Первая пьеса известного художника Валерия Харитонова увидела сцену. С чем выходит автор прославленных полотен по мотивам дантевской «Божественной комедии» и многочисленных выставок, проходивших в Риме, Ватикане, Афинах, к зрителю? Почему он не ограничивается своими поисками в области изобразительного искусства, а хочет, чтобы его услышали? Пьеса интереснейшим образом перекликается с его художественным творчеством, в котором постоянно идет разговор об искании истины, передающимся от сердца к сердцу, бьется мысль о назначении человека на земле и воле Создателя. Смог ли донести до зрителя эти мысли он в качестве драматурга?
В спектакле «Дом под липами» прежде всего поражает сценическое пространство (сценография автора пьесы). Ветки яблоневых деревьев с огромными прекрасными плодами будто спускаются с неба, а в глубине сцены — странное сооружение, похожее на лесную сторожку, сквозь доски которой прорастают ветки яблонь. Лаконичные и выразительные детали оформления тщательно продуманы и, безусловно, символичны. Они вызывают ассоциации с Эдемом, Раем, увы, потерянным…
В определенном смысле проблематика пьесы и связана с вечными вопросами преодоления противоречия в человеческом существовании — разрыва между прекрасным замыслом Творца и греховной природой человека, усугубляемой ложными ценностями, нередко агрессивно навязываемыми нам социумом. Напряженность драматургического действия определяется мучительными поисками главного героя, когда-то известного адвоката, душевной гармонии и равновесия.
Много лет назад Петр Данилович пережил встречу с человеком, перевернувшим его жизнь. Человеком цельным, живущим в согласии с самим собой и органически неспособным ни на какие компромиссы даже ради собственного спасения. Герой пытается не только понять, что определяло столь бескомпромиссный выбор человека «не от мира сего», как он его называет, но и по-новому выстроить свою жизнь. К размышлениям об онтологических проблемах, о трагическом противоборстве природного и человеческого, вечного и преходящего призывают зрителей автор пьесы и создатели спектакля.
Напряжение в спектакле нарастает постепенно. Очевидна двуплановость происходящего. Внешнее действие определяется семейно-бытовым конфликтом: отец не хочет выдавать замуж свою юную дочь за недавно появившегося в их местах молодого человека Ивана, который вызывает у него смешанные чувства — настороженности и доверия (недаром он раскрывает перед ним свое прошлое). Кроме того, ведь герой мечтал о ее серьезной юридической карьере, возможно подсознательно таким образом желая повторить свое прошлое, осуществив через нее возвращение на некогда столь резко оставленную юридическую стезю. Очень удачна в этом плане экспозиция: Алена переводит некий латинский текст, имеющий прямое отношение к римскому праву, а дед (так она называет Петра Даниловича) буквально по памяти воспроизводит его по-русски. Он остался верен своей профессии, ничего не забыл.
Но зритель чувствует, что за внешне немудрящим бытовым сюжетом скрывается конфликт психологический, связанный с тайной, объясняющей, почему некогда успешный адвокат променял свою карьеру на почти маргинальное существование в глуши, а также социальный — борьба героя с мелким предпринимателем Бенджамином Белкиным (Виктор Сапёлкин), обуреваемым желанием завладеть участком, принадлежащим Петру Даниловичу. Столкновение с Белкиным из социального плана перерастает в конфликт миропонимании: Петр Данилович не приемлет потребительскую философию Белкина, противопоставляя ей ценности духовных исканий. К этому примешивается и вполне детективная история о замышляемом из мщения убийстве и попытках остановить потенциальных убийц.
Возможно именно эта детективная завязка и могла привлечь режиссера Всеволода Ара-вина, знакомого телезрителям по детективным сериалам, в которых играли такие известные актеры, как С. Маковецкий, А. Домогаров, Е. Бероев. Но к счастью, в режиссерском решении спектакля нет серьезного акцента на детективной интриге, что противоречило бы притчевой основе пьесы. Детективное начало прагматично использовано создателями спектакля для усиления интереса зрителей к разворачивающейся коллизии. Задача же спектакля сосредоточена на максимальном раскрытии авторского замысла: убедительно рассказать о внутренней драме человека, пытающегося выстроить жизнь по вечным, а не преходящим законам и терпящего поражение. Казалось бы, и высокий образец перед глазами есть, но превыше всего он все равно ставит букву закона (хотя в свое время и был готов ее нарушить).
Петр Данилович (в целом убедительная работа актера Алексея Ярмилко) некогда захотел ценой лжесвидетельства спасти своего подопечного — лесника, которого обвинили в убийстве, умело подставив, в «лихие девяностые». Но лесник не может солгать во имя собственного спасения даже в мелочах, он не готов платить такую цену за свободу. Потрясенный такой цельностью и душевной чистотой человека, герой решает резко изменить свою жизнь: удочеряет сироту из детского дома, отправляется в глубинку, в те места, где жил некогда лесник, осужденный на пятнадцать лет. Здесь, рядом с «домом под липами» он и пытается воспроизвести жизненный путь отшельника, разгадать загадку его существования. «Дом под липами» — не просто жизненная реалия, это тоже некий символ красоты и гармонии. Петр Данилович уверен, что пока дом жив, тут будет мир и покой. Он стремится раствориться в окружающей природе (в его речи все время слышны упоминания о звездах, небе, закатах), открещивается от мирских соблазнов (воплощаемых в образе Бенджамина Белкина, разводящего нутрий и зарабатывающего продажей их шкурок), делает все, чтобы достойно воспитать приемную дочь.
Но путь Петра Даниловича к обретению подлинных ценностей оказывается противоречивым: он так до конца и не может постичь смысла поведения лесника. О том, что герой по сути своей остался прежним, говорит сопровождающая его вещная деталь — ружье: он то его чистит, то как-то примеряется к нему. Открытая отсылка к Чехову настораживает: начинаешь ждать, когда же ружье выстрелит. И это происходит, когда Петр Данилович направляет его на людей, подготавливающих его убийство (Белкина и Ивана). Иными словами, он оказывается способен вступить на тот же путь мщения и даже подлога, от которого так жаждал откреститься. А. Ярмилко точно раскрывает противоречия и борения в душе героя: только мы готовы проникнуться к нему пониманием и состраданием, как он совершает что-нибудь нравственно сомнительное, например, прибегает к провокации, требуя от Белкина и Ивана неких расписок, из содержания которых (продиктованного им же) следует, что Иван соблазнил будто бы его несовершеннолетнюю дочь, а Белкин вроде бы был в курсе того, что ей только шестнадцать лет. Но в то же время поняв, что Иван — сын лесника и появился в этих местах, чтобы отомстить за отца и готов его отравить, Петр Данилович делает вид, что в обнаруженном пузырьке находится не яд, а всего лишь сердечные капли. В какой-то момент он даже подставляет свою грудь под дуло ружья, видимо осознав свое поражение в жизненной борьбе. Герой полон сомнений. Он взывает к небесной гармонии, понимая, что не обрести ему ее здесь, на земле… И мы чувствуем, какой неимоверной мукой отражается на лице актера каждое из этих душевных движений.
Таким образом, «Дом под липами» Валерия Харитонова перерастает рамки психологической драмы. Скорее это притча о выборе пути и трагедии расплаты за нетерпимость, непонимание высшего Промысла. Поэтому становится очевиден и контраст между стремлением режиссера к прочтению драмы как текста, анализирующего пороки современной общественной ситуации, истоки которой автор видит в безнравственности и беспринципности, завещанных нам девяностыми годами, и оформлением спектакля, ориентированным на притчу. Также несколько мишурным и упрощенно схематичным представляется финал, где облаченный в сверкающий костюм Белкин в прямом смысле слова поднимется на какие-то выси, обозначающие вершины достигнутого им успеха. В обрамлении почти абсурдных лозунгов типа «Белкин — грибы — свобода!» и «Белкинизм — наше будущее!» его возвышение выглядит как победа зла. Но, заметим, зла мелкого. Риторика Белкина, его обещания воспринимаются как пародия. Режиссерский ход изображения «торжества победителя» может быть прочитан как фарсовый. Но этой интерпретации несколько противоречит затянутость «победоносного» финала, громкая музыка, вспышки огней. На таком фоне несколько затушевывается главное — драма, переживаемая Петром Даниловичем. К тому же это не очень вяжется с точно прорисованной ранее актером ролью: ведь Белкин все время кажется каким-то неустойчивым, скользким и скользящим (чему очень способствует колоритная деталь — металлический чемоданчик на колесиках, на котором он часто передвигается). Он не воспринимается остальными героями: примечательна, например, его попытка вмешаться в разговор Петра Даниловича и Ивана в начале пьесы, когда возникает почти характерная чеховская ситуация отчуждения — его реплики буквально не достигают ушей говорящих, а он никак не может услышать, о чем же они беседуют.
И все-таки в этом спектакле открытый финал, побуждающий зрителя к размышлению о выборе пути. В нем читается призыв к людям прислушиваться не к людскому суду, а внимать Суду иного порядка. И надежду на то, что человеку дано прислушаться к себе, воплощает образ юной Алены в исполнении Валерии Скороходовой, сердцем чувствующей правду. А точный выбор музыкального сопровождения — струнный квинтет, исполняющий вариации на темы бетховенских произведений в аранжировке Алексея Артишевского — способствует постижению трагедийного звучания спектакля.
Дом под липами, избушку лесника сохранить не удается, но должен родиться ребенок Алены и Ивана. И может быть, он будет жить в мире, где не будет лжи, фальши, подлости. Такая надежда таится в великолепии яблоневого сада, куда не удалось вернуться Петру Даниловичу, но который можно и нужно взращивать. Итак, будем возделывать свой сад!