Канадский режиссер Робер Лепаж привез на Чеховский фестиваль в Москву моноспектакль «887» — сам сочинил текст, сам его поставил, сам сыграл. И сам рассказал о нем на пресс-конференции, собранной в Театре Наций в небывалую для столичной прессы рань — десять утра.
Собственно разговор о «887» начался с небольшой преамбулы — Лепаж говорил о своей десятилетней дружбе с Чеховским фестивалем: здесь он показал такие свои спектакли, как «Обратная сторона Луны», «Lipsynch», «Карты 1 — Пики». И с тех пор «чеховского» директора Валерия Шадрина он называет «мой русский папа». А после работы в Театре Наций над спектаклем «Гамлет. Коллаж» в 2013-м у него появился и «русский младший брат» — Евгений Миронов. «Для спектакля очень важно выстроить именно близкие, почти родственные связи», — пояснил канадец и ловко перевел разговор на тему семьи: для «887» она тоже очень важна. Это очень личный спектакль, в котором персонаж впервые носит его имя. Хотя показанное в нем, с одной стороны, происходило на самом деле, с другой — все это выдумка: «Пикассо говорил: искусство — это ложь, позволяющая лучше рассказать правду. Поэтому я позволяю себе вас обмануть, чтобы лучше рассказать о том, кто я, откуда и что меня тревожит», — признался Лепаж.
Тут взял слово присутствовавший на пресс-конференции Евгений Миронов и рассказал, как давно, лет семь назад, они беседовали с Лепажем об отцах — они у обоих шоферы: «У Робера таксист, у меня водитель булочной. Мы сидели и вспоминали их, нашли даже общее — хоккей. А после я увидел этот спектакль — пронзительный!» Как, из чего он родился — из этого ли разговора, из других и давних задумок, для актера остается непостижимым. Но это, уверен Миронов, поступок: в «887» Лепаж снял с себя кожу.
На том, что из себя представляет этот процесс, режиссер остановился подробнее: раз в пять — шесть лет он делает такое one man show, чтобы вернуться к себе и сказать что-то личное в противовес большим высказываниям с большой командой: «В больших спектаклях, при работе в большом коллективе, на мощь и силу которого я всецело полагаюсь, происходит неизбежное — сам человек как единица, как личность теряется». А работа в одиночку расценивается им еще и как акт смирения для артиста — в наше время и без того слишком много тщеславных людей и в политике, и в шоу-бизнесе, поэтому просто необходимо периодически о нем, смирении, вспоминать. Ведь большие формы, или, как их еще называют в Канаде — Benetti-show, прежде всего говорят о тщеславии артиста, о его эго.
Лепаж вообще предпочитает делать спектакли для небольшого пространства: «Истории с маленькой буквы “и” открывают двери в Историю с большой “И”». А все большие формы — это тренинги для режиссера, позволяющие лучше делать формы маленькие. К тому же через личную историю проще донести историю универсальную, и приватный рассказ на кухне позволяет лучше понять целое общество. В качестве примера режиссер привел наше русское кино с его локальными историями: для канадцев русские по-прежнему остаются непостижимой загадкой, но когда они видят знакомое для себя пространство, это позволяет им лучше понимать нас и лучше узнавать самих себя.
Отдельная тема — детство как основополагающий элемент жизни. «Я стареющий актер и мне важно вспоминать», — объяснил Лепаж, почему он поставил спектакль о памяти: «887» — это номер дома, в котором он провел с семьей свои первые десять лет жизни. А память в первую очередь отправляет в детство, воспоминания о котором всегда свежие, яркие и никуда не пропадают, в отличие от недавних событий, что всегда быстро рассыпаются и исчезают.
При этом детство — игра, и это сближает его с театром. Это очень важная связь, которую всегда должен нести в себе актер, кого бы он ни играл — Ричарда Третьего или героев Чехова.
Детство Лепажа пришлось на 60 – 70-е годы — в это время в Канаде происходили важные политические события: «Я не мог тогда участвовать в этом, голосовать, например, зато теперь могу говорить о том без всякого предвзятого политического отношения. Просто вспоминать. При этом — отмечает режиссер, — на номерах машин в Квебеке и сегодня написан девиз провинции: “Я помню”, хотя уже никто не знает, что значит эта фраза и почему ее пишут: Народ пишет “Я помню”, а сам ничего не помнит — это очень интересная ситуация».
Квебек, пояснил Лепаж, изначально был под управлением Франции, затем перешел к англичанам. И до сих пор одна четверть его жителей говорит по-французски, три четверти — по-английски: «Мы всегда спрашивали: ты говоришь на языке Мольера или на языке Шекспира?» Потому что долгое время, чтобы поддерживать французский, эта часть населения ставила Мольера или Расина, а англоязычная часть — Шекспира. Но в 60-е годы в Квебеке решили «убить Мольера» и создать свою литературу — Канада стала активно бороться за свою самоидентификацию, ей понадобилась собственная культура. И теперь квебекцы гордятся тем, что сегодня есть современная франкоязычная драматургия, «более мощная, чем англоязычная», которая так и осталась под большим влиянием классической традиции.
При этом, на что обратил особое внимание Робер Лепаж, нужно знать, что в канадском обществе 60-х существовало четкое разделение населения: франкоязычный канадец автоматически принадлежал к низшему сословию и оставался рабочим, в то время как при равных возможностях англоговорящий скорее выбивался в руководство. И это важно для понимания спектакля «887».
Говоря о гастролях в Москве, режиссер сказал, что ему важно не только, перед какой публикой он играет, но и важно быть понятым — с автором русских титров он досконально разберется, чтобы донести до зрителя все речевые нюансы, всю игру слов. Хотя он давно смирился с тем, что многие ещи неизбежно теряются: «Но что остается неизменным — это музыка самого текста, через которую всегда можно донести намерение артиста».
В заключение режиссер поделился планами: впереди у него постановка классической оперы в «Метрополитен-опера» и еще ряд современных опер — перечислить названия до объявления премьер он не вправе. Он также был бы рад еще поработать в России. К слову, его любимый композитор Игорь Стравинский: самый смелый и очень современный, «в нем есть дьявол, чье присутствие в театре очень важно». По Стравинскому он сделал спектакль «Соловей» — Лепаж надеется, что его когда-нибудь привезут в Россию, на фестиваль или по приглашению какого-нибудь театра Москвы или Санкт-Петербурга. Сам же режиссер обещал вернуться в российскую столицу уже осенью — его спектаклем «Ночь в библиотеке» должен открыться XII фестиваль «Территория».