в далекой стране.
В постановке М. Спьяцци внимание сконцентрировано на трех главных персонажах: прежде всего это Мориц, который в исполнении Марка Вдовина предстает верзилой-увальнем, на которого навалились испытания. Он боится провалиться на экзаменах, так что его не переведут в старшую ступень гимназии, и за это ему грозят страшные наказания от родителей. С другой стороны, его беспокоят проблемы пробуждающейся чувственности, и он просит советов от более осведомленного, лучше ориентирующегося в жизни Мельхиора (Василий Бриченко). Мельхиор в письме делится своими познаниями, и это приводит к катастрофе: у Морица находят это “непристойное” письмо и отменяют уже принятое решение о его переводе в старший класс, и подросток кончает с собой. Осведомленность Мельхиора в проблемах пола приводит лишь к еще одной беде: при первом интимном контакте с ним умудряется забеременеть Вендла (Елена Дементьева), которая обычно целыми днями сидит в чатах с подругами. Перепуганная мать заставляет ее идти на подпольный аборт, и юная гимназистка гибнет.
Спектакль очевидно рассчитан на молодежную аудиторию, и заметно стремление максимально вовлечь зрителей в происходящее. В Новом пространстве Театра Наций действие происходит в небольшом зале, на площадке, с трех сторон окруженной зрительскими местами, а с четвертой стороны ограниченной экраном, на который проецируются крупные планы персонажей как присутствующих на сцене, так и отсутствующих, но участвующих в беседах-чатах через социальные сети и мессенджеры (видеохудожник Алексей Береснев, художник по свету Владислав Фролов). Там же можно увидеть тексты их сообщений. Публику просят не отключать смартфоны, а лишь перевести их на беззвучный режим. Время от времени на экране появляются вопросы своеобразной, связанной с темой пьесы анкеты, и зрители, отсканировав с экрана штрих-код, могут попасть на специальный сайт и ввести там свои ответы.
Перевод значительной части диалогов в визуальный ряд в виде высвечивающихся текстов чата позволил существенно сократить продолжительность спектакля примерно до часа с четвертью. С другой стороны, то, что взрослые появляются в лучшем случае в видео за рулем автомобиля (как мать Вендлы), а большей частью лишь через свои “посты” (сообщения) в чатах (хотя это и правдоподобно в сегодняшних реалиях всевозможных “электронных школ” и “электронных журналов”), несколько снижает драматическое напряжение произведения. Опять-таки это можно оправдать тем, что современная молодежь зачастую сосредоточена на себе, своих переживаниях, своих друзьях, а взрослые находятся на периферии их мира — так и в спектакле мир взрослых ушел на задний план.
Можно отметить ряд находок, выразительных художественных средств. Например, поверхность сцены покрыта рыхлой бурой почвой (художник-постановщик Екатерина Краковская) — в этом можно усмотреть намек на название более поздней пьесы Ф. Ведекинда “Дух земли”. В последней сцене, когда Мельхиор, сбежав из детской колонии, приходит на кладбище, где похоронены и Мориц, и Вендла, призрак Морица, по пьесе, появляется со своей головой в руке. В спектакле голова заменена электронным планшетом, на экране которого виден портрет погибшего подростка.
В целом, несмотря на заметное сокращение содержания и крен в сторону “постдраматического театра”, спектакль в значительной мере передает суть удивительного раннего произведения Ф. Ведекинда. сохранившего свою актуальность до наших дней.