“Отцы и дети” по роману И.С. Тургенева в Театре на Перовской
В этом спектакле правота и надежда не на стороне консерваторов или нигилистов, а на стороне тех, кто обладает чуткостью, терпеливостью и мудростью любящего сердца.
Сценограф Татьяна Анастасова выстраивает на сцене условный образ пространства большой сельской усадьбы. Легкие арки-рамы. Ветви деревьев. Цветы. Легкая мебель — стол, стулья. Мы словно на веранде обширного, но уютного дома. А за арками-рамами открывается вид на сад или парк. Там то и дело нежно, проникновенно и виртуозно музицирует домашний инструментальный дуэт (флейта — Лейла Насибова, скрипка — Вера Салей, дирижер — Вадим Ганкин).
И вот в этот налаженный, устоявшийся мир молодой Кирсанов, Аркадий (Андрей Зобов и Василий Рихтер), привозит своего друга Евгения Базарова (Артур Мартиросов), которому буквально смотрит в рот и принимает как непременное идейное и житейское руководство любую его сентенцию.
Режиссер и автор инсценировки Гульнара Галавинская сразу обозначает конфликт. Он завязывается с ходу и резко. Молодой непримиримый нигилист Базаров — жесткий, острый как нож, скупой на добрые эмоции. Даже к родителям, бесконечно терпимым в своем ожидании сына, ожидании от него ласки и теплого слова. Для Евгения все это — пошло, сентиментально и обременительно. Он со всеми безжалостен, почти циничен в своей откровенности, в своем яростном неприятии всего, что кажется ему устарелыми догмами, тормозящими новизну жизни. И хотя эта отшвыривающая людей критика и резкость коробят юного Аркадия, веселого, беззаботного, желающего всеобщего мира и дружелюбности, но он совершенно несамостоятелен в суждениях и во всем поддакивает другу.
Понятно, что противостояние со старшим поколением, с “отцами” — хозяевами усадьбы братьями Кирсановыми и родителями Базарова — возникает сразу.
Эдуард Двинских показывает Николая Петровича Кирсанова, отца Аркадия, прекраснодушным, витающим в облаках, бестолково-непрактичным в делах, но чутким и ранимым, желающим всем добра и стремящимся всех примирить. Казалось бы, его брат Павел Петрович Кирсанов — антипод ему. В первых сценах Виктор Никитин заявляет его капризным, заносчивым стареющим комильфо. Но постепенно он раскрывает нам истинную суть этого щеголя и ригориста-консерватора во всем, даже в бытовых пристрастиях, непримиримым в вопросах чести, но таким же ранимым, как брат, хотя стесняющимся выказать глубинную нежность души, способность чутко понимать и прощать. Вроде как противостоят нигилизму и радикальному прогрессизму сына и старики Базаровы — замечательный дуэт Галины Чигасовой и Константина Никифорова. Они играют Арину Васильевну и Василия Ивановича по-старомодному хлебосольными, домовитыми (но тоже не “деловыми”), безумно, до боли любящими сына, верящими в его гениальность. Но и их коробят взгляды и манеры сына.
Но при всей тонкости разработки характеров и отношений режиссером и актерами, первое действие получилось суховатым, замедленным и несколько “умственным”. Набор идей и обозначение именно идейной основы противостояния “отцов и детей” выглядит достаточно рассудочным.
Но во втором действии спектакль вдруг словно обрел иное дыхание. Чувственное, душевное, эмоционально яркое.
Постановщик Гульнара Галавинская смещает ставшие привычными акценты в трактовке романа “Отцы и дети”. Не в идеологических социально-политических столкновениях суть противостояния людей, а в их характерах, в отношении к любви. В их способности или неспособности быть терпимыми к другому, стремящимися понять другого, найти путь к душе и сердцу друг друга и с великим терпением все прощающим ему все родители.
Первое действие этого спектакля — своеобразное торжество рассудочного эгоизма. Молодой Базаров почти декларативно эгоцентричен. Победительна в самовлюбленной эгоистичности (и тоже рассудочно декларативна в этом) Анна Одинцова (Анна Нахапетова). Невинно и лукаво любующаяся своей почти подростковой эксцентричной шаловливостью Катя (Любовь Васина). Беспардонны и циничны в своем позерском стремлении к житейским наслаждениям эгоист Виктор Ситников (Павел Ремнёв) и Авдотья Кукшина (Елена Штепенко).
Но во втором действии лейтмотивом становится любовь — и отношение персонажей к превратностям сердечного чувства. А камертоном — беззаветная, преданная и стойкая любовь Фенечки (Юлия Малинина) к Николаю Петровичу Кирсанову. Стеснительная поначалу нежно-обворожительная Фенечка постепенно расцветает и превращается в ровню пожилому мужу. Любовь к Кате преображает юного Аркадия: он мужает, выпрямляется, делается жестче, принципиальнее — не в отстаивании идей, а в умении понимать и принять другого. Любовь к Аркадию превращает Катю в зрелую, сильно и преданно чувствующую женщину. А Евгений Базаров любви не знает. Ощущая ее пробуждение, боится и бежит от неe. Поначалу заманивает ловкой игрой, а потом откровенно отвергает Одинцову. Но Одинцова постепенно проникается настоящим чувством к Евгению. И оказывается способной на трагическую жертвенность...
Тогда и раскрывается смысловая акцентировка, заложенная Гульнарой Галавинской в ее трактовку романа. Именно “аристократы” Кирсановы и старики Базаровы — “отцы” — оказываются истинно демократичны и терпимы к людям. Этой терпимостью и мудростью они укрепляют чувства молодых людей друг к другу, они показывают, насколько неважны социальное неравенство, неравенство положения в обществе, сословные предрассудки. Прогресс неостановим и свершения возможны, когда от старших младшим передается лучшее и важнейшее, а старшие способны понять движение души молодых. То, что ныне называется толерантностью.
А Евгений Базаров в своем эгоцентричном нигилизме как раз и оказывается предельно нетерпимым к мнению и чувствам других. Как раз его якобы прогрессивные и либеральные взгляды недемократичны. Он не принимает ничего, что не совпадает с его... убеждениями ли? Или с жаждой самоутверждения? Между прочим, во всем мире — и у нас — отмечается проблема отношений в обществе: именно носители “продвинутой креативности”, прогресса и либеральности все чаще оказываются радикально непримиримы к мыслям, взглядам, интересам, поведению и образу жизни окружающих.
Весь образный строй спектакля Галавинской начинает работать на раскрытие ее замысла. Мир текуч и изменчив в своем постоянстве. Простейшими сценическими средствами (открытым приемом, включенным в игровое поведение актеров — перестановка мебели, смена сценического покрытия и пр.) веранда превращается в парк или комнаты в доме Одинцовой, у Базаровых или в усадьбе Кирсановых. Тонко вписанный в действо “живой оркестр” проявляет и подчеркивает неуправляемые разумом, неосознаваемые самим человеком подспудные движения сердца и неясные уму тайные мотивы поступков. Яркие характеристики героев и тонкий психологизм актерской игры соединены с небытовой пластикой. Она здесь сюжетна, и ее средствами очерчены персонажи, их взаимоотношения — в своеобразных пластических диалогах (хореограф Артур Ощепков).
По сути, этот спектакль — о крахе нетерпимости и эгоцентризма. За отказ от любви, терпимости к другим, за свой несгибаемый нигилизм Базаров заплатил жизнью — талантливой, подвижнической. Но ему ничего больше не совершить. Жизнь непредсказуема. Гибель порой нежданна. Все планы и замыслы идут насмарку. И только умирая, Базаров начинает прозревать. А надежда и возможность будущего — у тех, кто умеет любить, понимать и прощать.