Это третья часть проекта «Звезда» — объясняют анонсы и рецензии место спектакля в афише «Гоголь-центра». Часть проекта уже осуществилась — «Сестра моя жизнь», посвященная Пастернаку, в постановке Максима Диденко, и «Мандельштам. Век-волкодав» в постановке Антона Адасинского. На очереди «Кузмин. Форель разбивает лед» в постановке Владислава Наставшева и «Маяковский. Люблю» в постановке самого Серебренникова. «Ахматова» — в центре.
На сцене Алла Демидова, актриса с исследовательским, пытливым умом ученого и античным бесстрашием. «Поэма без героя» — один из главных текстов в ее творческой судьбе. «Форматное» название цикла «Проект “Звезда”» поначалу задевает слух: ведь мы привыкли к тому, что «звездами» на сцене называют все то, что блестит, далеко не всегда являясь золотом. Но Серебренников имел в виду другое — сложить в единый узор из пяти лучей пять судеб ключевых поэтов XX века, вернуться к ним, в последний момент поймать летящие с корабля современности томики с заветными словами — пожалуй, главными словами, сказанными по-русски. Важный эстетический и этический поступок.
Она влетает в зал через зрительский вход, как чуть припоздавшая учительница в класс к своим дорогим оболтусам, которая бережет каждую секунду и начинает урок от двери, не тратя времени на перекличку и проверку домашнего задания. Торопится отдать, потому что имеет многое. Как на доску указывает на светящуюся надпись над сценой — «Deus conservat omnia / Бог сохраняет все». Под этой надписью прошла жизнь и смерть Анны Андреевны. Надпись была на гербе знаменитого Фонтанного дома, где жили потомки Шереметева, а второй муж Ахматовой Владимир Жилейко служил домашним учителем у представителей пятого поколения сиятельного графа, — в этом доме (разных его частях) Ахматова прожила в общей сложности несколько десятилетий. Точно такой же герб украшает больницу Склифосовского (тоже бывший дом Шереметевых), куда привезли поэтессу после смерти. Гроб с ее телом отправили в Ленинград и выдали по багажной квитанции с надписью «не кантовать» (как тут не вспомнить возвращение на родину покойного Чехова в вагоне с устрицами). Похороны — с нетрезвой речью Ольги Берггольц, гневным криком Льва Гумилева: «Где вы были, когда она была жива» — снимал, рискуя многим, Семен Аранович. Пленка была изъята КГБ и, казалось, пропала навсегда. Но спустя много лет обнаружилась в США среди других проданных КГБ архивов — Алла Демидова увидела их, когда по приглашению Иосифа Бродского приехала выступить на торжествах в честь столетия Ахматовой. Актриса плетет это кружево памяти, сотканное из мистики и быта, детектива и абсурда, пока поднимается на сцену. Бог сохраняет все — даже органы госбезопасности невольно подчиняются этой аксиоме.
«Поэма без героя» — произведение, которое невозможно закончить, высокая болезнь, дающая рецидивы. Ахматова возвращалась к нему вплоть до самой смерти, Демидова впервые увидела первые 370 строк первого варианта, еще учась в МГУ, и до сих пор продолжает работать над ней. Ее исполнение «Поэмы без героя» звучало нечасто, но каждый раз становилось событием. Одним из итогов ее работы стала блистательная книга «Ахматовские зеркала» — такую может написать только актер, который жадно впитывает все, что связано с его ролью. Тогда в актерскую копилку летит все: цвета и запахи, факты и мистика, контекст и подтекст, нумерология и психология, чужие цитаты и прочие «странные сближенья». Наполненный до краев, он идет к публике, которая слышит знакомые тексты точно в первый раз. Поэзия оживает, когда она звучит. Худрук «Гоголь-центра» просто предложил этому тандему дом, слегка обустроив его на своей сцене. Как художник спектакля, он водрузил на сцене огромное зеркало — источник отражений, жилище двойников, портал в недрах памяти. И тени прошлого — Петербурга и Ленинграда — замелькали на нем. Строчки писем, штампы документов, лица, лица — Блок, Мейерхольд, Гумилев, Кузмин сменяют друг друга в этом зеркале как в горячечном сне. В решении пространства Серебренников отказывается от избыточной театральности, масок, «мейерхольдовых арапчат» и «кровавой арлекинады». Ему важнее этот привкус документальности, отраженной в зеркале сцены. Рядом с Демидовой — партнеры из труппы «Гоголь-центра» в роли тех безмолвных и неназванных теней, что мелькают в «Поэме без героя»: Светлана Мамрешева с заоблачным голосом (кто она — «Путаница-Психея»? «Коломбина десятых годов»? Тень Ольги Глебовой-Судейкиной или сама Смерть?), музыканты, играющие на диковинных инструментах — электронной арфе, варгане… Работа над «Поэмой» — это еще и работа над звуками, окружающими голос: так Дмитрий Покровский когда-то нашел его в звуке варгана и перевернутых печных горшков, а Евгений Колобов искал эквивалент ахматовской криптограмме ААА, и аплодирующие пристыженно замолкали, когда слышали этот звук-стон.
Словесная ворожба «Поэмы без героя» в исполнении Демидовой сменяется страшной простотой ахматовского «Реквиема» — простотой королевы на плахе. Или простотой грозных и насмешливых, прямостоящих и царственных даже в своей бедноте ленинградских старух-блокадниц, сохранивших достоинство в аду погибающей страны. Демидова из тех редких актрис, в которых соединилось мощное интеллектуальное начало (и присущая ему сдержанность) и вкус к трагедии — греческой, изначальной, связанной с небесным роком, а не с земной властью (недаром и Ахматова пишет о лире не Шекспира, но Софокла). Зеркало уже покрыто черным — вместе с людьми муза плача хоронит великий город, страну, прежний мир, свою жизнь. Но сквозь черное полотно начинает просачиваться свет, чтобы брызнуть из-за зеркала и залить всю сцену, весь зал, весь мир.
«Ахматова приветствовала дешифровку “Поэмы”», — пишет в конце своей книги Алла Демидова, приглашая своих слушателей за собой. Бог сохраняет все, заражая избранных волнением, — одним он диктует свои тайные пророчества, других вдохновляет разгадывать их.