Классическое произведение поставлено здесь почти как мистическая пьеса — о несбывающихся надеждах; а если они и сбываются, то не так, как желали люди, и с этим невозможно примириться... хотя некоторым как бы удается.
Режиссер Ирина Пахомова вместе с художником-сценографом Акинфом Беловым создает на сцене Мособлтюза мир, словно бы воплотивший, материализовавший идеалистически-отвлеченную фантасмагорию пьесы Константина Треплева. Вернее, все вложено одно в другое — и мир этого “нигилистского сочинения в новых формах”, и театр, сооруженный для его представления в усадьбе Аркадиной и Сорина, и то, как хотел бы поставить действо по своей пьесе Костя Треплев, и все закулисные механизмы и приспособления для “спецэффектов”.
А мир усадьбы, дома и предполагаемый окружающий мир природы на берегу “колдовского озера” вписаны в пространство, в котором разыгрывается действо Треплева. Арка, на которой вывешен занавес, разделяющий “сцену” и “зал”. Как рефрен-отбивка между эпизодами, она перемещается то в одну сторону, то в другую, и мы оказываемся то в треплевском “театре”, то в комнатах усадьбы — кабинете или спальне или гостиной. Но при этом стулья, столы, лежанки и кресла — мебель, обозначающая комнаты усадьбы, остается между “закулисных”, но размещенных на виду машин и приспособлений для разыгрывания эффектов в Костином действе.
Арка с занавесом превращается из сценического портала в портал-вход-выход и в обжитые комнаты усадьбы, и в заброшенную сцену усадебного театра, и в реальный мир, и в мир, и в мистический мир воображения или сценической игры. И мир реальный — абсурднее мира воображаемого.
“Под рукой” постановщика Ирины Пахомовой актеры, вполне в манере реалистического психологизма, тонко и подробно нюансированного, играют-проживают именно это — несовпадение ясных и стройных надежд, ожиданий, мечтаний с абсурдностью и непредсказуемостью того, что происходит с каждым в реальной жизни. Идеальность мечтаний логична, стройна и ясна. Воплощение и развертывание судьбы каждого — абсурдно.
Любовные линии — Костя и Нина, Нина и Тригорин, Маша и Костя, Аркадина и Тригорин — в этой постановке прочерчены темпераментно, со сдержанной, но прорывающейся страстностью. Но важны не они сами по себе. Они лишь яркий индикатор того, как каждый из персонажей относится к тому, что не сбылось или сбылось, к тому, что случилось и происходит с ним.
Здесь очень важна пара главных юных героев — Константин и Нина (Илья Халмурзаев и Варвара Комарова, приглашенные студенты ВТУ им. Б. Щукина, или Илья Ильиных и Христина Полуянова, актеры Мособлтюза). Страстность и сила чувства не скрепляют, а разводят их. Нине и в творчестве и в жизни нужна опора на реальность. А Костя жаждет такого, что в реальную жизнь не вписывается. Это подчеркивается и всем строем постановки, и игрой актеров. И эти две линии четко воплощены и в остальных персонажах. Разница в том, что одни сокрушены реальностью, другие с ней смиряются — весело или с отчаянием. А третьи трезво идут тем путем, какой складывается, и добиваются своего (или думают, что добиваются).
Тоскует из-за несбывшегося и потихоньку умирает от этого (а не от подступающей старости) капризный и жалостливый Сорин — Виктор Есин. Расчетливо приспосабливается трезвый эгоист и “потребитель удобного” Тригорин (Алексей Рыжков или Максим Керин). С отчаянной и слегка напускной веселостью и горьковато-печальным цинизмом принимает жизнь как данность доктор Дорн — Антон Афанасьев.
В каждом из составов артисты в чем-то по-своему решают поставленные режиссером задачи. Но в целом общее режиссерское решение прочитано и донесено точно и полно.
И своеобразной парой в дуэте с Дорном оказывается здесь Аркадина — ее играет худрук Мособлтюза Нонна Гришаева. Она прекрасно умеет вписаться в сценическую острохарактерную гротесковость, и эту броскость, подчеркиваемую каждым жестом и интонацией яркость, капризную и победительную “показушность” звезды, привыкшей к поклонению и восторгам, делает чертами характера своей героини. Эта “показушность” — и внешняя, намеренно напускная — сама природа души Аркадиной. Но еще резче, хотя и без педалирования, Гришаева проявляет в Аркадиной ее трезвость, расчетливость, волю в достижении цели. Волю в гибком покорении тех, кто ей нужен, включая любимого мужчину, Тригорина. Волю к неустанной работе над собой. Да, все это замешано на эгоизме и эгоцентризме. Но надо уметь выстоять в житейских передрягах! Аркадина Гришаевой здесь воплощение того, что жизнь надо уметь принимать во всех ее свойствах — и в ее абсурдности и непредсказуемости. И вписываясь в эту жизнь, не потерять себя.
Сорин также принимает данность бытия. Но сдается, уступает, плывет по течению. И Тригорин плывет по течению — крепко уцепившись за спасительную опору, Аркадину.
И Нина, страдая, теряя, мучаясь, уступая порой напору житейской стихии, в своем принятии жизни, случающегося в ней и несбывшегося, и смиренна, и не смиряется. Она строит себя и свою судьбу. Даже если сбывающееся не таково, каким желалось.
А Костя не смог смириться, принять и примириться и с несбывшимся, и с житейским “мистическим абсурдом”, и со сбывшимся...
По сути (хотя эта тема не проявлена открыто, но подспудно присутствует и является сквозной), этот спектакль говорит о том, как важна душевная стойкость, умение и способность держать удар и переносить житейские несовпадения; как важно уметь принимать то, как разворачивается жизнь, и не утрачивать ясности надежды.