У современной пьесы век недолог. Как правило, это успех на одном-другом драматургическом фестивале и постановка-две в столичных театрах на сезон, в лучшем случае, пару. Исключения редки, но речь о еще более редком случае — камбэках фаворитов прежних лет.
“Кеды” Любы Стрижак, “выстрелившие” в 2012-м на “Текстуре”, опубликованные “Современной драматургией” (№ 1, 2013) и после поставленные в петербургском “Этюд-театре” и московской “Практике”, постепенно “отыграли” в тень. Это вроде бы логично: уж слишком привязанной ко времени тогда казалась пьеса. Однако ее новая постановка Владимиром Панковым в ЦДР на излете 2017-го показала, что текст сохраняет свою актуальность и поныне и гораздо глубже первоначального впечатления о нем.
Пьесу про Гришу, которому кеды нужны больше, чем работа, любимая девушка и прочие жизненные ориентиры, режиссер Панков и рассматривал с позиции обуви. Точнее, ее парности. Так, главного персонажа у него играют близнецы Рассомахины, Павел и Данила. Их Гриша может одновременно выступать и домашним пай-мальчиком в глазах мамы — один из братьев выходит в халате, на каблуках и с кастрюлей в руках, — и оставаться верным себе бунтующим все еще подростком. Или просто раздвоиться как в глазах обкуренного приятеля, так и в собственных разбегающихся мыслях.
Такому разброду добавляет пестроты и колоритный персонаж, в программке обозначенный как “The Rock Star”. Это загримированный под участника группы то ли “Kiss”, то ли “Король и Шут” Ефим Колитинов, который здесь и дзанни, и джокер, и голос от автора, читающий ремарки, и альтер эго самого Гриши, тоже, к слову, неплохого музыканта. Он также и соло-гитарист, то играющий в унисон с оркестром, то ведущий на сцене собственную партию, если не сказать — самостоятельную жизнь. А сцена при этом превращена в ринг, одновременно музыкальный и боксерский. Точнее бойцовский, на белом планшете которого контрастируют кеды Гриши и босые ноги “Рокстара”, берцы офисного работника Миши (Алексей Лысенко) и берцы омоновцев, забирающих его с митинга.
Но если про митинги поколению “You Tube” — основной аудитории спектакля — и без того все известно, то, оказывается, и про легендарный “Музыкальный ринг” пояснять не надо — знают и смотрят до сих пор.
Ну и собственно детище Панкова “SounDrama” — та еще пара, где два сапога часто, увы, разные. В этот раз тот, что под “sound”, оказался “ловко скроен и ладно сшит”, а вот для “drama” обувка вышла не по размеру. Не так бы оно и бросалось в глаза, если бы создатели не анонсировали в этой части “актерскую игру “крупной формы”, отличавшую артистов советской школы”. Вышли же драматические перебивки музыкальных номеров, отдающие капустным духом. Пардон, капустников и кавээнов, что в общую стилистику постановки ложится весьма органично, позволяя сохранять заданный темпоритм. Благодаря этому яркая внешняя сторона спектакля лишь резче обозначает подтекст пьесы, вписывая “Кеды” в более широкое культурное поле.
Здесь ряд офисных мизансцен, где явно или намеком, но отсылают, а то и просто за счет своего драйва отбрасывают к легендарному фильму Алана Паркера “The Wall” на музыку из одноименного альбома “Pink Floyd”. Гриша ведь тоже тщательно строит стену, отгораживая себя от общества, а “The Rock Star” — московская реинкарнация Пинка Флойда, киногероя.
Есть одна визуальная и более очевидная параллель спектакля — с работой Дэвида Финчера “Бойцовский клуб”. В стилистике этой картины сняты ролики-заставки к каждой части спектакля. Одна беда — транслируются они на обычной домашней плазме: изображение на небольшом телевизоре, размещенном над сценой, не только не привлекает внимание из-за насыщенного действия на самой сцене, но и попросту не видно большей части публики. Хотя эта параллель с историей про поколение, воспитанное матерями, хорошо подчеркивает, точнее, объясняет появление Гриши-два в халате и на каблуках в начале спектакля. И акцентирует внимание на проблеме Гриши вообще — его нежелании / неготовности стать отцом и вообще поддерживать хоть сколь-нибудь серьезные отношения.
Впрочем, эта история с телевизором так напоминает еще и притчу про невидимого суслика из другого, уже отечественного культового фильма “ДМБ”, что, думается, так оно и было задумано изначально. Как и — что уже ближе по духу и жанру самим саундрамовцам — оформление альбома “Кострома, мон амур” Борисом Гребенщиковым: на обложке изображение индийской богини Кали по его просьбе высветлено до прозрачного, до полного отсутствия, и ее действительно никто не видит. Но самому Гребенщикову достаточно знания, что она там есть.
Если же говорить о том изображении, которое вышло у Панкова, то большей частью это карикатура на злобу дня (если еще подверстать к сюжету пьесы, точнее ее концовке, прошлогодние мартовские прогулки молодежи в российских городах). Но пафос здесь ложный и нравоучения несерьезны — картинка выходит опять-таки двойственного содержания. С одной стороны — ощутимый удар под пивной живот поколению отцов, с другой — хороший пинок нынешним бунтарям, не желающим взрослеть. Не жалея ни тех, ни других, он все же оставляет последнее слово и право выбора — юным. Хотя из двух кед попробуй еще выбрать лучший...