Римас Туминас совместно с режиссером Алексеем Кузнецовым поставил свеженаписанную пьесу французского драматурга Дидье Карона об ответственности за нацистские преступления в концлагерях.
На этом материале написано и поставлено немало пьес, многие из них обладают пронзительной силой, вспомним хотя бы “Дознание” Петера Вайса или радиопьесу Зофьи Посмыш “Пассажирка из каюты 45”.
Драматический потенциал тематики не исчерпан, проблема лишь в том, чтобы реализовывать его, избегая повторов, предсказуемых ходов и приемов. Современные драматурги из-за возраста не могли быть свидетелями трагических событий времен Второй мировой войны, однако они имеют возможность глубже осмыслить их, исходя из опыта прошедших десятилетий, усилить драматическое содержание с помощью новых средств выразительности.
Дидье Карон написал свое произведение по традиционным, испытанным временем канонам. Налицо все признаки “хорошо сделанной пьесы”. Здесь и единство места (дирижерская гримерка в концертном зале), и времени, и действия (все происходит в течение одного вечера). Всего два героя: Миллер (Алексей Гуськов) и Динкель (Геннадий Хазанов). Оба, как предписано Аристотелем, не очень хорошие и не очень плохие, но попавшие в трагическую ситуацию люди. Опять же по Аристотелю, в пьесе есть и узнавание, и перипетии.
Миллер — успешный дирижер, собирающийся после ожидаемого падения Берлинской стены (действие, очевидно, происходит на рубеже 80-х и 90-х годов XX столетия) переехать в немецкий мегаполис и возглавить там симфонический оркестр. Человек он хваткий, без особых моральных принципов: например, имеет договоренность с женой о том, чтобы она не вмешивалась в его любовные дела. Но дирижер популярный, востребованный. В начальном эпизоде мы застаем его одного в артистической уборной в Женевской филармонии сразу после концерта. Он разъярен неудачной игрой первой скрипки.
Динкель — старичок с портфелем, прорвавшийся в комнату дирижера якобы за автографом. Он подчеркнуто льстив, не скупится на комплименты и восхваления. Получив автограф, удаляется, обещав никогда больше не беспокоить, но через пять минут возвращается за вторым автографом — для жены, которую зовут Анет (с одним “т”), и уходит, клянясь оставить дирижера в покое. Все это немного напоминает манипуляции знаменитого лейтенанта Коломбо (подчеркнутая учтивость, доходящая до лести, упоминания жены, которая то ли существует, то ли нет) и наводит на догадку о детективном характере разворачивающейся истории.
Динкель заходит опять и просит разрешения сфотографировать дирижера на “Полароид”, а мгновенно напечатанный снимок просит подписать: “На долгую память о встрече”.
Наконец улучив момент, когда Миллер переодевается, он, войдя в последний раз, умудряется завладеть ключом от комнаты, запирает дверь изнутри и уже жестким тоном устраивает маэстро допрос. Оказывается, настоящая фамилия дирижера Кейтель, он сменил ее из-за нацистского прошлого: в годы войны помогал своему отцу, надсмотрщику в Освенциме. В один из вечеров в те давние времена, во время исполнения “Маленькой ночной серенады”, скрипач оркестра заключенных Динкельштейн (отец Динкеля) взял фальшивую ноту, и Кейтель-старший приказал сыну расстрелять музыканта из пистолета, что тот и сделал.
Приведя неопровержимые доказательства нацистского прошлого Кейтеля, например сохранившуюся фотографию военных лет, где подросток — будущий дирижер снят среди эсэсовцев, Динкельштейн-младший (также сменивший фамилию), теперь уже в шестидесятилетнем возрасте, добивается того, что Миллер сознается в совершенном убийстве. Угрожая дирижеру пистолетом, Динкель все же не осуществляет возмездия. Покаяние — вот чего он только добивается от своего антагониста.
Спектакль довольно сильно отличается от прошлых постановок Р. Туминаса, осуществленных по глубоким произведениям выдающихся драматургов — Антона Чехова, Томаса Бернхарда и других, но лежит в русле репертуарной политики Театра Вахтангова, всегда находившего место для мелодрам. Надо сказать, что поставлен спектакль по высоким стандартам. Обстановка помещения, подиум для оркестра на заднем плане выстроены красиво и выверенно (художник Адомас Яцовскис), партитура с “Маленькой ночной серенадой” в качестве доминанты соответствует и сюжету произведения, и ритму происходящего действия (композитор Фаустас Латенас).
Несмотря на отсутствие оригинальности как в теме, так и в ее интерпретации, парижская постановка пьесы, осуществленная автором совместно с Кристофом Лютренже, с известным актером Кристофом Малавуа в роли Динкеля, получила благосклонные отзывы критики. Надо отметить, что персонажи пьесы — типичные образы европейских буржуа или интеллигентов, и поэтому, будучи даже поверхностно прорисованными драматургом, они могут быть содержательно воплощены сильными актерами с менталитетом, соответствующим этим образам, и вызвать сопереживание зрителей, опять-таки обладающих схожим менталитетом.
В наших же условиях актеры, чье развитие происходило совсем в других условиях, вынуждены в процессе воплощения прибегать к самостоятельным поискам нужных черт, реакций, и зачастую дело заканчивается обращением к близко лежащим, а порой и шаблонным приемам. А когда актерские клише накладываются на шаблонные драматургические приемы, это производит кумулятивное воздействие, и местами спектакль проседает и, несмотря на небольшую продолжительность (час с третью без антракта), кажется затянутым. Думается, что в процессе обкатки спектакля постановщики и исполнители найдут оригинальные приемы, способные оживить и образы, и все содержание произведения.