“Война еще не началась” — так диагностировал в 2014 году состояние российского общества Михаил Дурненков, сочиняя по заказу Николы Маккартни, куратора театра “Oran Mor” в Глазго, одноименную пьесу. С тех пор ее поставили не только в Англии, но и в Чехии, Румынии, Литве. А два года назад, когда спектакль по этому тексту выпускали в английском же театре “Royal Plymouth”, драматург был уверен, что на российских подмостках “Война...” вряд ли когда появится — речь в ней о вещах, о которых “не принято говорить в публичном пространстве”, и вообще она “идет вразрез с государственной политикой”. Но весной 2018-го московский театр “Практика” возглавил Дмитрий Брусникин, и первой же премьерой после смены здесь театральной власти стал спектакль по этому произведению.
Поставил спектакль петербургский режиссер Семен Александровский с актерами-брусникинцами. Теми самыми, которые шесть лет назад, первокурсниками Школы-студии МХАТ, дебютировали на этой сцене с вербатимом “Это тоже я” по книге Наталии Ключаревой. Но даже без такого формального сходства “Война...” стала полноценным сиквелом к той постановке 2012 года, которая, к слову, до сих пор нередко появляется в афише театра. И если первый спектакль представляет собой довольно условный срез российского общества, то второй — уже глубинное сканирование его умонастроения. Умонастроения, охваченного тотальным страхом перед новым, внешним, молодым. Сильно упрощая, можно сказать, что если “Это тоже я” исследовал социум с эстетической стороны, то “Война...” поднимает вопросы уже этического плана.
“Война еще не началась” — пьеса без места и времени, состоящая из дюжины диалогов, которые, согласно предписанию драматурга, могут разыгрываться в произвольном порядке тремя актерами, чьи пол и возраст также не имеют значения. Авторского текста Семену Александровскому показалось маловато — он разбавил, точнее “осовременил”, его сообщениями из новостной ленты, а исполнителей ему потребовалось втрое больше. “Ветераны” мастерской Брусникина Василий Буткевич, Петр Скворцов, Алексей Любимов, Юрий Межевич, Мария Крылова, Анастасия Великородная, Дарья Ворохобко, Алексей Мартынов и Даниил Газизуллин появляются на сцене задолго до начала основного действия. В ярких париках и под стать им кричащих нарядах они готовятся к спектаклю, надувая воздушные шары. Этот процесс, кстати, они затем лишь прерывают на разыгрывание скетчей да исполнение яростно-отчаянной, с притопами и прихлопами, мелодии, сочиненной Настасьей Хрущевой. В итоге к концу “Войны...”, которая так и не начнется, игровое пространство “Практики” буквально пузырится всеми цветами радуги. Как тут не вспомнить, что шекспировское выражение про “пузыри земли” взял в свое время Александр Блок названием для своего поэтического цикла 1905 года, повествующего не о мире людей, а о всякой мелкой нечисти, ему сопутствующей и столь характерной для России того переломного для страны времени. Недаром и сегодня это словосочетание, без оглядки на исторический контекст, берут на вооружение пропагандисты всех мастей, пытающиеся все не вписывающееся в идеологические рамки представить как фарс и клоунаду.
И тут уже ходячей не метафорой, а иллюстрацией выступают актеры, в качестве преамбулы выдающие информационные пузыри из “сводки Совинформбюро”. Точнее, его современных аналогов: брусникинцы поочередно зачитывают со своих смартфонов сообщения, которые, без сомнения, специально не подбирали — все прозвучавшее в день показа было в топе на сайтах информагентств. Да и, к слову, многое из этого нарочно не придумаешь.
О том, как это слово отзовется — уже в текстах самого Дурненкова. Его герои простодушные люди, прочно вписанные в свой замкнутый мир. Здесь история родителей, отчитывающих сына, чей поход на демонстрацию приравнивается чуть ли к предательству Родины: “Почему на митинге мира флаг нашего потенциального врага?!” И супруги, доверяющей больше словам мужа-тележурналиста на экране, чем сказанному им же, но дома и в приватной обстановке — отсыл к скандальной истории с распятым донбасским мальчиком, еще не получившей опровержения. “Вот когда ты скажешь мне там, на экране, что это неправда — вот тогда я поверю. А до тех пор...”, — говорит жена горе-мифотворцу, а “до тех пор” прячет ребенка у своей матери. Есть история про адюльтер так и не повзрослевших сорокалетних профессионалов, приехавших на семинар по обмену опытом, и о престарелых родителях, придумывающих разные способы, чтобы привязать к себе уже выросшего сына — преуспевающий бизнесмен делает все, чтобы обеспечить их старость, но тем проще сжечь свежеотстроенный дом, чем понять, что у того давно своя жизнь.
Во всех этих ситуациях ощущение не столько отчаяния, сколько истерики. Недаром некоторые из них исполняются повторно, но с другим составом актеров, и каждое трио, накаляя психологизм игры, лишь оттеняет абсурдность каждого эпизода. И это ощущение усиливает все та же лихо наяриваемая музычка. Не знаю, кстати, есть ли у нее название, но со всем вместе это звучит и выглядит как манифест клоунов, пришедших к власти. Хотя весь этот карнавал с ряжеными свидетельствует не только о несерьезности, но и несвободе выступающих — они словно марионетки из театра Карабаса-Барабаса. Не случайно по обеим сторонам сцены — манекены в камуфляже, омоновской балаклаве или противогазе и с поясом шахида (художник Алексей Лобанов).
Апофеозом же в этом пасьянсе “невеселых картинок” становится рассказ о том, как муж находит дневник своей забитой, как казалось ему, супруги — постоянно им унижаемая и оскорбляемая, она, оказывается, умеет неплохо сочинять и описывает страстные свидания с молодым любовником, живущим напротив и которого во время обеденных приходов мужа она прячет в шкафу. Одна деталь — на лестничной площадке с этой парой уже много лет никто не живет. Вторая — из шкафа действительно выходит новый избранник и предлагает ненавистного мучителя уничтожить. Но делать этого нельзя, а почему — не вспомнить нужного, но очень простого слова. Все это, по мысли автора, метафора отношений России с Украиной.
Несмотря на довольно утрированный и завуалированный язык, это довольно точные зарисовки. Но что, увы, главное в описанных, точнее смоделированных Дурненковым, отношениях: мало что за последние годы изменилось — все те же штампы, поданные все так же жирно, без полутонов, иронии или рефлексии. Жизнь во время карнавала, да еще в эпоху постправды — это жизнь по чужим законам и в чужой роли. Неважно какой: разоружив в финале манекенов, чьи оголенные тела оказываются украшены пацифистскими надписями, актеры сами облачаются в “шкуру врага”. Есть ли выход из этого порочного круга? Только один — расстаться с париками и масками, как это делают, уходя со сцены, брусникинцы. И еще перестать воспринимать происходящее как веселый аттракцион. А с другой стороны — как еще пережить царящий абсурд? Ведь мир, как написано на гербе Габрово, “выжил, потому что смеялся”.
P. S. Актер и режиссер театра и кино, профессор Школы-студии МХАТ Дмитрий Брусникин недолго, всего несколько месяцев, был художественным руководителем “Практики”. 9 августа 2018 года на сайте театра появилась запись: “Сегодня умер Дмитрий Брусникин. Наш лидер, наш художественный руководитель. Мы не знаем, как об этом писать, как об этом говорить...”