Года три-четыре назад я начал подумывать о том, чтобы перейти от переводов прозы к переводам пьес. Прежде я рассматривал это дело как хобби. Окончательное решение созрело после знакомства с социальной сетью “Linkedln”1. В отличие от многих других она объединяет профессионалов. И чтобы выйти на драматургов, достаточно набрать в поисковой строке “Playwright”. Так я и поступил, и едва ли не в первом десятке оказался Дон Нигро. У нас довольно быстро возник хороший контакт, и теперь я точно знаю почему. Дон прекрасно знаком c российской культурой, будь то литература или драматургия. Он пишет больше сорока лет, его пьесы ставят по всему миру, в них традиции Шекспира и русского психологического театра (Толстой, Тургенев, Чехов) удивительным образом сочетаются с тенденциями современного театра, у него достаточно большой Русский цикл, но я оказался первым российским переводчиком, который к нему обратился. Просто ума не приложу, как остальные могли пройти мимо такой звезды. А в том, что он звезда, мне стало ясно после первой присланной им пьесы. Все-таки я перевел достаточно много книг (да и пьес), чтобы понимать “who is who”.
О Доне Нигро скажу лишь одно: он 1949 года рождения. Остальное он рассказывает о себе лучше меня, да и любого другого.
“Я родился неподалеку от того места, где сейчас живу, в холмистом Восточном Огайо, стране по большей части маленьких городов, ферм и лесов. Родители моего отца были иммигрантами из горной деревушки на юге Италии, которые перебрались в Америку в конце девятнадцатого века. В эту часть Огайо они приехали, чтобы работать на одном из кирпичных заводов, тогда процветающей отрасли промышленности. А вот семья моей матери связана с Огайо с куда более давних времен и ведет свою историю от первых поселенцев. Среди моих предков по материнской линии шотландцы, ирландцы, англичане, французы, голландцы, фламандцы, швейцарцы и индейцы. Один из них участвовал в Американской революции. Я вырос в Огайо и Аризоне, провел много лет, колеся по стране: ставил, играл, преподавал в университетах. Вернулся в Огайо, когда у моего отца, ветерана Второй мировой, получившего тяжелое ранение в Арденнском сражении 1944 года, возникли серьезные проблемы со здоровьем. Провел семь лет, ухаживая за ним, а когда он умер, так и остался жить в его доме, окруженном лесом. Это прекрасное спокойное место для работы. Я по-прежнему бываю в Нью-Йорке, но по большей части предпочитаю оставаться здесь и писать. Написал я более четырехсот пьес.
Я всегда писал, не только пьесы — беллетристику, стихи, все, но перед отъездом в колледж сжег написанное ранее. Сама мысль, что кто-то это прочитает, приводила в ужас. Но с тех пор я сохраняю практически все. Закончив колледж, я начал преподавать современную мировую литературу в государственном университете Огайо и жил в маленьком кирпичном флигеле, пытаясь написать роман, но понял: это занятие обрекает на одиночество. Начал изучать актерское и режиссерское мастерство, играл, ставил, собирал декорации, участвовал во многих студенческих спектаклях. Первую пьесу я начал писать в двадцать один год, и еще несколько, когда поступил на курсы драматургов. Однажды мой учитель пригласил меня в свой кабинет и объявил, что я — драматург. У меня уверенности в этом не было, но годом позже я вернулся в магистратуру в Массачусетсе, а вскоре была поставлена первая написанная мною пьеса. Наблюдая за реакцией зрителей, а понял, что нашел занятие всей жизни. Меня потрясло, как что-то придуманное мною и изложенное на бумаге, переходит к режиссеру и актерам, а потом доносится ими до зрителей, заставляя их смеяться и плакать, неотрывно глядя на сцену. Это была магия. И ничего для меня не меняется”.
Четыреста пьес — это невероятно много. Конечно, не все они полноразмерные, есть одноактные, а некоторых хватает всего на десять-двадцать минут, но тем не менее. Пишет Дон o самом разном: об американской глубинке, о великих людях, о театре, и в разных жанрах — детективы, комедии, монологи. Самую крупную часть его творчества составляет эпический цикл пьес об Огайо “Пендрагон — Армитейдж”. В его основу положена история семьи матери Дона с того самого времени, как первые поселенцы появились в этой части штата.
Конечно, я прочитал и тем более перевел далеко не всё, но из числа известных мне хочется в первую очередь назвать трилогию “Ифигения”, “Клитемнестра”, “Электра” и, особенно, примыкающую к ним “Маддалену”. В этих пьесах древнегреческие сюжеты перенесены в американскую глубинку. Они все невероятно интересны, а “Маддалена” (на сюжет “Медеи”) написана так мощно, что ее, по словам одного завлита, и ставить необязательно, достаточно прочитать.
Несомненно, занимает Дона и театральный мир. Тут ярко выделяются такие пьесы, как “Генри и Эллен” (о великих “шекспировских” актерах конца XIX века Генри Ирвинге и Эллен Терри), “Сегодня на сцене Ибсен”, в которой предстают четыре известнейшие актрисы того же времени: Джанет Эчерч, Стелла Патрик Кэмпбелл, Флоренс Фарр и Элизабет Робинс. Еще одна трилогия драматурга посвящена Мэри Маргарет, уроженке того самого округа Пендрагон в Огайо, ставшей сначала моделью в Нью-Йорке (“Зверь о двух спинах”), затем снимавшейся в Голливуде (“Лестригоны”) и, наконец, выступавшей на английской сцене (“Весельчаки, храни вас Бог!”).
Но особенно выделяет Дона среди американских драматургов уже упомянутый мной Русский цикл, насчитывающий множество названий. Это “Пушкин”, “Онегин и Татьяна в Одессе” (действие происходит через пять лет после окончания романа, муж Татьяны умер, она и Евгений еще молоды, и вот случайная встреча на море... почему никому из русских авторов не пришла в голову столь очевидная идея?); “Рыбак у озера тьмы” (о Толстом), “Достоевский”, “Гоголь”, “Русская пьеса” (дань уважения к Тургеневу), “Блаватская”, “Эмоциональная память” (Чехов и Станиславский). Последняя пьеса служит связующим звеном между российским XIX и XX веком, когда происходят события “Распутина”, “Марины” (о последнем дне Цветаевой), «Ночей в кафе “Бродячая собака”», “Мандельштама”... В этих пьесах не найти “клюквы”, зато в них присутствует вполне объективный и заинтересованный взгляд художника. Я убедился в этом, работая над переводами, когда мне то и дело приходилось в поисках более подробной информации призывать на помощь самые разные источники, чтобы каждый раз убеждаться: все у Дона соответствует исторической правде.
Одну из самых значительных пьес этого цикла, драму “Мандельштам” первым в России представит в своем театре Роман Григорьевич Виктюк. Вот, что режиссер сказал в своем интервью: “Он (Дон Нигро. — В.В.) никогда не был в России. Он написал пьесу о Мандельштаме. В пьесе действует также его жена, Пастернак, жена Пастернака и Сталин. Сталин ведет с поэтами провокационные диалоги. Он такой хороший. Он такой правдивый. Он так хочет им помочь. И тут же убивает. И эту пьесу написал человек, который никогда не был в России.
— Большое видится на расстоянии? — спрашивает интервьюер.
— Нет! Свыше! Это энергия душ пришла к автору пьесы через то самое главное вместилище всего. Там, в пьесе, такая точность диалогов! Как будто он жил в то время здесь. Этот человек знает все о нашей земле. Клянусь тебе: все эти люди, уходя из этой земли, отправили те коды, не ожидая, что их кто-то услышит. И он их услышал”.
Пьесы Дона Нигро достаточно легко и быстро вышли на подмостки русскоязычных театров. Его “Горгон” я перевел в июле 2014 года, а уже в декабре 2015-го (по театральным меркам срок совсем небольшой), ее увидели сразу в двух городах — Петрозаводске и Ельце. В феврале 2016 года Дон Нигро “засветился” и в Москве спектаклем по пьесе “Дон Джованни” в постановке Виктора Шамирова с участием Гоши Куценко, Дмитрия Певцова и других известных актеров. За два сезона поставлено шесть пьес, некоторые по два-три раза, в России и русскоязычных театрах Казахстана, Украины и Эстонии. По моему разумению, это очень немало для драматурга, ранее никому не известного в русскоязычном пространстве.
Публикуемые журналом “Горгоны” стали первой из переведенных мною пьес Дона. Так вышло, что у меня попросили пьесу на двух возрастных актрис масштаба Чуриковой и Фрейндлих, я переадресовал вопрос Дону и получил “Горгон”. Пьеса удивительная, предоставляющая большим актрисам продемонстрировать все оттенки своего мастерства.
“Звериные истории” тоже попали ко мне благодаря вопросу: а нет ли у меня переводной детской пьесы? У меня не было, и я снова обратился к Дону. Он ответил, что однажды его попросили написать что-то для детей: так и появились “Звериные истории”. Ее мохнатые и пернатые персонажи живут в лесу рядом с домом Дона. Дикие индюшки приходят к нему за вылущенными кукурузными початками. Но на этих внешних признаках “детскость” пьесы заканчивается. Слишком серьезные подняты в ней вопросы, слишком глубинные душевные струны она затрагивает, не оставляя равнодушным ни зрителя, ни даже читателя. Пьеса режиссерская, для “пластилиновых” актеров, с массой вариантов прочтения, поэтому двух схожих постановок быть просто не может.
И под конец мне хочется привести еще одно высказывание Дона Нигро. Обращено оно к зрителям Северского театра для детей и юношества (Томская область), который осуществил уникальный для российской глубинки проект — поставил дилогию Дона “Лестригоны” и “Весельчаки, храни вас Бог!”, но я уверен, его воспримут с пониманием и читатели “Современной драматургии”.
“Рассказывать истории и разыгрывать их на публике — один из древнейших и наиболее характерных видов человеческой деятельности. Корнями он уходит глубже и Чехова, и Шекспира, и средневековых мистерий, глубже древних греков — к пещерным людям. Я думаю, что мы, едва превратившись в человеческих существ, пытались осознать случавшееся с нами, рассказывая об этом истории и показывая их другим. Театр всегда был, во всяком случае для меня, исследованием истины. Именно через него я пытаюсь понять окружающий меня мир. И при этом театр — некая крепкая связь с другими людьми, попавшими в один загадочный сон. Театр также попытка представить себе, каково это — быть кем-то еще, другим человеком в другой стране, другом времени, другой ситуации; и эта способность представлять себя кем-то позволяет еще и войти в положение другого, открывает дорогу сопереживанию и состраданию и в этом смысле, полагаю, является отправной точкой всех нравственных принципов. Гораздо труднее кого-то ненавидеть, если ты наглядно представил себе, каково это — быть таким. Это ощущение мистического единения с другими, которое появляется во время спектакля, я воспринимаю наиболее важным из того, что нужно поддерживать и лелеять. Это мост между людьми, временами, культурами. Могущество театра огромно, он может снести все догмы и предрассудки, и по этой причине над ним постоянно повисает та или иная угроза. Это наша работа — сохранить театр живым, чтобы делить друг с другом и передать нашим детям. Это альтернатива насилию и нетерпимости. Я рад, что театр так важен для вас. Я провел жизнь, пытаясь создать массив взаимосвязанных драматических произведений, которые формируют некое подобие лабиринта. Войти в него можно в одном месте, а выйти совсем в другом. Создание новых связей, как внутри лабиринта, как и снаружи, протянувшихся к другим людям в других местах, продолжает оставаться для меня источником радости и вдохновения”.
1 C августа 2006 года по требованию Роскомнадзора заблокирована на территории РФ.