Неужели Театр Российской армии, эта цитадель от векa незыблемых правил, может позволить себе хоть какую-то вольность?
Оказывается, там уже многое изменилось: поставлены пьесы молодых драматургов Юлии Тупикиной и Ксении Степанычевой. А Саша Денисова с режиссерской группой сотворили настоящий иммерсивный спектакль “Театр Звезда”, в котором зрителя гоняют по всей истории и территории Театра Армии, включая закрытые подвалы и коридоры. И последнее завоевание: на Экспериментальную сцену театра пришли новые исторические пьесы. Сюжеты свежие, из отечественной истории. Первая премьера — “Конец Берии” Алексея Синяева в постановке Греты Шушчевичуте.
Чтобы страшное было еще страшнее, надо уйти от реализма. Режиссер решает спектакль в жанре гротеска, бурлеска, а финал делает героико-романтическим. Сам Берия вполне прилично поет арию из “Трубадура”, его охранники исполняют куплеты:
“Сверкая и алея,
Танцует кавалерия.
Стоит на Мавзолее
Лаврентий Палыч Берия.
Проверенный товарищ, имеющий доверие,
Наш друг Лаврентий Палыч, Лаврентий Палыч Берия
С трибуны на проказу, проникшую в империю,
Глядит тяжелым взглядом
Лаврентий Палыч Берия
И нажимая пальцем на самую артерию,
Народу улыбается Лаврентий Палыч Берия”.
Действие начинается, когда публика еще рассаживается в зале, переговариваясь между собой, а на сценической площадке уже играет патефон и сквозь прозрачный занавес видна обстановка: длинный стол, уставленный посудой, бокалами и вазами с фруктами. А занавес-то не просто прозрачен — на нем копия картины Нико Пиросмани “Семейный пикник”. И сквозь рисованный праздничный стол мы видим настоящий, за которым вначале никого. Потом появляются двое охранников со свернутым ковром. Быстро раскатав его на полу, они достают мешки, из которых вываливаются человеческие фрагменты: руки, ноги... Нам видно, что они пластмассовые. Но эти двое — артисты Тимур Еремеев и Иван Гришенков — играют в настоящие: хладнокровно снимают с одной руки часы, спорят, можно или нельзя брать, но берут. Эмоций по поводу рук и ног — ноль. Отмечают, что часы остановились на дате смерти Сталина — 5 марта 1953 года. (Синяев, как человек молодой, возможно, не знает, что тогда электронных часов не было, следовательно, календарной даты на часах быть не могло, но автору точная привязка ко времени необходима.) Охранники — чистые дзанни. Их пластика гротескна, как в немом кинематографе.
Серьезные разговоры начинаются с появлением Берии (внешне очень похожий на своего персонажа артист Кирилл Кириличев) и его соратника Меркулова (Денис Демин). Хозяин и слуга. (Слуга по своим манерам и сути, Меркулов занимал должность министра Госконтроля СССР.) Хозяин утомлен и озабочен. Он понимает, что в государстве решается важнейший вопрос — вопрос преемника, и надо успеть. “Никто не просчитывает ситуацию”, — говорит Берия. Они обсуждают возможность объединения Германии (оно произойдет чуть не сорок лет спустя), ответственность за расстрел поляков в Катыни. Меркулов считает казнь польских офицеров верным, предусмотрительным поступком, а Берия говорит: лучше б это решение исходило от Хрущева. До июльского пленума ЦК остались считаные дни, Берия делает на него решающую ставку, распоряжается убрать из столицы Московскую дивизию. Он полон идей. Меркулов козликом скачет вокруг него, уверяет, что все будет хорошо, а сейчас необходимо отдохнуть и расслабиться. Берию укладывают прямо на столе, на месте, где лежал жареный поросенок.
“Расслабиться” — это по части другого “спеца”. За это отвечает Саркисов (Александр Леонтьев), подбирающий Хозяину женщин. Он угодлив настолько, что ходит на полусогнутых ногах, появляется из шкафа и там же исчезает.
Охранники-дзанни снова вносят ковер, кладут на пол, раскатывают. Там оказывается девушка в белой рубашке до пят. Совсем юная, в каком-то полуобморочном состоянии. Они поднимают еe, пудрят, мажут губы помадой — наводят красоту. Приподнимают рубашку, поправляют спустившийся чулок. Девушка словно находится не здесь, она кукольно безучастна.
Будят Берию: нате вам, Лаврентий Палыч, радуйтесь жизни. Все уходят, оставив его и девушку одних. Берия пытается говорить с ней. Она способна лишь назвать свое имя — Флора. Но Берии известна и фамилия, и что семья ее репрессирована. Он пытается заинтересовать девушку угощением, возможностью помочь ее родным, но тщетно. Молодая актриса, еще студентка, Ирина Великая блистательно играет молчащую Флору. Прелестное лицо выражает то отрешенность, то испуг, то нечто похожее на презрение. Внутренний дикий ужас девушки становится виден, когда Берия заставляет ее танцевать — одну, перед ним. Флора делает странные движения-подергивания, от которых становится жутко даже Лаврентию Палычу. Но он не привык отступать, поэтому набрасывается на Флору, как вурдалак-насильник, и утаскивает в угол, за шкаф.
Однако в этот момент вмешивается рок. Выстрелы — и холуи у дверей падают лицом в пол. Появляется огромный сказочный рыцарь в блестящих доспехах (артист Сергей Федюшкин). Он как вестник судьбы (в программке этот персонаж называется “фельдъегерь, ненастоящий”). Романтически окрашенная финальная сцена резко контрастирует с предыдущими. Рыцарь начинает с Лаврентием шахматную партию, во время игры у них идет серьезный разговор: Берия говорит о том, что он изменит в стране, непрошеный гость — о гибели от рук НКВД своего ни в чем не повинного брата. Их диалог уже ничего не может изменить: партия Берией проиграна, он жалок и мелок, суетливо елозит на стуле. Рыцарь величаво возвышается над ним, как Командор, явившийся за Дон Жуаном. Голова всесильного Хозяина падает на стол. Выстрела мы не слышим.
В пьесе эта сцена суха и лишена романтики, там нет никакого рыцаря: вместо ожидаемого фельдъегеря появляется огромного роста мужчина с окладистой бородой — образ русского былинного богатыря — и предъявляет Лаврентию счет за погубленного брата. И сколько бы Берия ни дергался, ни пытался откупиться, выстрел ставит точку в их диалоге и в жизни главного героя.
По поводу смерти ближайшего сталинского сатрапа существуют разные версии. Официально, его арестовали на заседании Президиума ЦК в присутствии всей партийной верхушки. Судили вместе с его помощниками, из персонажей пьесы — это Всеволод Меркулов. По неофициальной версии — убили при аресте, а на суде предъявили двойника.