Теперь в этом пермском театре поставлены все пьесы знаменитого на весь мир, хотя все еще молодого ирландца. Причем самая свежая, «Палачи», всего год назад была впервые сыграна в Лондоне, а вторая по счету постановка состоялась в России.
Все действие «Палачей» происходит в захолустном английском городке, в пивном пабе Элис и ее мужа Гарри — отставного королевского палача. Смертная казнь отменена, и палачи больше не нужны. В этом же городке держит свой паб другой отставной палач — Пьерпоинт, когда-то считавшийся более крупным специалистом, чем Гарри. Да и сейчас его пиво знатоки ценят выше, чем то, каким торгуют Элис и Гарри. Застарелые ревность и зависть не дают покоя Гарри. Но суть сюжета не в этом, хотя поступками Гарри движут амбиции и жажда «общественного признания». Мак-Донах как всегда виртуозно строит сюжет, ловко и точно рисует характеры и отношения между ними, широкими мазками пишет колоритную атмосферу, задает издевательски-иронический тон повествованию.
Столь же виртуозно и точно следует за автором постановщик, создавая на сцене вполне реалистический натуральный паб с подробным бытом и достоверным образом общения персонажей — Элис и Гарри, их дочери, трех завсегдатаев-выпивох, местного инспектора полиции, пришлого журналиста, раскручивающего Гарри на скандальное интервью, и какого-то бродяги во всем кожаном, задирающего всех и вся и провоцирующего отвратное о себе впечатление… Обычно у Мак-Донаха, автора иронично-беспощадного, но по сути религиозно-мистического, из быта вырастает философско-поэтическое обобщение масштабной бытийной проблемы. И режиссер Сергей Федотов (он же сценограф постановки), отлично чувствующий природу этого драматурга, развивая предложенную им тему, успешно и эффектно следует в русле его образной системы. Вроде бы все так же и в этой постановке: из приземленного быта исподволь, неуклонно рождается «саспенс» — состояние тревожного ожидания чего-то ужасного. Невозможно не реагировать на великолепно донесенную режиссером и актерами авторскую иронию; тем не менее, понимаешь — вот-вот что-то случится. Ход событий указывает на то, что «кожаный» чужак сотворит нечто мерзкое с дочкой Гарри, да может и убьет… И когда пятнадцатилетняя деваха исчезает после встречи с чужаком, Гарри начинает свое «дознание», спровоцированное появившимся вдруг давним «коллегой» (в годы палаческой службы Гарри этот человек был его помощником). В ходе «дознания» чужак случайно (или почти намеренно) оказывается повешенным. И тут является дочка — да, потерявшая девственность, но живая и невредимая. А сюжет пьесы начинается, между прочим, с пролога: как Гарри с помощником в тюрьме приводит в исполнение смертный приговор тому, вина кого точно не установлена. Позже этот мотив все время всплывает в разговорах персонажей: за дело или нет был вынесен (и приведен в исполнение) смертный приговор? То есть смертная казнь, назначаемая обществом и государством, ничем не отличается от суда Линча — потому что никто не застрахован от судебной ошибки.
Но тут автор, что называется, ломится в открытую дверь. С этим никто уже и не спорит, даже противники отмены смертной казни. Как и с тем, что есть люди, асоциальные по природе своей психики, и своим поведением они провоцируют нелюбовь «приличных». При всей виртуозности пьесы и постановки следишь за развитием событий и жизнью персонажей с интересом, но с «холодным носом». Бесспорно и то, что амбиции и жажда славы желающего выслужиться палача Гарри превращают его из честного служаки в заносчивого, 193 хотя уже и отставного чинушу, доводящего дело, которому служит, до катастрофического, убийственного абсурда (таким весьма точно и убедительно играет В. Ильин своего Гарри). Возникает ощущение какой-то холодной расчетливости грамотно сделанного коммерческого голливудского кино.
Совсем иначе воспринимаешь другую постановку Федотова — по более ранней пьесе Мак-Донаха «Лейтенант с Инишмора».
Здесь тоже есть пролог, даже два. Сперва в поселке на острове Инишмор велосипедист Дейви и старик Денни горюют над телом кота, раздавленного на дороге. Денни должен был холить и лелеять кота, оставленного на его попечение сыном Падрайком, активистом ИРА (Ирландской революционной армии), причем таким крутым, что его боятся прочие террористы: чуть что, он пытает, режет, взрывает и убивает без раздумий («товарищи» выгнали его из рядов ИРА именно за эту безумную жестокость). Причем подозрение в гибели кота падает на Дейви, и теперь он вместе с Денни боится, что Падрайк их пристрелит. Выход один — найти замену коту… Второй пролог: Падрайк пытает наркоторговца, который, по мнению «лейтенанта», губит бойцов ИРА и подрывает борьбу за независимость Ирландии. Тут бы и конец пришел несчастному, но вдруг Падрайку по мобильному звонит отец, Денни, и сообщает, что кот, безумно любимый сыном, приболел. Пытаемый сочувствует и дает советы (он тоже любитель кошек). Падрайк его отпускает и отправляется на родной остров спасать единственное существо на свете, которое он по-настоящему любит…
Тем временем по следу Падрайка идут три террориста: в ИРА решено убить «лейтенанта» — чтобы не опорочивал идею. Эта троица и убила кота, чтобы заманить Падрайка на остров и там прихлопнуть, а виновным сумели выставить велосипедиста Дейви. В дело замешивается и юная соседка Мейрид, сестра Дейви, метко стреляющая, влюбленная в славу Падрайка и мечтающая поступить в ИРА. У нее тоже есть кот и она тоже души в нем не чает.
Все это пыточно-убойное террористическое безумие разворачивается как фарсовая игра: гиньоль, гротеск — все в одном флаконе. По ходу событий стреляют, бьют, убивают, расчленяют трупы. И при этом ведут возвышенные дискуссии о чести, братстве, верности идеям, справедливости, возмездии угнетателям… и про все такое прочее. Все это уморительно смешно написано драматургом и так же уморительно поставлено Федотовым и разыграно артистами театра. Грубость гиньоля, масочность фарса развиты и обогащены психологически точными нюансами актерского существования. Чудовищно приземленные натуралистические подробности вырастают до масштабов вселенского обобщения. Тот же автор, та же манера письма… и совсем иные ощущения, чем от предыдущего спектакля. Смех тут неудержим, потому что быт каким-то невероятно естественным образом перерождается в фантасмагорию. Как во всем своем «ирландском цикле», Федотов виртуозно сочиняет сценическое пространство игры: какая-то подпорная стенка из камней, поверху чахлые кустики, с одной стороны ворота во двор, с другой — сарай или пристройка-мастерская и окно дома. Мирное обиталище старика Денни. Простым перемещением занавеса и сменой света это пространство вдруг становится местом, где пытают наркомана, обочиной дороги, по которой идут трое убийц, или краем пристани…
В итоге Падрайк убивает всех, кто шел его казнить. Собирается убить отца и Дейви — за кота. Но снайперша Мейрид, только что обожавшая Падрайка, убивает его — в отместку за убийство ее обожаемого рыжего кота, которого старик Денни и Дейви пытались, покрасив гуталином, выдать за падрайковского любимца. Но тот внезапно возвращается: оказывается, просто где-то шлялся все это время, а в завязке этой истории убили вовсе не его. И тогда Денни и Дейви приговаривают его к смерти — за четыре человеческих и два кошачьих трупа, за крушение идеалов, за то, что Мейрид овдовела, не успев побыть женой… Но вот что неожиданно: эти два «палача» не в состоянии убить невинное животное. Разве кот виновен во вселенской дури людей, способных доводить любую идею, самую возвышенную и справедливую, до сокрушительного абсурда?!
Казалось бы, тоже не бог весть какое откровение… Но этот спектакль воспринимаешь иначе, нежели «Палачей». Более сочувственно, что ли. В «Лейтенанте…» основные роли исполняют те же актеры, что в «Палачах». Там Ильин — Гарри, здесь — Денни. Лев Орешкин там — «кожаный» чужак-неврастеник, а тут малахольный велосипедист Дейви. Анатолий Жуков в «Палачах» — ничтожество-провокатор, помощник Гарри; а в «Лейтенанте…» — Падрайк, уверенный, мускулистый, с жестами и интонациями римского полководца из античных трагедии. И там и здесь актеры играют точно, убедительно. Однако в «Лейтенанте…» меньше всего следишь за «темой», но как-то весьма проникновенно сосуществуешь со страшными и комично-гротескными персонажами.
Вот такие очень интересные, но разные по восприятию постановки сложились в афише театра «У моста» в дилогию о губительности идей, вывороченных наизнанку и превратившихся в свою противоположность.