Под таким слоганом прошел международный театральный фестиваль “Контакт-2018” в польском городе Торуне. Существует он с 1991 года. Придумала и начала его директор торуньского Театра им. Хожицы Кристина Майснер, человек редкой креативной энергии. Идея была правильная и весьма актуальная: удержать европейское театральное сообщество от распада и конфронтации. Политика политикой, а искусству делить нечего.
После перехода пани Майснер во Вроцлав в 1997-м эстафету приняла новый директор театра Ядвига Олерадска. Она старалась не ограничиваться европейскими театрами, время от времени в программу включали и азиатские. Было даже пластическое представление, основанное на ритуалах одного африканского племени. Его привез польский режиссер, много работавший в Африке, и темнокожие актеры были оттуда. Для этого необычного действа зрителей вывезли из города на природу, где была возведена дощатая сцена, вокруг которой прямо на песке все и расселись. Режиссер рассказал, что вожди племени после больших его просьб разрешили ему присутствовать на исполнении ритуалов, но взяли клятву, что он не повторит их как есть, потому что это сакральные танцы, определяющие удачу и благополучие племени, и чужим их видеть нельзя.
Пани Олерадска каждый год изобретала необычное пространство для какого-нибудь одного спектакля. Французский Театр огня зажигал свое необжигающее пламя на пленэре — у крепостных стен, когда-то служивших защитой Торуня от тевтонцев. Запомнился “Кориолан” театра из Легницы, сыгранный ночью при свете настоящих факелов в настоящей крепости. Шекспир, наверное, был бы доволен. Зрителей привезли специальными автобусами в форт, и все дивились невероятной толщине крепостных стен, которые не пробить никакой пушке. Да они и не пытались, ибо форт был возведен во второй половине XIX века, к тому времени военные перешли к другим технологиям.
Двадцать лет подряд в мае в Торунь съезжались театры, и целую неделю театроманы бегали из одного зала в другой — не всегда театральный. Приходилось играть и в молодежных клубах, где тексты классических пьес вроде “Гедды Габлер” Ибсена странно сочетались со спортивным или хайтековским антуражем площадки.
После 2010 года “Контакт” стали проводить не ежегодно, а через года, поскольку в Торуне бывают еще и музыкальные (джазовые, органные) фестивали и масса других достойных мероприятий. По нынешнему “Контакту” было видно, что с финансами стало труднее. В жюри было пять человек — теперь сократили до трех, наград вручают пять вместо десяти. Число гостей тоже уменьшилось. Но атмосфера осталась. Помогают фестивалю, по традиции, мэр Торуня и маршал Куявско-Поморского воеводства (глава края).
Новый директор театра и фестиваля Анджей Хурский сделал все, чтобы фестиваль помолодел. Родилась лаборатория “Контакта”, за столами перед зданием театра проводили занятия. В программу помимо традиционных лекций и выставок вошли показы студенческих кинолент, воркшопы, израильский мастер-класс по пластическому языку “Гага”, актерские читки. Пространство фестиваля стало компактным: рядом с Театральной площадью город построил большое современное здание со множеством залов. На его Большой сцене показали три спектакля: “Локис” Литовского национального театра драмы, “БеЗприданницу” Дмитрия Крымова и “Реквием для Л.” Алана Плателя. А в Малом зале шли ежедневные читки пьес. Об этом начинании надо сказать отдельно.
На прошлых двух “Контактах” иноязычные спектакли показывали без русского перевода, оставался только польский и английский. И вдруг в этом году русский язык не просто вернулся, а сыграл колоссальную роль! Помимо перевода спектаклей в программу фестиваля включили читки новых пьес наших молодых авторов, и каждый день артисты Театра им. Хожицы читали по одной. Отбирал тексты молодой режиссер из Варшавы Томаш Лещинский, учившийся в Санкт-Петербургской театральной академии и прекрасно говорящий по-русски. Он был на “Любимовке-2017” и привез оттуда для “Контакта” несколько пьес: “Мама” Аси Волошиной, “Карась” Марины Дадыченко, “Черная коробка” Павла Пряжко, “Утопия” Михаила Дурненкова, “Час восемнадцать” Елены Греминой. Вход на читки с обсуждениями был свободным. Собирались актеры местных театров, гости фестиваля, а с переводом помогали студенты Торуньского университета им. Коперника. Российские пьесы оказались настолько интересны, что арт-директор фестиваля Павел Пашта (он режиссировал некоторые читки) обещал продолжить такую практику и на следующих фестивалях.
“Контакт-2018” показал одиннадцать спектаклей из семи стран: Бельгии, Германии, Литвы, Латвии, России, Швейцарии и, конечно, Польши. Российских было целых три — больше всех. Два московских получили награды: “БеЗприданница” “Школы драматического искусства” и “Человек из Подольска” “Театра.doc”. Третий наш спектакль, “Маруся” студии “Dialog Dance” из Костромы, публикой был принят прекрасно, но приза не получил. По жанру это вольный монолог о жизни менеджера “Dialog Dance” Маруси Сокольниковой, сочиненный ею вместе с талантливым молодым режиссером Александром Андрияшкиным. Этот бесхитростный рассказ дает непривычный ракурс: как человек театра воспринимает публику? О каком зрителе он мечтает? О выключившем свой гаджет, без звонков и эсэмэсок. Искренность и естественность Сокольниковой, ее желание быть грациозной на сцене вызывают улыбку и вместе с тем уважение.
Фестивальная афиша сложилась как мозаика из разных жанров: брутальные спектакли “Локис” из Вильнюса и “Тайная жизнь семьи Фридманов” из Кракова, утонченно ироничный “Леонс и Лена” из Базеля, сатирически злободневный немецкий скетч “После нас хоть космос”, полвека не теряющее актуальность “Танго” Мрожека торуньского театра и адресованная вечности “Медея” из Риги. И еще российский абсурд “Человека из Подольска” Данилова и статичный перформанс с политическим подтекстом “Ситуация с поднятой рукой” из Мюнхена. А главный козырь — особняком стоящий “Реквием для Л.”, копродукция Бельгии и театральных компаний Франции, Италии, Греции, Люксембурга.
Вот кто получил персональные награды фестиваля. Лучший режиссер — Дмитрий Крымов: «За новую трактовку и сценическую фантазию “БеЗприданницы”». “Лучшая женская роль” — Мария Смольникова за образ Ларисы в этом очень ярком, современном спектакле, далеко ушедшем от традиций Островского.
“Театр.doc” награжден “за политическую смелость” спектакля “Человек из Подольска” в постановке Михаила Угарова. На мой взгляд, заслуживает признания и его художественное качество.
Все остальные награды — Гран-при, приз за музыкальное оформление и премия журналистов присуждены спектаклю “Реквием для Л.” Алана Плателя, вызвавшему восторг многих и резкое неприятие у некоторых. Хорошо, что его показали на закрытии фестиваля, иначе потом трудно было бы смотреть что-то другое. О нем надо сказать особо.
Сейчас многие театры используют видео или киноэкран. Но никто, кажется, не выносил на сцену продолжительную фиксацию подлинного ухода из жизни. Час сорок минут на задник сцены проецируется киносъемка умирающей женщины. Ее голова лежит на подушке, глаза полузакрыты, она в полузабытьи. На лице нет страдания, оно умиротворенно и исподволь настраивается на переход в иной мир. Рядом с больной близкие, их нежное присутствие ощущается в легком прикосновении руки, в движущейся тени. И все время звучит прекрасная живая музыка, временами к ней присоединяется вокал. Одни артисты играют на электро- и бас-гитарах, валторне, аккордеоне, ударных и нескольких африканских инструментах, у других инструментом является голос. Дивная музыка Моцарта (“Реквием”) и Фабрицио Кассоля уводит ввысь, помогает оторваться от земного существования и обрести покой в Вечности. Симбиоз европейской музыки барокко и африканской дает потрясающий эффект. Темпераментные ритуальные танцы африканцев, кажется, способны вдохнуть в Люси силу жизни. Но нет: постепенно музыка смиряется с неотвратимостью финала, голос валторны звучит как зов потустороннего мира. Вступают литавры, барабаны, тела танцовщиков мелькают все быстрее и быстрее, и мы понимаем — вот он, полет души, простившейся с телом. И в этом нет безумной горечи, только печаль и смирение.
Смирение с неотвратимостью Конца, так ярко преподнесенное Аланом Плателем и Фабрицио Кассолем, было сильнейшим по воздействию из всех событий фестиваля.
Но все же главной темой этого “Контакта” стал конфликт человека и власти. Преследование и наказание — даже без вины или когда она не доказана. В спектакле краковского “Театра Людовы” “Тайная жизнь Фридманов” респектабельного педагога, отца трех сыновей, обвиняют в педофилии. Сажают в тюрьму его младшего сына: будто бы он помогал заманивать детей. Как бы отец ни утверждал, что детей не трогал, а только хранил порножурналы — ему не верят. Жизнь семейства растоптана, а мы так и не узнаем, имело ли обвинение реальную основу. В спектакле торуньского театра “Рейкъявик-74” нам показали, как серией допросов можно выудить признание, и повисает вопрос: эти люди, персонажи спектакля с детективным сюжетом — они убийцы или страдают невинно?
В этих спектаклях несуществен социум. Есть только безликое Право, как говорится, “ничего личного”. От них кардинально отличается спектакль “Человек из Подольска”, герой которого, абсолютно ни в чем не повинный, становится “объектом воспитания”. Ему ничего нельзя предъявить, он ничего не нарушил, но полиция обещает им заняться. Невольно вспоминается “Процесс” Кафки... Спектакль, блестяще поставленный Михаилом Угаровым, был одним из самых сильных и четких высказываний о конфликте человека и власти. Эта тема была продолжена и в программе читок: артисты торуньского театра трепетно, с большим чувством прочитали пьесу Елены Греминой “Час восемнадцать” о гибели Сергея Магнитского. Она тоже о смерти, но в отличие от “Реквиема для Л.” в ней нет смирения. И нет сомнений в том, кто виноват.
“Ситуация с поднятой рукой” из Мюнхена — политический хеппенинг в форме скетча. Его единственная участница Сара Тамбурини стоит на сцене в статичной позе с правой рукой, поднятой вверх. Это называется “гитлеровское приветствие”, или “римский салют”. Дикторский голос читает исторический экскурс об этом жесте и разных его названиях, а мы видим, как мучается актриса, как начинают дергаться мышцы. Сама эта поза, вначале казавшаяся выражением уверенности и мощи, обнаруживает свою бесчеловечность.
Нужно сказать и о том, чего на фестивале не хватало: романтики, историй любви. А ведь не так еще давно любовная линия была двигателем сюжета. “Медея” Русского театра из Риги, сокращенная до одного часа двадцати минут, — это не про любовь, а про ненависть. Пожалуй, одна лишь “БеЗприданница” на “Контакте” “отвечала” за любовь. Роковая любовь — и смерть как естественный финал. Осталась ли вообще любовь в нашем мире? Не секс — он-то есть, за него можно не беспокоиться. Вероятно, любовь осталась, не могла исчезнуть, только не вздумайте говорить о ней серьезно.
В швейцарском спектакле “Леонс и Лена” любовь, как и всё вокруг, разъедена иронией. Георг Бюхнер в позапрошлом веке написал сатиру на романтизм, на раздробленность Германии с ее карликовыми герцогствами. Молодой режиссер Том Луз об этом и не думал. Он выбросил почти весь текст, сделав акцент на музыке, пластике и сценографии. Вышел очень стильный, изящный спектакль в духе Марталера, в нем все пронизано музыкой и все подчинено иронии. Луз разрезал пианино на две половины: в одной нижний басовый регистр, в другой — верхний, с высокими нотами. А на место пианиста приладил автомат для чистки обуви: у режиссера такая фантазия. Его артисты кажутся манекенами, но манекенами пластичными, с выразительными лицами. В спектакле незабываемый по красоте финал: Леонс и Лена, взявшись за руки, уходят в зазеркалье.
Немцы, хоть и считаются рассудочно упорядоченной нацией, легко заводятся на социальных вопросах. В спектакле берлинского Театра им. Максима Горького “После нас хоть космос” четыре симпатичные молодые женщины в красных “космонавтских” комбинезонах готовы улететь хоть на Марс от всех своих проблем. Остроумные, ироничные, они разбирают по косточкам все, что гонит их отсюда: неконтактность со своими детьми-тинейджерами, отсутствие полноценной семьи, несогласие с политикой государства — причин много. Правда, для создания жизни на другой планете они все равно ищут мужчин. Спектакль этот — третья часть цикла драматурга Сибиллы Берг, а всего же ею задуман с режиссером Себастьяном Неблингом целый театральный сериал. Оказывается, и на театре уже существуют сериалы. Текст остроумный, сатирический, без морализаторства. Как сказал режиссер: «Где есть ирония, нет морализаторства. Мы смеемся, когда не можем справиться с действительностью. Эта сатира на современную Европу родилась на волне сильного недовольства автора профашистскими выступлениями в Германии. Тексты приходили с улицы, из “Фейсбука”».
Недовольство социумом бродит по Европе. Как когда-то “призрак коммунизма”.