Три спектакля этого фестиваля, прошедшего в Центре им. Мейерхольда, были основаны на фольклорных темах. Фольклор — не самая очевидная тема в современной жизни. Занимает ли он по-прежнему хоть какое-то место в сегодняшнем укладе? Живы ли для нас сказочные персонажи и что мы хотим узнать о них?
Российская деревня — место страшное и загадочное для городского человека и безо всякого фольклора. Достаточно вспомнить фильм К. Серебренникова “Юрьев день”, хотя действие там происходит лишь в небольшом провинциальном городе, а не в деревне. Но и он затягивает и засасывает в безвременье, как в болото, заставляет проваливаться во временной коллапс, из которого не вырваться. Там существует некое постоянное и страшное время. В деревне с ее архаичными духами дело обстоит еще хуже. Погрузившись в него, можно оказаться в мире, который существовал еще до присутствия человека.
В “Дневнике Колобка” минимум слов. Там действуют пространство и предметы. И это очень по-сказочному — ведь магия поражает в неживом (или том, что мы таковым считаем). Фольклорист, приехавший обследовать деревню, сполна погружается в таинственный и скрытый деревенский мир, хотя так и не получает никаких вербальных разъяснений, на которые очень надеется. Деревенские погружены в свои простые бытовые дела: доят коров, косят сено, ткут. Звуки, свет, шумы заполняют пространство. Запахи не присутствуют, но вспоминаются: например, по всей сцене разбросано сено.
Многократная повторяемость простых действий завораживает и придает им особенный колорит. Бидоны, банки, сапоги, сено, платки — все эти простые предметы многократно поднимаются, опускаются, сдвигаются, молоко переливается туда и обратно. Звуки и предметы от этого обретают особенную значимость, за ними как будто бы проступает что-то еще. Что-то, что было до того, как появился человек и его речь. Особенный ритм, из которого родился мир. В русских деревнях нет шаманов и бубнов, но есть этот ритм повседневности, гулкость пространства и пустого или наполненного предмета в нем (пустой банки или бидона). Есть особенный природный, не стесненный множеством построек свет и контраст яркого луча, проникающего в темный сеновал через тень или открытую дверь. В театре эти ощущения переданы таинственным фиолетовым люминисцентным светом, высотой неосвещенных колосников, огромными и маленькими предметами, театральной таинственной темнотой кулис и арьерсцены. Из допотопного космоса прямо сейчас, в настоящем, рождается мир (и что может передать это лучше, чем театр, существующий по самим своим свойствам только здесь и сейчас).
“Дневник Колобка” — это не только предметный спектакль, но и ритмико-пластический. Фольклорное время идет по кругу. Прошлое проходит, но оно и все время рядом, возвращается с каждой сменой утра и вечера, лета и зимы. Оттого и сказка в этом замкнутом магическом мире оказывается гораздо ближе, чем городской человек привык ожидать. Она буквально может неожиданно выглянуть из-за угла, как домовой. В похожем по своей стилистике и предмету исследования спектакле Дмитрия Волкострелова “Пермские боги” эта проблема сакрально-мистического передана схожим образом — через круговое движением времени, повторяемость действий актеров, пустоту и тишину, а в качестве рефрена используется стихотворение И. Бродского “В деревне Бог живет не по углам”, которое приходит к голову на спектакле Я. Туминой постоянно.
Деревенские и впускают исследователя в свой дом и свой мир, и нет. Они как будто всегда отделены невидимой чертой, потому что по-другому двигаются, иначе говорят, отличным способом чувствуют. Образ этого другого мира явлен в условной большой избе, внутри которой совершается действие. Это просто несколько балок, сложенных в форме крыши и стен, напоминающих детский рисунок. Но в контексте происходящего это воспринимается как чертеж мироздания, какой и является на самом деле русская изба.
В какой-то момент в сене обнаруживается огромное бревно. Извлеченное и поднятое, оно превращается в огромный ткацкий станок на всю сцену, на котором ткутся платки или, может быть, такой пестрый ковер-самолет. Русские платки-мандалы с узорами из цветов, контрастно-яркими цветами — паттернами архаичного сознания, которое присутствует в настоящем. И мы переживаем это движение станка вверх и вниз, смену неба и земли, коловращение времени.
“Колобок” — как будто бы самая простая, но и самая древняя сказка. Она рассказывается совсем маленьким детям, еще недавно оторвавшимся от родительской пуповины. Но она и самая загадочная. Это сказка об устройстве мира. Поэтому на сцене дед и баба — это молодые мужик и баба, и их “колобок” — это может быть и живой ребенок, и космический спутник, крошечное зернышко и огромный мистический шар, и небесное тело. Все это появляется на сцене. И не только как физический предмет, но и как звуковые волны в диалоге мужчины и женщины, состоящем из почти одних междометий, как будто они опустились на уровень еще не сформировавшегося, а только проступающего из выкриков языка. Благодаря погружению в этот ритмико-звуковой рисунок происходит прорыв в космическое.
Мотив ужаса перед неведомым и опасным проступает в спектакле, и фольклорист, хипстер в модной клетчатой рубашке и с аккуратно подстриженной бородой, вынужден почти бежать из этого мира, спасая свою жизнь.
На этом же мотиве страшного и загадочного построена “Яга.doc” Александры Ловянниковой, сразу после первого показа попавшая в номинацию “Эксперимент” “Золотой маски”. Моноспектакль Анны Галиновой сделан как монолог актрисы, которая мечтает, чтобы ей досталась роль Яги в модном спектакле продвинутого западного режиссера. Ради этого проекта она готова на все, даже на встречу с настоящей Ягой. Кастинг идет в МХТ, и актриса, готовясь сыграть крошечную реплику, применяет метод Станиславского. Она хочет погрузиться в материал, найти его реальную основу и “прожить” своего персонажа. Так — то ли в ее воображении, то ли в реальности — рождается пьеса по законам вербатимного спектакля “Театра.doc” с поиском “свидетелей”, подлинными документами — ими оказываются записи старого фольклориста — диктофонными записями и документальным видео с интервью “свидетелей” (в их ролях доковские актеры). Документализм “Театра.doc” — это и есть самый живой метод Станиславского в настоящем.
Спектакль очень ироничен. Прежде всего, это касается понимания актерской природы: на что только не пойдет актер ради роли в спектакле, в какую детективную и опасную историю не ввяжется. Искусство, игра оказываются для него важнее всего на свете. С другой стороны, творчество начинается уже с момента обдумывания роли, поиска ключей к ней. Начало работы воображения — начало спектакля, который разыгрывается в голове актера и который обычно никто не видит. Это такой своеобразный претекст, но становится ли он от этого хуже? Спектакль, который мы увидели, имеет в названии приставку “doc” еще и потому, что он действительно документально фиксирует творческий процесс актера и подает его как увлекательное и невероятное путешествие его фантазии. И это оказывается ценно и достойно сцены. Применительно же к получившейся роли такой “преспектакль” позволяет задать вопросы прямо по Станиславскому: где грань между реальностью и тем, что актер увидел внутренним чутьем и внутренним зрением, угадал интуицией, создав художественную правду? Ведь в этом магия театра: найти сценически убедительный ответ, правду искусства. И эта правда подлиннее фактов.
Магия и Баба Яга неотделимы, а в ракурсе соотношения сцены и жизни способность “творить волшебство”, обладать “магической силой” имеет особое значение. Метафорически каждая актриса — “колдунья” и каждая создает роль из самого разнообразного и странного материала. Как и в спектакле Яны Туминой, театр показан как самое подлинно магическое пространство, сохранившее связь с мифологическим миром. А актер — это тот, кто наследует миру фольклора в современной городской среде.
Метод достижения максимальной правды, разработанный Станиславским, иронично работает наоборот, делая правдивой любую фантазию, в том числе и недостижимую мечту о встрече с прототипом — Бабой Ягой. Доковский вербатим становится мокьюментари, обыгрывая современную страсть к правде и вере нынешнего человека, что с камерой и диктофоном можно проникнуть везде, а сделанные записи будут гарантом правды. Баба Яга при помощи этих инструментов оказывается современным то ли экстрасенсом, то ли предсказательницей и уж точно волшебницей, которую пусть и нельзя пригласить на шоу, но снять фильм о которой очень даже возможно. Материалом становится не такая уж древность, а история последних ста лет: раскулачивание, коллективизация, война и снова, как и в “Колобке”, космос. На этот раз возникает история первого полета Гагарина — главный русский миф прошлого века. Ведь такое событие невозможно увидеть своими глазами, можно только поверить кадрам из телевизора и интервью, что уже в нашем веке породило огромную волну спекуляций, вызванную кризисом доверия к власти и из-за этого новым откатом к мифологическому сознанию — теории мирового заговора. В спектакле создается собственный миф полета Гагарина. Оказывается, без Бабы Яги и ее магии первый космонавт не смог бы оказаться на небе.
Анна Галинова начинает спектакль словами: “Извините, пожалуйста, спектакля не будет”. Мы как бы попадаем в другую реальность, и она становится для нас настоящей. Прием сам по себе настолько старый, что вызывает досаду, но это действительно необходимая граница для спектакля, работающего от обратного. Действие происходит в Черном зале, в котором сцена и зрительские стулья располагаются на одном уровне, деление пространства на актерское и зрительское очень условно. А когда еще в таком месте мы слышим, что и “спектакля не будет”, то происходящее может восприниматься и просто как обыкновенный разговор, горячее признание, способ поделиться собственным опытом, поток искренности. Тогда, может быть, Баба Яга и в самом деле помогала всем этим людям и актрисе, и всем нам в том числе? Про эту мифическую героиню можно только сочинить новую сказку, в этом подлинная дань уважения ей. Из актерского опыта здесь и ее киношное воплощение Георгием Милляром на экране, которое потому вышло таким удачным, что она сама к этому руку приложила, позволила, благословила. А также — вера в магические штучки и приметы, которые помогают актерскому процессу быть удачным и которые обычно не раскрываются и остаются “кухней” творческого процесса, при этом остаются обязательной подкладкой всякого внешне логического процесса — из всего этого тоже собирается этот остроумный спектакль.
Финал неожиданный и пародийный: Бабу Ягу хотят запретить. Пугает она детей, плохо с ними обращается, нельзя показывать такой неполиткорректный образ в театре. Спектакль, к кастингу на роль в котором так тщательно готовилась актриса, отменяется. Но теперь ее задача — говорить правду. Так периферийное — случайный спектакль, непреднамеренно родившийся из странной истории — становится основным.
Это во внутреннем сюжете. А во внешнем иронично обыгрывается наша нынешняя вера в силу петиций и подписей — еще одно проявление современного магического сознания. Подписи — они известно, под каким текстом ставились и какими чернилами писались. Так неожиданно из строго логически безупречного сознания защиты своих прав в эпоху цифрового пространства техногенного мира мы вновь перемещаемся в мир нечистой силы и магии, буквально просачивающейся повсюду, стоит только присмотреться.