Перформансы, которые показывают на своих площадках музеи современного искусства, давно перестали быть уделом одинокого художника, противостоящего толпе, но превратились в подобие театрализованных импровизационных представлений с участием не-актеров и зрителей. Автор при этом отсутствует непосредственно на перформансе, оставаясь за кадром.
На выставке образовательного центра ММСИ “В новых условиях мы создаем пять стандартных форм” проходил перформанс художника Кирилла Савченкова “The Elsewhere Logistics”. Обычно в нем участвовали шесть зрителей и шесть медиаторов. Это был как раз тот случай, когда зритель становился участником, потому что все действия он производил самостоятельно, под чутким наблюдением медиаторов.
“Жанр” перформанса был определен автором как “тренинг опера”. Если проследить, как художники свободно используют слово “опера”, то можно заметить, что оно стало использоваться для обозначения вот таких вот “между-форм”.
Медиаторы предлагали участникам разбиться на пары и произвести друг с другом разные действия. Например, закрыв глаза, управлять руками другого (второй чувствует и взаимодействует) или ходить по залу на определенном расстоянии друг от друга, держаться его и чувствовать при этом, как ведущий использует свою власть, а ведомый подчиняется. Или один давил со всей силы другому на солнечное сплетение, а второй своим дыханием сопротивлялся его давлению. Пока производились все эти манипуляции, медиаторы произносили тексты. По манере говорения было понятно, что это импровизация, но имеющая некоторое количество заданных изначально параметров. Это могли быть либо заимствования из лекций, прочитанных Кириллом Савченковым в процессе подготовки перформанса, либо личные истории медиаторов, либо размышления на тему последних новостей. Здесь интересно было, каким образом и какую именно часть темы передавал медиатор, какую лепту вносил в создание совместного опыта.
В перформансе нет режиссера, коллектив каждый раз сам выбирал, кто что говорит. Кейсы тоже менялись. Медиатор мог рассказать об убийстве жителя Кабардино-Балкарии Хусея Макитова, а мог и не говорить. Тем не менее, обязательно звучали рассказы на тему ГДР/ФРГ: о группировке РАФ или о Берлинской стене, о Матиасе Русте, юном немецком пилоте-любителе, который в 1987 году беспрепятственно перелетел из Гамбурга через Рейкьявик и Хельсинки в Москву и приземлился на Красной площади. Связано это с тем, что на самой выставке был представлен кураторский проект лейпцигской самоорганизации D21, и перформанс дополнял и заострял немецкую тему.
Мне стало интересно, как Савченков работает с медиаторами, есть ли у него постоянная команда или каждый раз это разные люди. Оказалось, что команда сформировалась в течение подготовки последних его проектов: кто-то был встречен в “Гараже”, кто-то из художественных школ, кто-то из его проекта на Гоголевском: “сводный партизанский отряд” — так называет это художник. Он проводил для них семинары, лекции, тренировки. То есть группа медиаторов существует вместе благодаря перформансу и во время перформанса.
Чувствовалось, что упражнения, которые предлагались зрителям, были взяты из проверенных практик и медиаторы ими хорошо владеют. Например, одна из девушек заметила, что у меня сильно было зажато плечо во время одного из упражнений. Она тут же показала мне, как его расслабить, и ее рекомендация мне помогла. Два упражнения базировались на акциях группы “Коллективные действия”, например, то, где надо было неотступно ходить за своим ведущим, держа одинаковую дистанцию. Это, конечно, нельзя назвать реэнактментом (инсценировкой события), но знающие историю московского концептуализма сразу понимали, в чем дело, а также вспоминали понятие "пустого действия" в классификации “Коллективных действий”.
В конце перформанса медиаторы оставляли участников лежащими на матах с закрытыми глазами, а сами напевали мелодию Веры Холл “Trouble So Hard”, которую большинство знают в ремиксе Moby, и тихо уходили. Зрители сами решали, когда им вставать.
Савченков определяет свой перформанс как “вербальное эссе, сопровождающее действие телом”. Мне здесь импонирует идея, что у участника отбирается роль сидящего и слушающего болванчика; он работает телом (пусть и делает “пустые действия”) и уже из состояния другого тела (совершающего нестандартное взаимодействие) слышит тексты, которые я бы определила как лично-политические, потому что медиаторы обязательно добавляют в свои высказывания личный момент.
Второй проект, о котором я бы хотела рассказать, — “Безграничный слух” в музее “Гараж”. На этой выставке была часть, которая называется “Руководство к недопониманию”. Те, кто смогли попасть на медиацию (что было не так просто, учитывая, что медиаторов было гораздо меньше желающих), получили опыт, не побоюсь этого сравнения, телесных инициаций (“практик чувствования”), после которых их восприятие своего тела наверняка менялось — открывались новые возможности.
Кураторы — группа “Counci” (это художники Грегори Кастер и Сандра Терджман) и художники Тарек Атуи и Элисон О’Дэниел начали этот проект в 2013 году. Они долго общались с глухими и слабослышащими людьми и создали объекты, видео и инструменты, на которых смогут играть слабослышащие, а также придумали ситуации, в которых зритель на себе сможет испытать различные аспекты слуха, в том числе его отсутствие.
Я попала на выставку практически чудесным образом. Мне написала приглашение одна из медиаторов, художник Полина Родригес. Одно дело, когда ты сам записываешься на выставку, совсем другое — когда медиатор выбирает тебя. Я шла как на свидание, и я не ошиблась.
Сначала мне предложили закрыть глаза и полностью довериться медиатору. Я хорошо знаю этот музей, но с закрытыми глазами почувствовала его как иное пространство. Иногда Полина предлагала мне открыть глаза и посмотреть на один из объектов. Возвращение в реальную ситуацию (“я в музее”) давалось тяжело, потому что, закрыв глаза, я оказывалась в совсем другом мире, где каждый звук имел значение, а ветерок кондиционера превращался в бриз. По ходу действия мне дали возможность почувствовать, как звуковые волны проходят через мое тело: я прикасалась к разным музыкальным инструментам, в то время как на них играли.
После небольшого променада на разной скорости (а бежать или идти спиной с закрытыми глазами — это почти экстремальные ощущения) Полина отвела меня в изолированную комнату, где находился специальный деревянный стол для “саунд-массажа”. Я легла на него, надела беруши, наушники, Полина закрыла мне глаза повязкой и укрыла пледом — так я оказалась без слуха и без света.
А вот дальше... я поняла, что такое звуковые волны и как сильно они воздействуют на тело. Я чувствовала это позвоночником, мышцами, головой. Все это время Полина “играла” свой концерт с помощью разных предметов: она разговаривала со мной через этот волшебный стол, да так, что я не заметила, как уснула. Проснулась я оттого, что что-то холодное прикоснулось ко мне возле шеи. Это был камертон, который Полина приставила ко мне.
В следующем зале можно было бы испытать еще один опыт, укутавшись в разные ткани, но я решила оставить его на второй раз. Вместо него Полина предложила мне задать вопрос и вытащить три карты Таро, которые она потом интерпретировала для меня. Расклад получился интересным, но самое главное — каждой карте соответствовало то или иное растение. Сложив их вместе, Полина заварила чай, который мы вместе выпили.
Я думала, что на этом все, но Полина как настоящая проводница предлагала все новые “волшебные предметы”, которые помогали мне, как в сказке, находить ответы на вопросы, которые я бы никогда себе не задала. Например, она предложила мне вытащить карточку из стопки, и я вытащила вопрос о радости. Не думала об этом, но оказалось, что больше всего на свете меня радует запах волос моей племянницы.
Напоследок мне выдали задание “Notice unison”, поручив обращать внимание на унисон звуков вокруг меня, а я пообещала прийти еще, чтобы проверить, как этот “путь” будет работать для меня второй раз.
Мне “Руководство к недопониманию” напомнило спектакль “Smile off” датской группы “Ontroend Goed”, с той разницей, что у меня ни разу не возникло ощущения нарушения моих границ или насилия надо мной. В спектакле безразличные к тебе актеры касались тебя или шептали что-то на ухо поставленными голосами; здесь же перед тобой был живой человек — медиатор, который, по сути, делал перформанс, то есть присутствовал в моменте и вместе с тобой проходил становление — получение нового опыта.
Инклюзия занимает важную часть в деятельности музея “Гараж” — есть целый инклюзивный отдел, который вместе с кураторами Анастасией Митюшиной и Ярославом Воловодом и готовил выставку — именно поэтому, я уверена, “Безграничный слух” получился одним из лучших проектов в этом сезоне. Сотрудники имеют большой опыт и много делают в этом направлении. Например, были изданы видеокурс и печатная версия “Словаря терминов современного искусства на русском жестовом языке”. Однако выставка получилась не столько социальной, сколько гуманистической: она в том числе о том, что каждый человек глух и слеп ровно настолько, насколько он сам себя ограничивает привычными паттернами. И стоит обострить органы чувств и включить воображение, как границы между обыденным и трансгрессивным стираются.