Премьера этого спектакля — событие, несомненно, знаковое: это первая постановка Кирилла Серебренникова, вышедшая после его долгожданного освобождения от домашнего ареста и на репетициях которой он присутствовал лично.
Режиссер во второй раз обратился к творчеству Мак-Донаха. Первым стал спектакль “Человек-подушка”1, увидевший свет на сцене МХТ им. Чехова в 2007 году: постановка до сих пор имеет колоссальный успех, много лет украшает (не побоимся этого слова) репертуар одного из главных театров страны и стала одним из лучших сценических воплощений этой сложной и многослойной пьесы на отечественной сцене.
Мартин Мак-Донах задумал написать драму о британском правосудии очень давно, о чем он говорил еще в своих ранних интервью, задолго до появления “Палачей”. Осуществил же свое намерение только в 2015 году после пятилетнего перерыва в драматургической работе (предыдущая пьеса “Безрукий из Спокана” была написана в 2010-м2), во время которого он успешно снимал кино. Премьера “Палачей” состоялась в лондонском “Ройял Корте” осенью 2015 года и, как все без исключения сочинения Мартина Мак-Донаха и постановки по ним, наделала много шума и вызвала новую волну споров о его творчестве. В 2016 году пьеса “Палачи” была награждена престижной премией Лоуренса Оливье.
Автор обратился к реальной вехе в истории Великобритании: отмене смертной казни в 1964 году (строго говоря, в Северной Ирландии это произошло на несколько лет позже, но по факту и там с 1961 года не был казнен ни один человек). Главный действующий герой пьесы Гарри Уэйд — бывший палач, потерявший работу в связи с принятием этого знакового постановления британского правительства. В начале сюжета Гарри и его помощник Сид совершают последнее повешение осужденного (именно такой вид казни существовал в стране до указанной даты). Последующее развитие сюжета происходит спустя годы. Теперь бывший палач — владелец паба в небольшом городке на севере Англии. Обслуживать посетителей (завсегдатаев, проводящих в этом баре большую часть своего времени) ему помогают жена Элис и дочь-подросток Ширли. Драматурга интересует психология персонажей, в первую очередь главного героя. Автор пытается выяснить и проанализировать, что изменилось в их характерах, в их поведении, в их восприятии действительности, в их отношениях — в общем, как они живут и о чем думают в новую эпоху, наступившую после отмены смертной казни.
Сюжет спектакля Кирилла Серебренникова “Палачи” развивается не в Англии. Режиссер согласовал с драматургом возможность внесения изменений в текст пьесы и получил согласие автора. Место и время происходящих событий переместились — это Россия, девяностые годы прошлого века, Черноморское побережье Кавказа (здесь упоминаются конкретные населенные пункты: Сочи, Туапсе). Основное место действия — небольшая забегаловка на окраине города.
В качестве художника спектакля также выступил сам Кирилл Семенович. Декорации провинциальной забегаловки продуманы им до мелочей: дешевая замызганная барная стойка, вялые цветы возле кафешки, посаженные внутри старой “лысой” автомобильной шины, привязанные стулья и столики (чтоб, не дай бог, не унесли) и — самое смешное — пульт для телевизора прикован к нему невероятного размера цепью. В комнатке на втором этаже — традиционные ковры на стенах и бесконечные трехлитровые банки с помидорами и огурцами, гордость любой местной хозяйки. У героев спектакля не английские, а русские имена. Бывшего палача зовут Геннадич (Олег Гущин), жену его — Валентина (Анна Гуляренко), дочку — Света (Ольга Добрина).
Основной конфликт сюжета завязывается после появления в описанных реалиях посетителя-чужака. Не такого, как остальные герои, иного. Муни (так зовут этого персонажа в исходном варианте пьесы) — лондонец, неведомыми для местных жителей путями и неизвестно зачем появившийся в английской глубинке. Он по-другому говорит, он “не так” выглядит. Аналогичный герой спектакля Серебренникова по имени Павел Кац — еврей, и это обстоятельство тоже делает его “чужим” и непонятным, возможно, опасным в представлении окружающих его других действующих лиц этой истории. Это персонаж-трикстер, авантюрист, мотивы поведения которого не до конца ясны ни в исходном варианте пьесы, ни в спектакле “Гоголь-центра”.
Паша (Семен Штейнберг) увлекает и увозит с собой дочь Геннадича Светку. За это в финале он расплачивается собственной нелепой смертью от рук ее отца и его помощника, не утративших профессиональных привычек и бульдожьей хватки. Потому что, как известно, бывших палачей не бывает. В итоге Светка оказывается жива-здорова, а казненный человек — еще одной безвинной жертвой.
Спектакль получился актерский, каждая роль великолепно сыграна, значительна и важна. Паша Семена Штейнберга и Светка Ольги Добриной — выдающиеся актерские работы. Такая постановка тем более ценна, что последние работы Кирилла Серебренникова “Барокко”, “Наша Алла” — это спектакли-коллажи, спектакли-шоу, блестящие, талантливые, но совсем другие.
Автор этой статьи, будучи верным почитателем творчества Мартина Мак-Донаха, всегда считала, что его тексты не стоит урезать, дополнять, переставлять и так далее. Потому что менять что-либо в этих великолепно написанных пьесах — только портить (их язык, авторский фирменный черный юмор — чистейшей воды бриллиант). Но спектакль Серебренникова “Палачи” — совсем другое дело, почти исключительный случай.
Сюжет оставлен режиссером без изменений, вся последовательность сцен, действий строго следуют авторской канве пьесы. Личности, характеры всех персонажей — все соответствует мак-донаховской задумке. Но действующие лица — россияне, мы с вами, все происходит в хорошо узнаваемых реалиях недавнего, хорошо знакомого нам постперестроечного времени.
Режиссер проводит параллель между отменой смертной казни в Англии 1964 году и указом президента России Бориса Ельцина от 16 мая 1996 года, упразднившим смертную казнь в России. И здесь, при абсолютно точном следовании мак-донаховскому сюжету, внутреннее сходство заканчивается. Все дальнейшее происходящее в спектакле Серебренникова — наше, родное, российское, страшное и смешное, и очень узнаваемое. Кирилл Семенович смог, бережно сохранив мизансцены пьесы, наполнить ее другим содержанием так, что все органично сошлось и соединилось. Проделана огромная, выдающаяся режиссерская работа. Это тончайшее понимание авторской драматургии и привнесение личного, пережитого, нашего легко и естественно встраиваются, органично дополняют друг друга, не мешают и не перекрывают друг друга. Кроме того, надо понимать, что спектакль поставлен человеком, который не понаслышке знает, что такое арест, этап, неправедный суд, несправедливое наказание, организованные и осуществленные судебно-исполнительной системой (все эти события хорошо всем известны; финал этой реальной истории еще не наступил и он непредсказуем).
Здесь хочется сделать маленькое (но, как представляется, все-таки нужное) отступление. В связи с историей появления пьес Мартина Мак-Донаха на отечественной сцене уместно упомянуть имя режиссера из Чехии Ондрея Сокола, руководителя театра “Činoherni klub”, после знакомства с которым и просмотра его спектакля “Сиротливый Запад” руководитель знаменитого пермского театра “У Моста” Сергей Федотов привез тексты Мак-Донаха в Россию и “заразил” ими (огромная ему за это благодарность) значительную часть театров нашей страны. Так вот, Ондрей Сокол в одном из интервью сказал, что для него герой мак-донаховской пьесы “Палачи” интересен именно как психологический тип и что он не видит исторических параллелей между развивающимися в этой драме событиями и историей его собственной страны.
Спектакль же Серебренникова — не только исследование психологии палача, бывшего или настоящего, или любого чиновника от власти, исполняющего предписания, не задумывающегося о вине или безвинности своей жертвы, не беспокоящегося об этической стороне своей работы. Кирилл Семенович создал портрет значительной части нашего общества, тоскующей по “сильной руке”, по временам, когда “зато был порядок!” Если у Мак-Донаха посетители бара — просто случайный сброд, приходящий в кафе, чтобы полюбопытствовать, как бывший палач наливает им пиво, то у Серебренникова эти люди — единомышленники палача, и даже, можно ответственно сказать, его соучастники. Во всяком случае, уж точно сочувствующие. Осуждающие любые либеральные, демократические перемены. Вряд ли даже сам автор, Мартин Мак-Донах, предполагал, что его пьеса может обрести такую политическую актуальность. Фразы, которыми перебрасываются завсегдатаи пивнушки, до боли знакомы (цитаты из спектакля): “Диктатура в сто раз лучше, чем эта ваша демократия”, “Нас Горбач продал Западу”, “Если бы кухарки управляли государством, народ не был бы голодным”. Один из этих людей признается, что до сих пор по привычке пишет доносы, правда “в стол”, но вдруг потом пригодится. Спор о том, какой из различных видов казни “лучше”, присутствует и в исходном тексте пьесы: герои рассуждают о преимуществах английского способа — повешения — перед американским вариантом казни на электрическим стуле. Палач Геннадич в спектакле Серебренникова гордится гуманностью отечественного варианта: “И пуля за госсчет!”
В одной из мизансцен исходной пьесы Мак-Донаха среди выдуманных драматургом персонажей появляется реальная историческая личность, известный английский палач Альберт Пьерпойнт, казнивший, по официальным данным, более четырехсот человек (существует и написанная им книга мемуаров). В спектакле Серебренникова тоже возникает настоящий палач, в годы сталинских репрессий расстрелявший тысячи человек. Здесь его называют Батей. Когда он появляется на сцене (Александр Филиппенко), по спине пробегают мурашки от оторопи и страха. От него “пахнет смертью”, недаром об этом потом говорят и герои спектакля. Это ожившее зло, это олицетворение не до конца пережитого страха тех времен, которые все помнят и о которых не прекращаются споры и конфликты в обществе.
Сцена, когда служащий вообще-то уже совсем другой власти и при другом (все-таки) строе и в другое время милиционер (в девяностые еще не полицейский) вытягивается в струнку и отдает честь Бате, — гениальна. И здесь больше нечего добавить ни о перестроечном, ни о нынешнем времени.
В самом финале спектакля появляется в образе своеобразного зомби человек, казненный в начале действия Геннадичем. Его возвращение в пространство спектакля, страшный образ и демонический смех свидетельствуют о том, что время палачей и невинных жертв, к сожалению, еще не прошло.
ПОСТРАНИЧНЫЕ ПРИМЕЧАНИЯ
1Современная драматургия”, № 4, 2006.
2Там же. № 3, 2011.