Из года в год екатеринбургский драматургический конкурс «Евразия» при «Коляда-театре» отбирает свежие интересные пьесы из большого потока (в 2010 году на конкурс пришло 530 текстов). Конкурс мыслит себя как профессиональный трамплин: от нового текста к постановкам, и в этом смысле результативность «Евразии» очевидна — к шорт-листу, лауреатскому списку прислушиваются многие театры России и ближнего зарубежья, повторяют его селекцию. Сегодня, при крайне обширной драматургической деятельности (огромное число семинаров, читок, лабораторий по всей России) самый неправильный путь — отделять драматургическую жизнь от сценической, ставить их в параллель. «Евразия» в этом смысле всегда была конкурсом практического применения, и Николай Коляда немало делает для пост-промоушена пьес-победителей, хотя, возможно, и слова такого он не знает.
Но и редакция «Современной драматургии» леностью, нелюбопытством и инертностью не отличается. По простому пути не идет, не печатает тупо пьесы-победители, а сама составляет свой выбор из предложенного «Евразией» шорт-листа, порой обходя абсолютных фаворитов по той или иной причине, в том числе по несогласию с общим мнением. Вот такой строптивый и гордый характер у журнала, демонстрирующего, кстати, аналогичный подход по отношению к любому драматургическому конкурсу. В данном же номере идея альтернативного отбора — представить только новые имена, только абсолютных новичков в драматургии, чьи пьесы, быть может, еще несовершенны, но потенциально интересны.
В 2010 году на «Евразии» победили в основном драматурги-женщины: в списке лауреатов только двое мужчин. И темы пьес, и персонажи в основном женские — это видно и по подборке тех шести пьес, которые опубликованы ниже. Матриархат в современной пьесе можно трактовать по-разному: можно говорить и об усталости от мужского брутализма Пряжко, Клавдиева, братьев Дурненковых, и о дефиците женственности в жестоком современном мире, и о том же явлении на театральной сцене, предпочитающей сегодня «мужской» режиссерский стиль актерской, «женской» стихии. Так или иначе, женская линия в современной пьесе благополучно продолжается: в 2000-е после Садур, Греминой и Драгунской пришли Анна Яблонская, Ярослава Пулинович, Ольга Погодина и Наталия Мошина, а теперь подросло и следующее поколение.
Евгения Киселева в «Третьем глазе» рассказывает историю из провинциальной жизни, полную депрессии и безнадеги. Мать приглашает директора элитной школы к себе домой, готовая на все, чтобы младшая дочь училась хоть немного получше и могла рассчитывать на лучшее будущее. Киселева использует отлично схваченные формы современного бытового языка, это чудное «щебетание», «щелканье», язвительную перебранку самомнений, чтобы показать всю отчаянность щекотливой ситуации. Под водочку и веселый разговор младшая дочь вяло демонстрирует все то малое, на что способна; директор пьянеет и наглеет, чувствуя себя хозяином положения, а мать выбивается из сил, чтобы вымолить у проклятой судьбы хотя бы одно снисхождение. Но ситуация эта оказывается блефом, как и вся жизнь, которую человеку не под силу ни обмануть, ни умилостивить. В финале — потрясающий монолог матери, которая вместо проклятий и ненависти разражается «криком любви», любви как единственного наследства, которое только и может она передать своих двум дочерям. Мать отдает любовь, себе ничего не оставляя и себе же ничего не вернув.
В «Доченьке» Татьяны Вдовиной тот же настрой, та же интонация. Без вести пропавшая семнадцать лет назад девочка возвращается домой. Мы не застаем на сцене момента возвращения, мы только свидетели реакции родителей, соседей — видим отраженным светом внезапное, нежданное чудо. Появится и заговорит Доченька только в конце пьесы, и в этом абсурдном диалоге, напоминающем общение родителей Грегора Замзы с их переродившимся сыном, проявится вся пропасть между ними: глубина непонимания выбора между свободой и страхом. Они ждали свою маленькую девочку, а получили незнакомое, весьма аутичное существо. Эта пьеса, пожалуй, — метафорическая загадка. Здесь речь идет не только о бытовой истории, пьеса предполагает множественные трактовки, например, о взаимодействии прошлого и настоящего, о том, как нелегко принять прошедшее обратно, как нелегко встроить навсегда потерянное в уже сложившееся настоящее. Здесь есть разговор и о «вымывании» молодежи, о демографическом кризисе российской глубинки, о том, что дети могут раз и навсегда из мира, лишенного перспектив, и точно так же внезапно вернуться, прося или требуя нерастраченного внимания к себе.
В лихо и легко написанной пьесе Александра Каштанова «Funny and magic girls» (публикуется под названием «Березовый сок». — Ред.) три картины — три встречи любовников: первая, промежуточная и последняя, разделенные годами разлуки. Диалоги легки и воздушны, нежные, тихие, стремительные, рассчитанные на сочувствие и эмоциональное подключение. Но, несмотря на видимую легкость, это пьеса о разочарованиях. О том, как увлечение сменяется охлаждением, и какой длительный путь нужно прожить человеческой душе, чтобы примириться с очевидностью: «Ты одинаковый, ты такой, как все».
Андрей Метельков написал «Порох» в жанре антиутопии. Драматург показывает абсурдный и дегуманизированный мир свирепой войны всех против всех. Представьте себе образ жизни, в которой оружие стало не только нормой, но и нормативом, стандартным способом выяснить отношения в отдельно взятой семье.
Еще одну семейную историю рассказывает Саша Пухов в короткой пьесе «Шуба». Жутко, неотвратимо сходит с ума мать, потерявшая старшую дочь, наблюдающая, как на ее глазах распадается и дуреет семья, и в этом постепенном, медленном нисхождении в ад заключен неисповедимый женский рок, преследующий и настигающий внезапно.
И в пьесе Игнатия Тепленького «Отель “Калифорния”» (публикуется под названием «Тоси-боси». — Ред.) тоже расположилось «бабье царство». Лерка, или как ее называют родные «эта Кустурица», пытается вырваться за границы своей семьи, уйдя в мир творчества, глубоко чуждый нравам ее дома. Вернувшись домой на каникулы, она понимает, что вырваться до конца не удастся никогда: это «бабье царство», одинокое, неустроенное, бранчливое, всегда останется с ней, как родная кровь. Несчастливая судьба передается по наследству.
Победители Восьмого Международного конкурса драматургов «Евразия-2010»
Номинация «Пьеса на свободную тему»
Первая премия: Семен Киров, «Папка»
Вторая премия: Роберт Орешник, «Пиявка»
Третья премия: Екатерина Васильева, «Там, за Ладожским озером»
Специальный приз жюри: Светлана Якина, «А бабки не спят ночью»
Номинация «Пьеса для большой сцены»
Первая премия: Ярослава Пулинович, «Над Ебургом. По млечному пути»
Вторая премия: Евгения Киселева, «Рай»
Третья премия: Татьяна Вдовина, «Доченька»
Специальный приз жюри: Вадим Леванов, «Кровавыя барыни Дарьи Салтыковой…»
Номинация «Пьеса для детского театра»
Первая премия: Анна Штепина, «Царь Тарас и его семья»
Вторая премия: Хельга Андерсон, «Три сказки о смерти»
Третья премия: Анна Богачева, «Бабушка напрокат»