“Золотомасочный” московский “Ведогонь-театр” (Зеленоград) регулярно открывает для своего зрителя пьесы современных российских и зарубежных драматургов.
Разумеется, в богатой разнообразными названиями афише “Ведогоня” важное место занимают замечательные постановки и по российской и зарубежной классике, и по классике советской поры, и по драматургии раннего перестроечного времени.
Но организатор и художественный руководитель театра Павел Курочкин и его актеры и работающие с этим театром режиссеры постоянно обращают внимание и на драматургию наших дней — в обоих смыслах этого словосочетания: речь о пьесах, написанных в последние годы и отражающих нерв нашей сегодняшней современности, нервный и духовный строй.
Таким образом, примерно за последние два сезона в рамках текущей репертуарной афиши на сцене “Ведогонь-театра” сложился своеобразный мини-цикл из трех пьес о социальных и духовных приметах современных горожан. Вот эти три постановки: “Урод” по пьесе Мариуса фон Майенбурга (перевод С. Городецкого), “Белки, сосны, микросхемы” по композиции Е. Бондаренко, доработанной совместно с театром, — об истории и нынешней жизни Зеленограда и “Легкие люди” по пьесе М. Дурненкова1.
Прежде чем говорить об этих постановках как о мини-цикле, нужно заметить, что пьесы, положенные в их основу, — о том, какие сдвиги социального поведения, нравственных внутренних установок в личном этическом кодексе принесла современная городская “информационная” цивилизация во внутренний мир людей, в их семейные, деловые, любовные отношения.
Гораздо большая, чем прежде, житейская “легкость бытия”: мир устроен более удобно; люди более независимы друг от друга; современное общество более “личностно анонимно” и “атомизировано”; мгновенное перетекание информации, легкость и свобода перемещения. Слетели как шелуха многие стереотипы, предубеждения и ненужные запреты в поведении. Но с ними вместе утрачиваются и такие понятия, как верность, стойкость в отношениях, душевная чуткость, альтруизм, желание понять другого. Поведение людей, особенно младших поколений, становится более ситуационным, более прагматичным и расчетливым, эгоцентричным. Нежелание почувствовать другого, понять его и сопереживать ему приводит к тому, что утрачивается и сама способность к такому поведению.
Современная жизнь, при всех проблемах и заботах, словно провоцирует, подталкивает к легкости поведения, легковесности и необязательности отношений, к снятию всех запретов. Но природа человека остается неизменной, и вдруг самому отпетому эгоисту и себялюбцу хочется участия, сочувствия, жертвенной любви по отношению к нему, понимания и прощения во всем.
Вот об этом, собственно, все три пьесы, ставшие основой спектаклей мини-цикла в зеленоградском “Ведогонь-театре”. И видимо, потому они и заинтересовали худрука театра и всех, кто участвовал в создании этих спектаклей. И театр не прогадал: для зеленоградской публики, для постоянных зрителей этого театра — его истинных любителей и заинтересованных друзей и ценителей — материал этих пьес и форма спектаклей, достаточно неожиданные, в чем-то даже вызывающе дразнящие и эпатирующие. Публика с огромным вниманием и сочувствием воспринимает эти работы своего любимого театра, потому что живет теми же проблемами, что подняты в этих постановках, и остро ощущает: все, что на сцене, — про нашу реальную жизнь, про нас.
Теперь несколько слов об этих спектаклях.
“Урод” — постановка молодого режиссера Андрея Цисарука. В его постановочной команде режиссер по пластике Александра Хонг, художники Соня Кобзева и Ася Скорик. Художественный руководитель постановки Павел Курочкин.
Суть истории такова: некий пластический хирург создает способ такого пластического преображения человека (изменяя не только мягкие ткани и связки, но и кости), что его внешность приобретает почти идеальные черты. Он начинает пользоваться всеобщим вниманием противоположного пола, а также сотрудников и начальства, прессы, обретает уверенность, у него меняются повадки и голос... В итоге все окружающие выстраиваются в очередь к этому пластическому хирургу, чтобы приобрести такую же внешность. Юные и зрелые, старые и молодые — все становятся не просто на одно лицо — возникает массовое тиражирование лиц и фигур, все как манекены, вылепленные в одной форме, по одному стандарту. Какое-то время главный герой не хочет подчиняться этому поветрию. Он один против всех: урод. Урод еще и потому, что вправду некрасив. Наконец он сдается, но как только становится похож на прочих и обретает успех в работе и любовных приключениях, как другие начинают тосковать по “непохожести”, даже в некрасивом облике.
Сразу вспоминаются и мистико-философски-трагический “Портрет” Гоголя, и уайльдовский “Портрет Дориана Грея”, и сатирически сниженные терзания художника-коротыша Тюбика в девчачьем “малышковом” городе из “Приключений Незнайки” Е. Носова. В пьесе “Урод” тема и проблема обострены до предела и разыгрываются в реалиях современной цивилизации, причем в полном соответствии с одним из направлений фантастики — антиутопии-памфлета.
Понятно, что сам “запев” позволяет сразу предугадать ходы и перипетии сюжета. И тут постановщику и театру надо проявить немало выдумки, чтобы удержать интерес и внимание зрителя.
Понятно также, что напрашивался и растиражированный сейчас во многих спектаклях прием: сцену постепенно заполняют женские и мужские манекены. Персонажи общаются с ними, через них — друг с другом. Но здесь, в этом сюжете, такой прием вполне адекватен и органичен по смыслу и сути.
На сцене что-то вроде хайтековской обстановки. Она теперь тоже стандартна — в офисе, кафе, жилище. Все одинаково и взаимозаменяемо и все холодно и безлико. Потому простейшие перестановки трансформируемой мебели плюс игра со светом позволяют мгновенно менять место действия и атмосферу происходящего. Но здесь есть и другой ход — от противоположного: стандартизация всего и вся, в том числе всех людей, дана именно через появление все новых манекенов. А сами актеры (хотя речь идет о смене облика их персонажей) внешность не меняют. Если им приходится играть как бы другие воплощения своих персонажей — меняются только парики, прически, аксессуары и детали костюмов. Публика легко и увлеченно включается в эту игру воображения.
Сложнейшая задача ложится на плечи Ильдара Аллабирдина в главной роли Урода. Трансформация поведения и внутреннего мира происходит без перемен во внешности, но актер успешно справляется с этим. Собственно и весь ансамбль (Татьяна Мазур, Илья Роговин и Федор Липатов) успешно поддерживает “солиста”. А ведь им тоже приходится брать на себя по нескольку образов.
В таком спектакле важны ритм и темп, умение выдерживать стиль. В целом здесь все получается. Другое дело, что как бы внятно и точно ни доносил театр проблематику сюжета до зрителя, как бы адекватно ни реагировала публика, все же дает себя знать рассудочность, расчетливость и “холодноватость” пьесы. Однако яркость формы и темпераментность действа позволяют это в какой-то степени преодолеть.
Пьеса “Легкие люди” считается одной из лучших и важнейших в “портфеле” современного российского драматурга нового поколения Михаила Дурненкова.
В аннотации театра достаточно точно и полно описано содержание спектакля: “...герои молоды и беззаботны. В их маленьком уютном мирке нет места тревогам до тех пор, пока судьба не сталкивает их с реальностью... и друг с другом. И вновь открываются старые раны, захватывают сомнения и порабощают страхи. Как не свихнуться под такой ношей? Ответ прост: набери в легкие воздух, выпусти всю важность и взлетай. Так высоко, как только возможно. Чтобы не задавать вопросов, не думать, не сомневаться... Ведь так проще жить. Ведь так есть шанс не сойти с ума под тяжестью личной ответственности за этот огромный мир. Егор (Алексей Ермаков) возвращается в дом своей бывшей возлюбленной Тани (Татьяна Мазур). Когда-то они были здесь счастливы... Когда-то Таня и ее нынешний муж Иван (Сергей Зайцев) тоже были счастливы... И наверное, счастлив был Макс (Антон Васильев)... Однажды надломленные, они мечутся в тщетных попытках “улететь” от проблем. Но ветер судьбы все равно сносит их вместе. Этих легких, словно воздушные шарики, людей...”.
Главный герой Макс, кто он? Своеобразный анти-ангел? Демон-искуситель? По сюжету это новоявленный гуру современной городской жизни. Он несет в себе идею свободы от всего. Пусть его заявления и кажутся поверхностными и наивными, но более молодые и зависимые от чужого мнения Таня, Егор и Иван поддаются его странной асоциальной и антиэтической философии. И жизнь всех персонажей на наших глазах разрушается, они теряют себя и поэтому вынуждены все-таки держаться один за другого — потому что друг от друга никуда не уйти, а сочувствие, любовь и понимание нужны каждому. В том числе и Максу.
Режиссер-постановщик Павел Курочкин и художник Ксения Перетрухина весь объем Новой сцены театра отвели под пространство спектакля. По периметру расставлена мебель, разделение на гостиную, прихожую, спальню и кухню создается не выгородками, а только мебелью и аксессуарами, переменой освещения и движением персонажей. Зрители располагаются тоже по периметру — почти в игровом пространстве. Перемещаясь, персонажи порой идут чуть ли не по ногам публики. Все просматривается насквозь, вся жизнь на юру, на просвет. И души персонажей — тоже. Ничего не скрыть ни друг от друга, ни от себя самих.
Актеры работают в жесткой, лаконичной и очень достоверной бытовой манере. Спектакль держится на четком унисоне (а порой — на так же четко обозначенном контрапункте) внешнего рисунка ролей и внутренней жизни персонажей, перемещениями их в пространстве игры и переменами в их внешнем и внутреннем мире.
Между актерами и зрителями почти сразу устанавливается прочный душевный контакт. Спектакль ясный по форме и непростой по сути. Хотя, на мой взгляд, пьеса несет на себе налет времени, когда написана, и той заданности, внутренней ангажированности авторской идеей, которые свойственны и этому драматургическому направлению, и многим российским сочинениям в стилистике “нью-драмы” и “актуального театра”. Но она написана с явным сочувствием к ее героям, с явным авторским сопереживанием им. И зрители это ощущают и понимают: пьеса про то, чем живут они, с чем сталкиваются.
На мой взгляд, самая яркая, теплая и (не побоюсь этого слова) душевная работа в этом мини-цикле — спектакль “Сосны, белки, микросхемы”. Здесь соединены принципы докудрамы и технология вербатима. В течение двух часов перед нами разворачивается история Зеленограда с момента основания и его современная жизнь. Времена меняются, вместе с внешним антуражем меняются приоритеты и даже этические ценности. Уходят явления, профессии и вещи, исчезают понятия и слова, а взамен возникают иные. Особенность наших дней — невероятная скорость перемен. В одних реалиях, одном времени, общей социальной формации живет несколько поколений. И самые старшие еще помнят, как и с чего все начиналось. Собственно, это поколение само и начинало. Но и все следующие — участники перемен и их создатели. В спектакле — документальной хронике четкая связь смыслов и проблем. Как не заблудиться в этих переменах? Как не утратить нравственные основания поведения и общения? Не утерять смысл своей судьбы? Сохранить оптимизм, надежду и ясность перспективы? Не зачерстветь душой?
Режиссер-постановщик Павел Курочкин, режиссер Артем Голушин, художник-постановщик Кирилл Данилов создают сценографию, адекватную этой проблематике. Вертикальные панно-полотнища — они же кулисы, подвижный занавес — словно стволы деревьев. Деревьев того леса, среди которого по свободной планировке был построен Зеленоград. Лесопарки и посейчас разделяют кварталы. Есть места, где и местные старожилы порой путаются в поисках дороги. В спектакле есть даже документальный мини-эпизод на эту тему: как не заблудиться в трех соснах? Иными словами, не потеряться в житейских переменах, в новизне и вообще в этой жизни.
Каждый эпизод — это появление тех или иных персонажей “из леса”, “из-за деревьев”. Другими словами, из сутолоки и суеты жизни, из глубин и закоулков памяти.
Этот спектакль сложен и не всегда ровен по построению. Временами в нем провисает темп. Но в целом постановка берет за живое, держит внимание. Она меняется от показа к показу, дорабатывается, дополняется новыми сюжетами и подробностями. Спектакль изменчив, как сама жизнь.
Но самое сильное в нем, безусловно, документальные монологи зеленоградцев. Разные судьбы, возрасты, взгляды... Кто-то в Зеленограде с самого начала, кто-то появился позже. “Ведогонь-театр” хорошо знает их, он живет с ними бок о бок. И актеры, перевоплощаясь в людей, которые, может быть, сидят сейчас в зрительном зале, необычайно достоверны в своих монологах, создавая обобщенные образы и передавая в них правду жизни, судеб, характеров. Эти люди, при всех сложностях своих жизненных перипетий, любят свой город, волнуются за его будущее и не желают с ним расставаться.
Актеры на сцене и зрители в зале живут общим настроением и единым чувством.
1 “Современная драматургия”, № 1, 2008 г.