“Театр в музейных практиках” — публичная дискуссия на эту тему состоялась в стенах легендарной “Ленинки”. Такой выбор места — не встреча на “нейтральной территории” деятелей разных сфер, а вполне символичное решение: библиотека сегодня наряду с музеем и театром — один из важнейших центров “живой” людской коммуникации. Так, лишь в этом театральном сезоне в библиотеке СТД РФ режиссер Семен Александровский поставил спектакль “Время, которое” по “мейерхольдовскому” тексту Аси Волошиной. Здесь же готовится премьера с участием актеров Мастерской Брусникина. У “брусникинцев”, к слову, большой опыт работы и с Пушкинским музеем изобразительных искусств. Собственно о том, зачем театр сегодня идет в непривычные для себя локации и как он помогает здесь репрезентовать культурное наследие, и шла беседа с деятелями культуры из разных стран.
“С какой “колокольни” вести этот разговор — музейной или театральной?” — задал риторический, как оказалось, вопрос модератор дискуссии Михаил Гнедовский, ведущий аналитик музейного направления Московского агентства организации отдыха и туризма.
“С медиаторской!” — раздалось из зала: на встречу в Российскую государственную библиотеку пришли в основном музейные работники. И они первыми посетовали на консерваторскую, “старорежимную”, как оговорился один из них, позицию своей институции — музеи в лице большинства сотрудников не принимают никаких экспериментов на своей территории.
“С позиции практики, — продолжил Гнедовский, — музейно-театральной практики, которой наплевать, какому ведомству принадлежит ее осмысленная деятельность”.
“С позиции зрителя, — предложила альтернативу Анастасия Патлай, актриса и режиссер “Театра.doc”. — Он всегда откликается на что-то новое, что совпадает и с его желанием, и c его интересом, и сделано при этом хорошо”.
“С позиции искусства: мне кажется, что именно акт искусства в пространстве музея, когда создается то, что живет недолго, порой всего два дня, как ряд наших экспериментов, лишь подстегивает интерес публики”, — осторожно заметил Артем Силкин, директор Государственного историко-архитектурного и художественного музея “Остров-град Свияжск”.
О том, как в Свияжске вот уже семь лет успешно действует театральная лаборатория, Силкин и рассказывал в качестве первого докладчика. Это действительно показательный опыт — сегодня небольшой музей на острове с 250 жителями ставит в год по шесть спектаклей на музейную тематику и в жанре site-specific — это в столицах на них сегодня мода, а здесь они давно уже стали нормой. И посмотреть, а то и поучаствовать в них едут эксперты со всей страны. Да и не только: так, последняя международная коллаборация в Свияжске стала настоящей сенсацией — это “Призвание”, совместная работа немецко-швейцарской театральной группы “Rimini Protokoll” и... Русской Православной церкви. Точнее, ее представителей — студентов Казанской духовной семинарии. Сегодня на острове проходит регулярный летний театральный фестиваль “Свияжск-АРТель”, а с некоторых пор и документальный “Рудник”, который организовала Марина Разбежкина со своими учениками.
Отдельно стоит сказать про петербургского режиссера Дмитрия Волкострелова, который если не прописался, то, можно сказать, застолбил место в музее и на острове со своими спектаклями. Материалы одного из них — “Места, которые” — стал основой для аудиоэкскурсии по острову.
Артем Силкин подбил и экономику “своих” проектов: часть из них возможна благодаря государственной, но больше региональной поддержке, многое реализуется за счет фондов, например швейцарского “Pro Helvetia”. Отличное подспорье — гранты. Ну а самому музею по силам обеспечить лишь проживание и питание участников, иногда гонорары режиссерам. Правда, весьма и весьма скромные. Актеры же вообще приходят на волонтерских началах — участие в Свияжской лаборатории давно стало хорошим способом пополнить свое портфолио знаковыми работами. Говорить же о доходе от такой деятельности вообще не приходится: даже там, где проект мог бы выйти на самоокупаемость, все “съедается” дорогой — до острова 70 километров от Казани и часть из них по Волге.
Но не это главное. Важно, как отметил директор госучреждения “Остров-град Свияжск”, что театр дает возможность “внятно артикулировать, доносить музейный текст” — многие формулировки понятны только узкому специалисту, а в формате представления они вызывают всеобщий интерес. Тут Силкин привел на память слова американского кинорежиссера Уэса Андерсона, недавно выступившего попечителем необычной выставки в Венском музее истории искусств “Мумия землеройки в гробу и другие сокровища”: куратор может открыть дверь, даже множество дверей, но только поэт способен открыть “златые врата”.
О том, как в такие “врата” стучатся режиссеры и драматурги, рассказала Анастасия Патлай. Отправной точкой собственного интереса к работе с культурным наследием она считает спектакль Елены Греминой “150 причин не защищать родину” о падении Византии, в котором она сыграла одну из ролей. Следующим шагом стало приглашение ее уже как режиссера на “Ночь музеев” — в качестве площадки ей досталась палатка на Старом Арбате, а материал для работы она искала в окрестных музеях: мемориальных квартирах Пушкина, Белого и Цветаевой. Собранный материал затем лег в основу таких ее спектаклей в “Театре.doc”, как “Цветаева. Гардероб” и “Пушкин и деньги”. Оба до сих пор, пока ремонтируется новое помещение театра, успешно идут на разных площадках, а на последний не без гордости ссылается и сам арбатский музей поэта. Еще одно направление деятельности режиссера — кураторство театральной лаборатории “Археология памяти” в Сахаровском центре. Так, по ее итогам в 2016 году драматурги Ксения Драгунская, Олжас Жанайдаров, Марина Крапивина и Вячеслав Дурненков написали пьесы о коллективизации (пьеса О. Жанайдарова “План” о коллективизации в Казахстане опубликована в журнале “Современная драматургия” № 2, 2017).
Ну а одна из последних работ Патлай — спектакль “Мельников. Документальная опера”, сделанный по заказу Музея архитектуры им. Щусева, номинирован на “Золотую маску” 2019 года. Правда, в рамках фестиваля его придется играть в пространстве “Артплей” — постановка никак не вписывается в график работы музея. Собственно, еще до премьеры она вызвала не ажиотаж, но ажитацию в музейной среде: “Что еще за опера в музее?!”
Впрочем, тех, кто пришел на дискуссию, больше волновал вопрос, чем привлечь театр в тот музей, где ничего сенсационного нет. Главное, считает Патлай, позвать — темы для работы даже с постоянной экспозицией Третьяковки неисчислимы: “Музей для театра — это “манковое место”, способное привлечь и своими сюжетами, и особенностями своего пространства”.
О том, что в музее могут спокойно уживаться любые форматы — и опера, и драма, и даже мистерии на пять тысяч участников, и стометровые муралы (монументальные, во всю стену зданий граффити) с нанесенными на них документами и стихами, рассказал уже Витольд Домбровский, польский актер и заместитель директора Центра “Brama Grodzka — Teatr NN”. “Одной формы недостаточно, чтобы передать все эмоции места, где мы работаем”, — пояснил он. Центр расположен в еврейской части Люблина, 43-тысячное население которого уничтожено нацистами во время немецкой оккупации — это самая большая трагедия города за всю 700-летнюю историю. И на каждого погибшего в центре заведена папка — одни заполнены документами и фотоснимками, другие все еще пусты: “Каждая такая папка для нас — вызов”, — пояснил Домбровский. Он также называл вызовом и безымянные братские могилы советских солдат, освобождавших Люблин в июле 1944 года: “Это были совсем еще юные парни, и наша обязанность установить их имена и увековечить память о них”. Актер надеется на сотрудничество с российскими организациями в этой работе.
Себя и своих коллег он называет “стражами памяти” — все, что они делают, нацелено на эмпатию. При этом Витольд избегает слова “толерантность”, вместо него он предпочитает “уважение”: “Это то, чего я требую по отношению к себе, это то, что я стремлюсь выказать другим людям, и это то, чему я хочу научить юное поколение”. Сегодня “Тeatr NN” (“No Name”, как расшифровал актер его аббревиатуру) работает со всеми местными школами. Но не всегда находит отклик у взрослого населения: его директору Томашу Петрашевичу били окна в доме, рисовали на него карикатуры — антисемитизм в современной Польше все более заметное явление...
Закончил польский актер на позитивной ноте — прочел для участников дискуссии новеллу Исаака Башевиса-Зингера “Оле и Туфа. История двух листьев”.