Драматический цикл Людмилы Петрушевской “Квартира Коломбины”, написанный ею в 1975 году и состоящий из нескольких одноактных пьес, редко выбирают для своих постановок столичные режиссеры.
Театралы с большим стажем и опытом, вероятно, помнят нашумевший одноименный спектакль Романа Виктюка на сцене “Современника” (1986) с блистательной Лией Ахеджаковой, сыгравшей главные роли во всех частях цикла. Несколько лет назад на сцене Центра им. Мейерхольда была поставлена пьеса “Анданте” (одна из частей цикла). Это было действо на стыке театрального, танцевального и перформативного искусства в авторской режиссерской интерпретации Федора Павлова-Андреевича, сына драматурга.
Очень верно сказал о творчестве Петрушевской театровед Павел Руднев в своей недавно вышедшей книге “Драма памяти” (монументальный труд по истории советской и постсоветской драматургии 1950—2010 гг.): “Русский театр перед нею до сих пор в неоплатном долгу”. Поэтому замечательно, что в связи с празднованием юбилея Людмилы Стефановны интерес к ее драматическим произведениям значительно возрос. Состоялось несколько значимых премьер, обогативших московские театры прекрасными постановками (например, трижды номинированный на “Золотую маску-2019” замечательный спектакль режиссера Саши Толстышевой “День рождения Смирновой” в МТЮЗе).
Юбилейный прошлый год закончился, однако новые спектакли по Петрушевской готовятся к выходу на столичные подмостки. И что очень ценно: с ее текстами хотят работать молодые режиссеры. Например, Никита Кобелев планирует выпустить на сцене родного ему Театра им. Маяковского “Московский хор” по одноименной пьесе Людмилы Стефановны.
Одна из интересных премьер состоялась в Театре на Малой Бронной: Екатерина Дубакина поставила “Квартиру Коломбины” в полном ее варианте из четырех одноактных драм (это второй режиссерский опыт Екатерины: в прошлом году она представила столичным театралам спектакль по пьесе Николая Эрдмана “Самоубийца”). Как и “Самоубийца”, “Квартира Коломбины” спектакль камерный, сделанный в формате Малой сцены. И надо сказать, это вторая удача Екатерины Дубакиной в новом ее качестве; за ней теперь хочется следить и дальше — не только как актрисой родного театра (она работает на Малой Бронной уже девять лет), но и как эмоциональным, тонким и самобытным режиссером.
В историях, рассказанных Петрушевской, “Любовь”, “Лестница”, “Анданте” и “Квартира Коломбины” — так называются четыре части спектакля, — герои мечтают о любви, стремятся к ней, ищут ее. Каждого из них тяготят самые разные непреодолимые бытовые и житейские обстоятельства, а в достижении счастья — всяк представляет его по-своему — в значительной степени мешают свойства их личности и характера. Живут они как-то неуверенно, неумело, даже нелепо. Спектакль Екатерины Дубакиной — о бесконечном, беспросветном одиночестве каждого из этих героев. Для раскрытия этой основной темы своего спектакля режиссер изменила некоторые, совсем небольшие фрагменты текста и превратила его уже в свое личное высказывание.
Спектакль Дубакиной как бы облачен, или, лучше сказать, бережно укутан, в некие условные, эфемерные “оболочки”, слои. В начале и в конце спектакля звучат за сценой слова самой Людмилы Стефановны Петрушевской. Она рассказывает, как и почему эти истории были записаны и преобразованы в драматические произведения, поясняет, зачем ей самой было необходимо создать и выпустить в свет эти сочинения. То есть, первый “покров” — это личность автора. Вторая “оболочка” — явно обозначенная театральность, игра, надбытовая надстройка поверх разыгранных перед зрителями историй, где все сюжеты построены на реальных жизненных событиях прототипов персонажей.
В начале действия один из артистов, разрушая пресловутую “четвертую стену”, выносит на сцену и раскладывает на глазах у публики некоторые элементы используемой в спектакле театральной бутафории. Затем, стоя лицом к зрителям, надевает полностью меняющий его внешность явно женский парик, оглядывает собравшихся и исчезает за кулисами. Преобразование свершилось; далее — условность, игра, магия.
Стиль актерской игры, выбранный для их представления — феерическая буффонада, эксцентрика, — переводит простые истории на уровень комедии дель арте. Герои историй — Света и Толя (“Любовь”), Саша, Юра и Соседка (“Лестничная клетка”), Юля, Май и Бульди (“Анданте”) — современные типажи, маски. У каждого времени они свои. А Коломбина, Арлекин и Пьеро появляются только в последней части, которая тоже совсем не средневековая, а сегодняшняя, близкая, животрепещущая.
Четыре картины объединены благодаря замечательной игре актрисы Веры Бабичевой. Ее героиня Евгения Ивановна, укутанная в некую белую полупрозрачную упаковочную ткань с узнаваемыми пометками “хрупкий товар”, появляясь перед зрителем в финале первой части (“Любовь”), как бы выносит на сцену тему одиночества, в котором оказывается эта женщина после решения дочери Светы следовать за мужем и оставить мать. Мотив неприкаянности, ненужности никому этой и каждой из трех других ее героинь наполняет сознание зрителя и не покидает его уже до конца спектакля, как бы ни звали в дальнейшем ее персонажей: Галя, Ау или Коломбина.
Актеры обитают на сцене в неких больших белых шарообразных фигурах. Такая сценография художника Веры Николаевой позволяет каждый раз обнаружить в неожиданно развернутом к зрителю сферическом “домике” новую личность, которая выходит из своей “скорлупы” и доверяет зрителю свои самые неприглядные секреты, делится сокровенными мыслями, тайнами и надеждами. Костюмы сконструированы так, что персонажи буффонные одеты в прозрачные, почти эфемерные белые курточки. Героиня же Веры Бабичевой в обычном платье — это реальный человек среди непонятных ей то ли людей, то ли кукол, иногда даже говорящих на своем выдуманном языке (“Анданте”). Она пытается выжить в этом наполненном искусственными ценностями и самообольщением мире, пытается остаться собой; это женщина, которая просто хочет жить.
В финале последней части (“Квартира Коломбины”) Вера Бабичева выходит на авансцену (если так можно выразиться о небольшом пространстве, в котором происходит театральное действо) и, практически вплотную приблизившись к зрительским креслам и снова выходя за пределы “четвертой стены”, обращается в зрительный зал не только от имени своих героинь, но и от имени всех актеров, и не только тех, что играли в сегодняшнем спектакле. Ее слова: “Приходите к нам, сейчас вы можете уйти, но приходите к нам еще” — звучат даже не как призыв, это тихая просьба. Душа обнажена здесь не только у персонажей, но и у самих артистов, какими бы причудливыми коломбинами и арлекинами они перед нами ни представали. Ведь они и сами — хрупкий товар: в одиночестве, без зрителя нет жизни у актера.