В этом сезоне на курсе Сергея Голомазова в ГИТИСе играли два дипломных спектакля: “Шоппинг &” Марка Равенхилла и “Мещане” Максима Горького. Я посмотрела оба. Первый мне понравился, ребята хорошо работали. Но второй явился для меня абсолютной неожиданностью, это было что-то невероятное. Притом, что играется драматическая история, ты все время смеешься. Это какая-то психологическая эксцентрика, не могу никак иначе это определить. Такая степень свободы в игре, которую я не видела нигде. И я подумала, что “Творческое объединение мастерских Голомазова” — уже готовый театр, не хуже, чем у Женовача. Только без помещения, без государственных или спонсорских денег. Сами зарабатывают, ездят по городам и странам. Удивительно! Я решила взять у педагога курса актрисы Театра на Малой Бронной Веры Бабичевой интервью и узнать эту историю поподробнее.
— Когда и как вам пришла идея создать это творческое объединение?
— Это абсолютно авантюрно-романтическая история, потому что когда мы заканчивали выпуск 2014 года и у нас были такие спектакли, как “Три сестры”, “Волки и овцы”, “Княжна Марья”, стало понятно, что их жалко бросать. Ведь актеры разбредаются по разным театрам, кто-то вообще уезжает. Собственно, так происходит на каждом выпуске. И прежде мы каким-то чудом ухитрялись сохранять наши дипломные спектакли года на два, на три. Играли в СТД, еще где-то. Это была моя частная инициатива. Спектакль “Тартюф” играли даже в филиале Театра Маяковского. А потом вопрос встал остро, все стали говорить: вот как это так, мы все разбежимся, у нас такие хорошие спектакли... А нас уже пригласили в Ригу и мы выступили там с каким-то бешеным успехом, потом пригласили на фестиваль “Апарт” в Петербург, где мы взяли все первые премии. И вдруг в нашей жизни появились новые люди, в основном с юридическим образованием, и как-то так получилось, что они решили организовать “Объединение”. Мне предложили быть председателем с правом финансовой подписи. Я хихикала, потому что решила, что я свадебный генерал, ничего не умею, ничего не знаю про то, как надо вести дела. Помню, пошла в бассейн, три часа плавала и думала, соглашаться или нет. И в результате решила: а почему бы не согласиться, что я теряю? И я согласилась. Голомазову мы ничего не говорили. Дальше начался процесс регистрации, он был довольно муторный. Собирали документы, что-то подписывали, это была такая игра. И я в глубине души думала: ну ладно, пусть, при этом понимая, что ничего из этого серьезного не может получиться. Потом стало ясно, что нас зарегистрировали официально и мы теперь “Театральное объединение мастерских Голомазова”, где я председатель. Ну хорошо. Мы договорились в СТД, что открываемся у них. Открылись, играли капустники при большом стечении народа. Это было очень интересно. Вечерами после этого играли спектакли, сначала “Волки и овцы”, потом “Три сестры”, потом “Княжну Марью”. Большое спасибо СТД. На нашем сайте выложены все интервью, там были известные люди, правда, критики не было. Но нам тогда все это было все равно. Было шампанское, мы были упоены успехом. Но я пропустила главное: надо же было сказать об этом Голомазову. Я не могла представить его реакции. Потом сказала. “Почему бы и нет?” — ответил он. Дальше он участвовал с ребятами в подготовке этого открытия, была написана очень хорошая история всех наших выпусков начиная с 1998 года, которая показывалась на бегущем экране, ночью был запущен сайт, который вот уже четыре года живет в Интернете, и очень неплохо живет. Мы его готовили, все лето я писала тексты к каждому курсу, о каждом курсе, мы открылись и начали играть. Но через какое-то время стало понятно, что надо делать что-то еще.
— Вы руководили всем процессом?
— Что вы, я была свадебным генералом, все без меня решалось, все без меня делалось, что я в этом понимаю! Но все-таки я проработала в театре много лет, и есть вещи, которые я все же понимаю, например, что происходит на гастролях, кое-что другое. И я стала приставать к людям, которые взяли на себя руководство (я их не называю, потому что мы в результате расстались), задавать им вопросы. Вдруг стала видеть, что деньги расходуются неправильно, что нет никакой экономии, что у руководства есть элемент не соучастия с актерами, а преследования каких-то своих интересов: вот мы это решили и мы это делаем. Это были нетеатральные люди, они плохо разбирались в творческих вопросах. Я до какого-то момента не решалась делать им замечания. Ну, вроде они тащат на себе эту махину... Я человек эмоциональный и в какой-то момент начала говорить: “Нет, пожалуйста, это не так, не надо это решать без меня, если вы меня назвали председателем, обсудим это со мной”. И в результате эти люди ушли, а я взяла дело в свои руки, мне стали помогать актеры.
— У вас есть очень интересный социальный проект “Особые люди”. Я была на вашем спектакле, который играется на Малой сцене. Как он появился?
— Катя Дубакина, ведущая молодая актриса Театра на Малой Бронной, и Артемий Николаев, наш выпускник, режиссер, поехали в инклюзивный лагерь на Валдае, там столкнулись с проблемой родителей детей с аутизмом, потом рассказали обо всем, и нам стало понятно, что этим надо заняться в театре. Начали собирать материал по всему миру, в Интернете. Пошли в Центр лечебной педагогики, сотрудники которого готовы были нам помогать. Потом вышли на самарского драматурга Александра Игнашова, вместе с ним придумали пьесу, которую потом переписал Артемий Николаев, сделал другой текст, но с тем же названием, и написал: “По мотивам пьесы Александра Игнашова”. Никто никаких денег ни с кого не требовал, потому что понимали, что нас впустили в тему, которая интересна и важна для людей. В общем, начали делать спектакль. Два месяца репетировали. Но наши актеры люди молодые, неопытные, и когда Сергей Анатольевич, наш худрук, посмотрел спектакль, ему стало понятно, что об этой теме нужно говорить немножко другим языком. Он мучился над этим материалом, долго сомневался, правильно ли делает. Потом пошел в Центр лечебной педагогики, провел там сутки и за десять дней переделал спектакль. Собственно, он сделал абсолютно новый спектакль, и тогда уже в него вошла я. Но идея, подбор материалов, написание текстов, поездки в инклюзивный лагерь — все это делали сами ребята, члены “Творческого объединения мастерских Голомазова”, работая при этом в разных театрах.
— Проект появился в 2014 году и в него вошли выпускники 2014 года?
— И 2014-го, и 2010-го, и даже некоторые 2006-го. Поразительно, что нам все шли навстречу, с нас никто не брал ни копейки. Мы начали играть на Открытой сцене на Поварской, 20. Туда приходили все, кто занимается этой проблемой, и те, кто занимается инклюзивным театром с детьми, приходили психологи, врачи. Эта тема может быть очень спекулятивной. Но когда все увидели, что мы занимаемся этим не спекулятивно, а честно, и что тут нет никакой нашей выгоды, то нас пустили в это пространство, и с этого момента кто-то назвал “Особых людей” нашей “Чайкой”. Это то, что сделало нас театром.
Я тогда вдруг поняла одну вещь: этим должны заниматься люди, для которых это жизненно необходимо. Люди, которые готовы положить жизнь. Это была я. Я начала это делать. И с этого момента все стало получаться, и не потому что я такая хорошая. Просто в этот момент стали появляться те люди, которые нам нужны. Вдруг появился запрос из Екатеринбурга на первые гастроли “Особых людей”. Мы поехали, и это было абсолютно новое рождение. Потому что это были первые гастроли нашего ТОМа. Мы играли в огромном зале. Тогда заработали первые деньги и были там не просто нужны, но вроде как необходимы. И я начала понимать, что надо делать. Надо просто этим заниматься. “Не люби себя в искусстве, а люби искусство в себе”. Надо писать, находить связи, надо распространять информацию, приглашать людей. Это очень тяжело, но когда что-то получается, это кайф. Это был вызов мне. И я его решила принять.
— Вы рассказывали, что даже пошли учиться продюсерскому делу.
— Да, я начала читать книжки. Я ходила на лекции — то сидела у Швыдкого в МГУ, то приходила на лекции к Кроку. Я приходила к самому Кроку и советовалась с ним. Рассказывала ему, и он говорил: “Все правильно делаешь, молодец, давай дальше”. Нам начали писать люди, начали поступать новые предложения. К этому времени сцену на Поварской закрыли. Но я убедила людей, которые туда пришли, что мы должны там играть. И нас оставили. Потом нас тоже выгнали. Тогда я пошла к Дмитрию Мозговому в СТД, и он нас пустил в Боярские палаты. А потом произошло открытие Малой сцены в Театре на Малой Бронной. Она началась с “Особых людей”. При этом мы не оставляли и другие спектакли.
Летом мы съездили в Авиньон — потому что спектакль “Волки и овцы” получил Гран-при на фестивале “Твой шанс”. И мы всем ТОМом рванули в Авиньон, и это тоже был счастливый момент, мы жили там все вместе, бегали на спектакли, смотрели, увидели все самое лучшее, напитывались впечатлениями. А когда вернулись в Москву, я начала искать площадку, где играть спектакли, и нашла ее. Это был Дом актера на Арбате, мы играли там целый сезон, пока они не встали на ремонт.
Я ходила сначала одна, но потом поняла, что одна не справлюсь, и тогда мы придумали, что у каждого спектакля будет свой куратор. Катя Дубакина — куратор “Особых людей”, она это делает блестяще. Даша Бондаренко занимается спектаклем “Три сестры”, где играет Ирину, и тоже все делает отлично. Юля Сопалева, играющая княжну Марью в “Княжне Марье”, куратор этого спектакля, и Тарас Белоусов, помощник Сергея Анатольевича, педагог, второй режиссер и куратор “Волков и овец”, тоже прекрасно справляются со своими обязанностями. Мне стало намного легче.
— Я знаю, что вы много ездите по России и не только.
— В прошлом сезоне на меня посыпались предложения гастролей. Просто посыпались. В основном они касались “Особых людей”. Прошлой зимой мы снова съездили в Екатеринбург, потом в Челябинск, Нежинск, Воронеж, в Латвию на фестиваль “Театр без границ”, где были единственными представителями России, играли “Особых людей” в лютеранском соборе. А в театральном зале — “Волки и овцы”. Мы теперь постоянно участвуем в этом фестивале. В прошлом же сезоне я познакомилась с директором Русского драматического театра в Абхазии, уникальной личностью, Ираклием Хинтба, с которым мы придумали большие гастроли ТОМа. Выехали в Абхазию в составе двадцати шести человек и все четыре спектакля сыграли на аншлагах. У нас не было ни единого медийного лица, только молодежь — вот это была последняя точка, когда стало понятно, что мы есть. Провели потрясающие гастроли, неделю на берегу моря в июне, и когда вернулись, уже не было мысли, что мы закроемся, и у меня не было мысли, что я с этим не буду справляться. Была мысль: где играть дальше? Пока все получается. Я понимаю, что мы все делаем правильно. Когда наступает ощущение тупика, значит, идем не в ту сторону. Я пришла в Театр-музей “Булгаковский дом”, и нас там приняли, мы играем там два раза в месяц — “Волки и овцы” и “Три сестры”. Таких прекрасных отзывов, как пишут там, я раньше не читала. У нас появилось очень много друзей, они составляют костяк зрительного зала, покупают билеты. Все, что получается, получается не случайно. Я теперь это знаю. На апрель запланированы гастроли в Иванове с “Особыми людьми”, в Хабаровск поедем тоже с ними. В Казани ведем переговоры по поводу “Княжны Марьи”.
— В вашем репертуаре четыре спектакля?
— Два из них, “Особые люди” и “Княжна Марья”, вошли в репертуар Театра на Малой Бронной. А “Три сестры” и “Волки и овцы” принадлежат только ТОМу.
— Актеры работают в “Объединении” и одновременно в разных театрах Москвы?
— Да, кто-то в Ермоловском, кто-то в Моссовете, кто-то в МХТ, МТЮЗе.
— У Сергея Анатольевича нет возможности взять всех в театр?
— Когда Голомазов десять лет назад получил театр, в труппу целиком вошел выпуск, игравший “Бесов” и “Киноманию”. Из следующего выпуска пришли еще несколько человек. В 2014 году семеро, а из выпуска 2010 года девятнадцать человек. Сейчас двое из последнего выпуска уже репетируют в новом спектакле “Тиль”. Надеюсь, что войдут еще два. Но с каждым годом это становится все проблематичнее. Ведь театр не резиновый.
— Почему же критика о вас не пишет?
— Павел Руднев написал, что создание “Творческого объединения мастерских Голомазова” — событие сезона. Было очень приятно. А больше никто ничего не писал. Когда возникали театры Фоменко, Женовача, ГИТИС предоставлял им бесплатные площадки. Мы никогда ничего не получали бесплатно. За все платили.
— Вы платите из заработанных средств?
— Конечно, у нас нет спонсоров, какое-то время их искали, потом перестали. Но если раньше мы платили за каждую мелочь, то теперь нам очень многие помогают. Мы никогда не просим больших гонораров. Играем на тех условиях, которые нам предлагают, потому что для нас главная цель — не расставаться.