Худрук этого коллектива Леонид Краснов поставил нашумевшую в свое время пьесу1, смысл которой в том, что телесная близость чаще всего разделяет, а не сближает души — если человек не может справиться со своим эгоизмом, не способен услышать и почувствовать душу другого...
Случайным образом переплелись жизни четверых молодых людей — журналиста и начинающего писателя Дэна, стриптизерки Алисы, начинающего стильного фотографа Анны и самого старшего и житейски опытного среди них — врача-дерматолога Ларри. Игры амбиций, эгоизма, неумение справиться с соблазнами, подмена настоящих привязанностей данью физиологии. Лишь Алиса пытается справиться с эгоцентризмом — она жаждет настоящей любви, взаимной, и готова быть жертвенной и терпеливой.
Провокативность такого сюжета и обобщенного в нем житейского материала — вызов для театра и актеров и для зрителя. С самого начала театру необходимо устанавливать со зрителем предельный уровень доверительности — “заманить” в пространство спектакля.
На заднем плане несколько стояков-вешалок с костюмами персонажей плюс четыре стула. Актеры расставляют их на переднем плане — как требуется для очередного эпизода. Заканчивая его, артисты выходят из образов и объявляют следующую сцену, называют место, время действия и тех, кто сейчас тут появится. Затем они уходят за вешалки и там переодеваются к следующему эпизоду, а переодевшись, сидят или стоят между вешалками, наблюдая за происходящим на переднем плане, оставаясь в двух совмещенных обликах, “вдвинутых” один в другой — как исполнители, включенные в работу своих партнеров, и как персонажи, наблюдающие за тем, что происходит с другими.
Мы, зрители, словно наблюдаем за тем, как театр создает спектакль: перед нами и само действо, и его закулисье, где актеры переводят дух и заряжаются для новых выходов.
Метафора, произнесенная еще Шекспиром: мир — театр и люди в нем — актеры. В житейских ситуациях проявляется отдельные свойства конкретного человека. В течение суток каждому приходится менять обличье, маски, роли — и по своей воле, и вынужденно.
Режиссер дополнительно усложнияет форму: почти все мизансцены фронтальны, герои общаются через зал, обращая реплики не друг к другу, а к публике. То есть и сами актеры, и их персонажи напрямую общаются со зрителями.
И публика почти сразу включается в мир чувств персонажей. Актерам в такой манере существовать сложно. “Представленческий” театр и театр тонких психологических переживаний слиты тут воедино. Остраненность соединена с перевоплощением. Но все четверо актеров отлично существуют в этой сложной форме.
Зрители увлечены с самой первой сцены — знакомства Алисы и Дэна. Татьяна Ястребова (Алиса) начинает роль в манере, совершенно неожиданной для тех, кто видел прежние ее работы. Алиса у Ястребовой умна и хитра — прикидывается недалекой простушкой, хихикает, строит глазки и гримасы, внимательно приглядываясь к Дэну. Ее поведение гротескно, она вроде бы балуется, насмешничает, но в то же время умудряется так повести разговор, что Дэн раскрывается перед ней и оба они обнаруживают внутреннюю близость. Он для нее рыцарь, она для него принцесса. И когда они говорят это друг другу, Алиса очень нежна и серьезна: она нашла, она выбрала... Потом Алиса будет умной и хитрой, вульгарной и светской, расчетливо интригующей — и душевно открытой, беззащитной. Она борется за Дэна — не за телесную близость с ним, а за свою любовь.
Дэн (Александр Гурьянов) — приторможенный увалень. Он прислушивается только к себе, ему тягостно открытое и самоотверженное чувство Алисы. Он все время выстраивает барьер между ней и собой: “Мне надо побыть одному... Мне надо подумать”. Он то как бы выпрашивает у Анны привязанность к себе, то вяло жалуется ей на свое душевное неустройство. Он податлив и уступчив и перед напором Ларри. Темперамент его в открытую проявляется только тогда, когда он выясняет подробности измены Анны с Ларри и детали его взаимоотношений с Алисой.
Анна (Екатерина Виноградова) — манкая, игриво-лукавая, тонкая, сдержанная. Это в некотором роде страдательная фигура, зависимая от прихотей других персонажей, но и от собственной нестойкости перед соблазнами. Хотя она всего лишь хочет построить спокойную, устроенную семейную жизнь с тем человеком, с которым ей хорошо. Но против соблазнов плоти, против собственного самообмана не может устоять — как и против житейских ситуаций, вынуждающих поступать не так, как хочется.
“Злой гений” в этой истории — Ларри. Дмитрий Таранов напористо и темпераментно выстраивает образ эгоцентрика-искусителя, откровенного эгоиста и увлеченного манипулятора чужими судьбами. Он интригует и шантажирует, потому что ему нравится подминать под себя других, заставлять их уступать его желаниям. Он чем-то напоминает Зилова из “Утиной охоты”: если у кого-то налаживается личная жизнь и душевное благополучие — надо все это непременно поломать. Ларри должен непременно добиться того, чтобы другой (особенно женщина) стал от него зависим. Но добившись этого, тут же унизит, растопчет, отвернется. Ларри в исполнении Дмитрия Таранова лукаво и темпераментно играет в откровенность, в открытость, честность — но это всего лишь средства манипуляции другими людьми.
Краснов смешал два перевода пьесы (Сергея Волынца и Гаянэ Багдасарян) и сократил в ней ряд моментов, в чем-то спрямляя, но и обостряя ее. В пьесе есть мотивы поиска возвышенности отношений, а в варианте текста, ставшего основой спектакля, главный мотив поведения персонажей — эгоизм и главная причина интереса к другому — откровенное физическое влечение. Упрощенный до предела сюжет свелся во многом к банальной истине: истинная близость людей заключена не в телесных контактах. Если в пьесе после общения в приватной комнате стриптиз-клуба Алиса отвергает домогательства Ларри, то в спектакле Алиса, отчаявшись от разрыва с Дэном, устав от одиночества, отдается Ларри.
Это меняет смысл и всей пьесы, и особенно предфинальной сцены. Ларри сказал Дэну, что Алиса с ним спала (по пьесе, соврал, чтобы отомстить Дэну за то, что Алиса вернулась к нему). Дэн простил Алису, но она не простила его — за то, что он поверил в ее измену, в ее слабость. И она исчезает: любовь умерла. Но так, повторяю, по пьесе. В спектакле же Дэн простил реальную измену. Тут на Татьяну Ястребову сваливается противоречивая задача: если все слова Алисы о том, что секс сам по себе ничего не значит, лживы и двусмысленны — так же, как слова и поступки других персонажей, — чем тогда Алиса отличается от них? Такая же эгоистка, уступающая соблазнам плоти.
Но Татьяна Ястребова — Алиса “переводит стрелки” на себя, поднимая сюжет на трагедийный уровень. Эта Алиса должна исчезнуть, потому что она обманулась в избраннике. И в себе. Этот самообман невыносим. “В чем эта любовь, где она?!” — кричит в финале Алиса. Не Дэну задает она вопрос, не имеющий буквального ответа — себя спрашивает. И зрителей.
Возможно, эту сцену Ястребовой и Гурьянову — Дэну стоило бы провести не на открытом темпераменте, более сдержанно. Наверное, имело бы смысл уточнить нюансы и оттенки и в других моментах спектакля. Но это пожелания артистам и режиссеру, что называется, на вырост. Спектакль развивается и делается глубже от показа к показу. Зрители принимают его горячо и заинтересованно.
1 См. “Современная драматургия”, № 4, 1999 г.