Так говорил о театре татарский поэт-классик Габдулла Тукай, причем не с вопросительной, а с утвердительной интонацией. Но что же значит театр для нас сегодня, каким он будет завтра?
В этом году, объявленном Годом театра, в программу второго дня Гайдаровского форума вошла панельная дискуссия на тему “Театр будущего”, она собрала немалую аудиторию, а в качестве экспертов были приглашены хорошо известные театральные и политические деятели, которых представлял собравшимся Михаил Швыдкой — специальный представитель Президента Российской Федерации по международному культурному сотрудничеству, взявший на себя роль модератора мероприятия. Он предупредил, что обсуждаться будут далеко не только творческие вопросы, но и — согласно профилю форума — вопросы социально-экономические и финансовые. “Сцена и зритель”, “Сцена и касса” — так были определены главные “горячие точки” дискуссии.
В выступлении заместителя председателя правительства Ольги Голодец, которая отметила, что гуманитарные ценности общества — и театральное искусство в частности — “остаются на лидирующих позициях в национальной культуре”, прозвучали внушающие оптимизм цифры: в 2018 году 40 миллионов человек посетили театры в разных городах России, 140 миллионов человек пришли на художественные выставки и в галереи; на сегодняшний день в стране насчитывается 349 театров (не считая частных, которые не получают дотаций со стороны государства). Рост численности аудитории различных культурных заведений, который наблюдается в последние годы, свидетельствует, по мнению Голодец, об острой потребности в культуре среди населения. С этим связаны крупные государственные программы, например проект создания новых культурных центров в Калининграде, Кемерове, Владивостоке и Севастополе, проведение культурных форумов в Санкт-Петербурге, стартовавший 18 января во Владивостоке Всероссийский театральный марафон при участии 85 регионов страны, Театральные олимпиады (в прошлом году в мероприятие были вовлечены 34 страны мира) и т.д.
О том, что театр в России больше, чем театр, убедительно напомнил аудитории художественный руководитель Государственного Театра Наций Евгений Миронов, который много работает с регионами (напомним, что в здании бывшего Театра Корша в Петровском переулке в 1987 году был образован Государственный театр дружбы народов, который в 90-е стал Театром Наций). Он связал театральную активность современного зрителя прежде всего с интенсивными художественными экспериментами, поисками в области сценического языка, жанра, синтетическими тенденциями в театре как столичном, так и провинциальном. Мобильность театра, не связанного, в отличие от кинематографа, со съемочным процессом, позволяет ему, напомнил Миронов, практически мгновенно реагировать на все важные процессы, происходящие в жизни. Но театр, как известно, призван не только отражать, но и преображать жизнь, активно влиять на нее, контактируя с живой аудиторией, о чем в свое время так много писали и говорили художники Серебряного века, да и не только они. “Зритель должен что-то унести из театра, не всегда удобоваримое для него...”, при этом необходимо, “чтобы он знал, куда идет, не обманывался в своих ожиданиях”. Театр Наций имеет немалый опыт в этом вопросе: перед премьерой проводятся образовательные проекты — мастер-классы, лекции, встречи с режиссерами, чтобы потенциальный зритель волен был выбрать, что именно ему смотреть. И все же главным в современном театре остается творчество. Оригинальность, искренность представления, честный разговор о том, что волнует современного человека, и при этом острые и действенные формы этого разговора — так Миронов определил основные критерии успешного спектакля и привел несколько примеров действенного театрального преображения. Его впечатлила, например, одна из частей экспериментального иммерсивного проекта “Протокол” в Центре им. Мейерхольда, в которой зрителю предоставлялась возможность стать “участником” военных действий, ощутить себя внутри ситуации, о которой, как правило, он знает из чужого опыта. В свою очередь, в Театре Наций был организован уникальный “тактильный перформанс” с участием слепоглухих актеров и зрителей “Прикасаемые”, ставший частью масштабного проекта социального театрального искусства в России. Люди с одновременным нарушением зрения и слуха и обычные актеры делились друг с другом и зрителем своими историями, находили точки взаимопонимания. Созданию этого образца современной театротерапии помогал Фонд поддержки слепоглухих “Со-единение”. Евгений Миронов отметил также недавнее удачное воплощение идеи флешмоба с хештегом #ЯНеБоюсьСказать в Школе-студии МХАТ силами студентов 4-го курса (мастер — недавно ушедший из жизни Дмитрий Брусникин, хореограф Алла Сигалова). Перформанс с использованием реальных историй из соцсетей заставляет задуматься о проблеме агрессии, насилия и жестокости в современном обществе и необходимости преодоления жертвами насилия ложного чувства вины. Создатели спектакля стремятся подчеркнуть, что итоги флешмоба неутешительны: в зоне риска — все мы.
Вопрос из зала (волонтер): “Мы работаем с трудными подростками. Это одна из наиболее проблемных групп в обществе, которая нуждается в постоянном внимании со стороны не только педагогов и психологов, но и деятелей искусства. Мы иногда используем такой вид работы, как постановка спектаклей совместными усилиями с подростками. Работает ли профессиональный театр в этом направлении?”
Ольга Голодец: “Да, такой вид работы существует, он имеет свои позитивные результаты. Наши театры, в том числе в провинциальных городах России, совместно с волонтерами создают спектакли с участием трудных подростков”.
Вопрос из зала (инженер): “В сфере современных театральных экспериментов множество синтетических форм. Скажите, как взаимодействуют сегодня театр и инженерная мысль, театр и наука? Ведь известно, что в авангардном театре начала прошлого века перестройка сценического пространства, средства инженерии были частью того, что мы называем художественной революцией?”
Евгений Миронов: “Безусловно, современный театр оглядывается на новинки науки и техники и привлекает их по мере необходимости, однако не стремится обогнать на этом пути те виды творчества, которые с инженерией, программированием тесно связаны. В этом контексте сразу вспоминаются спектакли знаменитого канадца Робера Лепажа, который руководит театром с характерным названием “Ex Machina” и использует нередко самые свежие технические новинки”.
Вопрос из зала: “Здесь говорилось о создании экспериментального спектакля с участием слепоглухих актеров. А будут ли адаптироваться для незрячих обычные спектакли в российских театрах? Всем гражданам страны, вне зависимости от их физических возможностей, хочется следить за современным театральным процессом”.
Ольга Голодец: “Да, такая работа ведется, адаптация некоторых постановок уже осуществляется”.
Один из вопросов в повестке дискуссии — успевают ли театры за запросами общества и какой театр ждет современный зритель —прокомментировала художественный руководитель театра “Практика” Марина Брусникина. На резонное замечание модератора о том, что если раньше (начиная с античности) театр был выражением общественного настроения, то сейчас он существует рука об руку с Интернетом, телевидением, кино и потому “это уже совсем другая история”, она ответила, что современная сцена не только стремится соответствовать “социальному заказу” — театр и сам формирует потребности зрителя. Нередко зритель испытывает перед современной драматургией попросту страх — и потому, что в ней немало страшного материала, и потому, что подчас новый язык воспринимается с трудом, зритель, воспитанный на классике, боится иных форм театра и драмы. Но ведь для понимания современного искусства нужно элементарное знакомство с ним. А где потенциальному зрителю познакомиться с пьесами молодых драматургов, убедиться, что это не “чернуха”, а имеющий право на существование взгляд на состояние нашего общества? Да почти негде. В учебной программе вузов современная драматургия в лучшем случае заканчивается Петрушевской, остальной материал если дается, то в рамках спецкурсов. Усилиями энтузиастов проводятся фестивали новой драмы, которые уже помогли выявить множество талантливых имен, единственное мероприятие из этого ряда, под которое был получен государственный грант, — фестиваль “Кульминация”. Конечно, молодая драматургия и театр нуждаются сегодня в более активной финансовой поддержке и внимании со стороны государства.
Подхватив мысль спикера, Михаил Швыдкой подчеркнул отрадный факт, что в последнее время был принят ряд законодательных и подзаконных актов, которые вывели культуру из сферы услуг. При этом экономические механизмы и принципы финансирования изменились мало. Однако есть примеры успешного функционирования театров без господдержки, напомнил ректор Российской академии театрального искусства (ГИТИС) Григорий Заславский, упомянув о таких авторитетных фигурантах театрального процесса, как “Театр.doc”, “Коляда-театр”, “Квартет И”. Продолжил он и тему “страшных” современных пьес, процитировав Михаила Угарова (“Толстой — дедушка русского документального театра”) и рассказав о непростом пути на сцену пьесы классика “Власть тьмы”, которая в свое время тоже была квалифицирована как чрезмерно жесткая и попала под цензурный запрет. Зрительская аудитория и критика часто оказываются неготовыми к восприятию материала, выводящего из зоны психологического комфорта и культурных стереотипов, потому так важна работа режиссера по поиску убедительного сценического языка для воплощения таких пьес. Ректор ГИТИСа уверен, что сегодня в институте как раз воспитываются режиссеры будущего, и именно они будут определять лицо русского театра лет через пятьдесят.
Театр будущего, считает Ирина Апексимова, директор московского Театра на Таганке, предполагает не только выпуск вузами профессионалов высокого уровня, но и подготовку зрителя, причем раннюю подготовку. Она отметила, что большую часть современной театральной аудитории составляют “люди поколения Х”, родившиеся в двадцатилетие с начала 60-х по начало 80-х годов, то есть те, кого в свое время привели в театр родители, кто ходил с классом на постановки программных произведений: “задело, зацепило в детстве, и эта любовь и даже привычка к театру осталась на всю жизнь”. Совершенно потерянным для театра в качестве зрителя Апексимова назвала “поколение Y”, тех, кто родился в кризисную эпоху 80-х — начала 90-х и для которых театр “прошел мимо”. Нынешняя молодежь, “поколение Z”, не знает авторитетов, ей мало что говорят имена великих актеров и режиссеров прошлого, она приходит в театр из любопытства, и за эту аудиторию театр сегодня борется, ее нельзя потерять. Поэтому так важна не только реклама (преимущественно в Интернете — привычном для молодежи пространстве), но и роль школы, учителей, которые могут направить, заинтересовать. Ирина поделилась и опытом работы со зрителем в рамках Дней города, когда в саду “Эрмитаж” труппа театра устраивает под открытым небом “дайджест” спектаклей, чтобы потенциальный зритель мог выбрать что-то для себя. Это великое дело, сказала Апексимова, что театр не значится теперь по части сферы услуг, ведь качество искусства не определяется заработанными на его прокате средствами, тем более что театр должен определять ценовую политику и есть спектакли, на которые нельзя устанавливать высокие цены. Поэтому театры нуждаются в господдержке.
Михаил Швыдкой подтвердил тот факт, что с современным зрителем необходимо говорить, он не всегда способен сразу сосредоточиться на действе, часто просто не привык воспринимать развернутое сценическое высказывание. Он процитировал шутливые слова Марка Захарова о том, что сегодня зрителю сначала надо “дать по башке”, чтобы он был готов к спектаклю, поэтому многие театры устраивают публике такие эмоциональные или интеллектуальные “встряски” до или после представления.
Дмитрий Бертман, художественный руководитель “Геликон-Оперы”, поделившись с присутствующими историей создания своего музыкального театра и поведав о разнонаправленной работе по его финансированию, вернул обсуждение в русло главной темы. Он напомнил об универсальности языка музыки, который способен затронуть зрителя в любой точке мира и является, по мнению спикера, более сильным средством, чем политика, в деле сближения народов и культур. Поэтому он солидарен с Борисом Покровским, который считал оперу искусством будущего и активно поддерживал проекты по транслированию оперных спектаклей на экране. Бертман уверен, что музыкальное образование (не только профессиональное, но и массовое) всесторонне развивает человека, и потому очень озабочен значительным сокращением числа музыкальных школ в России, проблемой, к которой необходимо привлекать внимание властей.
Вопрос из зала (бизнесмен): “Государственное и частное финансирование театров — это две крайности. Может быть, стоит использовать модель софинансирования, она более мобильна и эффективна”.
Дмитрий Бертман: “Вы правы, и эта модель уже сегодня довольно активно работает, в том числе и в нашем театре”.
Вопрос из зала (школьный учитель): “Ирина говорила о роли школы в приобщении детей и подростков к искусству. Но мне кажется, главное, что может увлечь любого зрителя, в том числе и школьника, — это качество спектаклей. Когда-то Лев Дуров говорил, что до него в искусстве были “аристократы”, его поколение — это “разночинцы”, а вслед им идут, извините, “пэтэушники”. Так может быть, стоит больше показывать “аристократов”: демонстрировать старые спектакли, концерты, чтобы у школьника вырабатывался правильный эстетический вкус? Тогда он сможет сделать свой выбор”.
Ольга Голодец: “Спасибо за важный вопрос и активную позицию в нашей дискуссии. Минобразования объявило недавно конкурс на лучшую новую концепцию образования в сфере культуры — в нем может принять участие любой желающий, кому, как вам, небезразличны судьбы современного искусства и эстетическая грамотность нашей молодежи”.
Евгений Миронов: “Проблема качества в искусстве очень непроста. Каковы критерии качества? Рейтинги? Но что стоит за рейтингом? Реакция зрителей? Критиков? Экспертов? Иногда для вынесения объективной оценки требуется время, вспомним Ван Гога. По-моему, здесь главное — искренность, честность художника. Настоящее произведение искусства — это исповедь. Поэтому для меня качество складывается из искренности и профессионализма”.
Михаил Швыдкой: “Уровень театра зависит от уровня публики, от состояния умов в обществе, об этом писал еще Пушкин: “Публика образует драматические таланты”. И курьезов в этом вопросе множество, даже гении не всегда понимали происходящее. Вспомним, как один русский гений — Щепкин — терпеть не мог другого русского гения, Островского, который, как говорил актер, воспитанный на Грибоедове, Пушкине и Гоголе, принес в прославленный театр “запах смазных купеческих сапогов”. Нужны колоссальные усилия, чтобы двигать театральный процесс, обновлять язык, нередко обманывая ожидания публики, преодолевать стереотипы, создавать новое искусство. В этом задача художника и его большой труд”.
Вопрос из зала (студент): “В современном театре радикально переделывают классику. Надо ли идти на это, учитывая вкусы определенного поколения? Есть ли какие-то ограничительные механизмы в театральном процессе, которые запрещали бы слишком вольное обращение с классическими текстами, использование нецензурного языка?”
Евгений Миронов: “Вопрос о цензуре всегда является очень болезненным для искусства, потому что связан с ограничением свободы творчества. Мертвечина под лозунгом неприкосновенности классики не должна иметь место на современной сцене. С другой стороны, свобода — это ценное достояние и им нужно уметь воспользоваться. Считаю, что молодые режиссеры имеют право на свою точку зрения, могут увидеть классические вещи глазами человека совсем иной эпохи и представить их на суд современному зрителю. И уверен, зритель разберется”.
Вопрос из зала (управляющий в сфере интернет-технологий): “Использует ли современный театр виртуальное пространство?”
Ирина Апексимова: “Могу сразу привести пример такого контакта. Уже два года работает интернет-театральный проект, в котором активно участвует и наш театр. Он состоит в синхронной трансляции в интернет-пространстве постановок по одной и той же пьесе, осуществленных в разных театрах. Это позволяет создать объемное представление о драматургическом и сценическом произведении”.
Итак, во время дискуссии, длившейся всего полтора часа, удалось поставить и обсудить острые проблемы взаимоотношений театра и зрителя, театра и государства. Успевают ли театры за запросами общества? Продолжают ли они служить трибуной общественной мысли? Кого и чему учит современный театр, если намерен учить вообще? Может ли театр прожить без госдотаций? Какие факторы определяют его рейтинг и его качество? Каковы отношения театра с другими видами искусства и масс-медиа? Как он живет в мире новых технологий? Каково, наконец, будущее российского театра? Прошедший форум если не расставил все точки над “и”, то по меньшей мере напомнил нам — деятелям театра и зрителям, исследователям и лицам, политически и экономически ответственным — о важности этих вопросов.