Этот спектакль — российская премьера финской пьесы, которая с успехом идет в Европе, но наши сцены почему-то до сегодняшнего дня обходила стороной.
“Когда их растишь и прореживаешь. А потом, когда отберешь самые сильные и посадишь в хорошую и подготовленную почву, то все равно за ними надо следить и ухаживать. <...> Но истинное наслаждение именно в процессе. Так и есть. Смотреть, как они растут и крепнут. Время от времени хандрят и вянут, но потом снова тянутся вверх. Молодые ростки тоже иногда хандрят”. Этот монолог главного героя, рассказывающего про помидоры, в полной мере отражает смысловой стержень спектакля “Человечный человек”, поставленного Алексеем Зиминым. Главный герой Кари Куккиа — пенсионер, его сократили на работе, бросила жена, уйдя к другому, с которым она теперь живет в доме, построенном Кари для себя и для нее, в доме, где остались его теплицы, в них он выращивал помидоры, в доме, который он оставляет, переезжая в съемную квартиру в городе, даже не требуя компенсации и раздела имущества. После всего этого человеку свойственно озлобиться на мир и впасть в отчаянье, однако Кари Куккиа в этой ситуации находит в себе силы идти вперед. Он устраивается на работу в торговую компанию, продающую пылесосы, видится с бывшей женой, которая говорит ему, что ей и ее новому мужу не до теплиц и помидоров и что у них пока нет возможности продать дом и выплатить деньги, про которые Куккиа и не спрашивает. Кари волнует другое — воспоминание о счастье: поездка в Доминикану с любимой женой, песни... теплица.
Кто из нас не видел эти дачные теплицы? Сколоченные из старых оконных рам, со щелями, немного несуразные. Художник Катерина Андреева весь сценический мир превращает в теплицу. Сценография спектакля представляет собой три интерьера, стенами для которых служат конструкции, составленные из оконных рам разного размера и конфигурации. Оформление предоставляет режиссеру множество возможностей по трансформации пространства, однако Алексей Зимин предпочитает оставить пространство статичным и оживляет его светом лишь в финале спектакля, когда эти вставки из разнокалиберных окон приходят в движение. Но даже в статичном состоянии декорация оказывается удивительно многозначной: воспроизводит образ теплицы, в которой главный герой выращивал помидоры, подчеркивает хрупкость мира, говорит о разности человеческих судеб, скрывающихся за каждым городским окном.
Все герои спектакля — лишние, “тепличные” люди, не приспособленные ко всей жестокости жизни. В каждом есть своя боль, которую он не может изжить. Главный герой в исполнении Александра Королевского эту боль всячески прячет, а порою и вовсе демонстративно являет миру радость. В ходе спектакля невольно задумываешься, что сыгранный в таком ключе Кари Кукки мог бы произнести монолог Жени Лукашина из фильма “Ирония судьбы. Продолжение”: “Счастье — не насморк. Оно не проходит”. Этот монолог, в свое время обошедший многие паблики социальной сети “ВКонтакте”, в полной мере отражает кредо сыгранного на сцене героя.
Остальные же герои свою душевную боль и несостоятельность не могут подавить в себе. В спектакле есть еще две несомненные актерские удачи. Крохотную роль Анни, буквально эпизод, играет Татьяна Махнева, и играет так, что за те минуты, что она находится на сцене, ее героиня обрастает судьбой. Анни — одинокая женщина, страдающая от социальной дезориентации, брошенная всеми в шикарной квартире, где давно нет электричества из-за неоплаченных платежей за свет. Анни по-детски открыта и наивна, однако ее открытость оказывается ненужной этому миру, и с детской болью и надрывом она спрашивает главного героя: “Думаешь, я хуже?”. Этот вопрос, раздирающий душу, попадает не только в Кари, но и в каждого зрителя.
Удача спектакля — Джими в исполнении Артема Гукенгеймера. Его герой словно зашел с улицы, где много таких псевдоуспешных бизнесменов, которые пытаются залить свою душевную боль и несостоятельность алкоголем, заиграть все это на рулетке. Актеру удается передать за внешней лощеностью глубоко спрятанную боль, которая сочится как застарелая рана. При этой боли невозможность реализовать обещания, данные своему деду-инвалиду. Осознание собственной несостоятельности. Гукенгеймер играет очень точно, являя, быть может, одного из типичных героев сегодняшнего дня.
Сегодняшний день не менее точно отражен и в музыкальной партитуре спектакля. Музыка Максима Ткача распадается на две части: жесткие биты, сотрясающие хрупкие стекла, из которых состоит этот мир, и песни китов, устремленных в мечты.
В спектакле, конечно, есть и шероховатости. В первую очередь чувствуются темпоритмические длинноты, есть неточно сыгранные реплики, но однако режиссеру удается вывести постановку на уровень волнующей элегии. Одна из финальных картин: сын и внучка Куккиа сажают помидоры, словно напоминая о закольцованности жизни, где каждый по-своему выращивает счастье.