В Петербурге появился Социально-Художественный театр. Мастерская доктора искусствоведения Ларисы Грачевой (РГИСИ) получила статус театра. Молодые актеры написали его программу: “Мы выбрали такое название, потому что хотим быть нужными не только любящему театр зрителю, а каждому, кто нуждается в помощи, мы уверены, что театр может очень многое — поддержать, научить, вылечить, объяснить”. Спектакль «“Чайка”. Сны Маши Ш. по пьесе А.П. Чехова. Психоделические вариации на тему жизни Маши Ш.» подчеркивает причастность театра к жизни, высвечивая сложность для молодого человека адаптироваться к реальности, его одиночество, порой ощущение своей маргинальности, смещающей восприятие реальности. Молодежная субкультура давно выработала свой язык, и не только лингвистический. Социально-Художественный театр — театр молодых, знающий ценности и язык молодежной субкультуры. Автор литературной адаптации пьесы Чехова и режиссер Алиса Иванова была педагогом на этом курсе. Она режиссер-педагог или, если угодно, педагог-режиссер. Спектакль создавался из тренинга, через анализ душевных состояний актеров. Сложные, порой неадекватные состояния персонажей переданы психологически тонко и правдиво, эмоционально заражают зрителей, которые сопереживают персонажам с первых минут спектакля.
У Чехова взяты лишь некоторые ситуации: Треплев создал пьесу, непонятую и недосмотренную. Это погружает его в бездну отчаяния. Не справившись с собой, он кончает самоубийством. В “новой редакции” Треплев не кончает с собой. Он ведет двойное существование — как персонаж Чехова и как современный драматург. Он остается жить и продолжает работу. Возможно потому, что он верит в свое призвание, а возможно потому, что с ним Маша, но не влюбленная в Треплева и от безнадежности вышедшая замуж за учителя Медведенко Маша Ш.
Сценография Светланы Тужиковой минималистична. Старая железная кровать — раритет, подобные давно сданы в металлолом. На этой кровати видит сны Маша Ш. Есть стол, за которым работает на компьютере Треплев, пара стульев. И конечно же, видеоэкран.
Биография Маши Ш. отличается от биографии чеховской Маши. Она живет с матерью, оставленной Машиным отцом, но продолжающей его любить. Мать замкнута, нелюдима, несчастна, не уделяет внимания дочери, у которой развился комплекс неполноценности. Маша ощущает себя нелюбимой, упрекая мать, что та называет ее “чмо”, хотя это Машина выдумка. От неприкаянности она ищет забвения в снах. Ее лечит психоаналитик. Возникает незримая фигура Фрейда, что логично — он первый начал изучать детские отклонения, на основе собственных снов создал учение о глубинах бессознательного, изложенное в его классическом исследовании “Сны и сновидения”, первым открыто поставил проблему сексуальности. Нужно ли это знать, чтобы смотреть спектакль? Необязательно. Спектакль будит мысль, многому учит, как и намечено в программе театра.
Пьесу Треплева читает не Нина, но Маша с экрана, держа ноутбук. Она влюблена в пьесу и автора. Чтение сопровождается апокалиптической картиной гибели планеты, очень страшной и завораживающе красивой. Вспоминаются стихи Т.С. Элиота:
“Вот так кончится мир
Вот так кончится мир
Не взрыв но всхлип”
(Знаки препинания отсутствуют.)
Маша (Мария Хрущева) убедительна в этом трудном фрагменте: импрессионистическая незаконченная пьеса Треплева благодаря видеосъемке приобретает окончательные очертания — конец света (видео Влада Амелина). Для Маши Ш. глобальная катастрофа — не конец света, а неразделенная любовь к Треплеву. Треплев (Константин Соя) — многогранный персонаж. Актер показывает двойственность его существования во временных пластах. Как художник он ищет свою эстетику — эстетику “эры по кличке fin de siècle”, по выражению Бродского, и эстетику нашего постмодернистского века. Интересно было бы увидеть этого актера в “настоящей” “Чайке”. Дуэт Сои и Хрущевой состоялся, несмотря на драматургические нестыковки: трудно представить Треплева, соединившегося с Машей.
Нина (Василиса Денисова) приземлена по сравнению не только с Ниной Чехова, но и с Машей из этого спектакля. Маша — порыв, Нина — трезвость. Она узнаваема как продукт нашего времени: в Ельце приживется, хотя будет стремиться в столицу.
Ксения Плюснина играет двух матерей, под которыми подразумеваются Аркадина и Полина Андреевна Шамраева. Молодая актриса владеет гротеском, не скатываясь к карикатуре. Она показывает два противоположных женских типа: поглощенную своим несчастьем мать Маши и победительную Аркадину. Обе не то что не любят своих детей, но далеки от них, поглощены собственной жизнью, что характерно для нашего времени.
Отдана дань модной тенденции — фольклору. Красиво поставленная свадьба Маши и Медведенко (Павел Панков) задерживает действие, не дает развития характера Маши. Зрители смотрят с большим интересом омовение невесты, обряжение ее в свадебные одежды под современную стилизованную музыку на основе народной мелодии.
Психоаналитик сделал свое дело по Фрейду, глубоко копнув в подсознание: Маша обрела психическое здоровье. На экране проецируется, как она весело катит на велосипеде: покончено с саморазрушением, закомплексованностью. Счастливый конец наивен, но он принят молодыми зрителями, доверчиво и открыто воспринимавшими все перипетии, в которых они увидели отражение своего субъективного сознания. Это не психотерапевтический сеанс, но разговор со зрителем на его языке о близких ему нормах и ценностях. Этот язык будет понят всеми неформалами — от панков до поклонников хип-хопа — лишь бы они заглянули в театр. Чехов позволил проделать с ним подобную метаморфозу и все равно остался самим собой — многомерным, бездонным художником. Озаренный пламенем причастности к жизненной сути создателей спектакля, он приблизился к молодым зрителям.