Как бы сложно ни жилось ныне театру и культуре, а все же независимые инициативы рождаются там и тут, получают поддержку коллег и не угасают.
Некоторое время назад в столице Марий Эл Йошкар-Оле актеры и режиссеры Академического русского театра драмы им. Г. Константинова создали творческое объединение “Все”. Там организовываются и проводятся различные творческие мероприятия и, самое главное, ставятся разнообразные спектакли. Замечательно, что эти творческие усилия активно поддерживают руководство театра и республиканский Союз театральных деятелей. Одна из самых интересных постановок в этом объединении — по драме А.Н. Островского “Гроза” в режиссуре Сергея Васина. Недавно этот спектакль был показан в Большом зале московского Центрального дома литераторов.
Показ в Москве стал возможен благодаря еще одной независимой инициативе — проекту “Школьная классика”. Его автор и продюсер Денис Новосельцев уже почти пять лет в рамках этого проекта знакомит московских школьников со спектаклями российских театров по произведениям русской классики, включенным в школьную программу.
Большой зал Центрального дома литераторов в Москве заполнила молодежь, основная масса зрителей — старшеклассники. Шумно, бурно рассаживались, но как вдумчиво и пристрастно смотрели, как затихали... и смеялись. Не оттого, что забавляло действо. А потому что цепляло за душу, их смех был от стеснения и смущения перед собственным душевным переживанием и сочувствием персонажам. Как реальным людям — словно рассказ со сцены шел о тех, кто был в зале.
На переднем плане сцены подиум из подвижных дощатых платформ, позади — две большие деревянные конструкции: как бы заборы, стены... Составленные вместе, они образуют силуэт храма, повернутые обратной стороной — силуэт дома с двускатной крышей. (Сценография и костюмы, лаконичные и островыразительные, не столько бытовые, сколько знаково-условные, — московского художника Евгения Терехова.) А еще на сцене огромные плотно набитые мешки — ими дерутся, их вместе с поставленными стоймя планшетами превращают в загородки, на них спят или за ними прячутся...
Главное здесь не подробности, не внешняя достоверность окружающего быта, а внутренний мир персонажей, природа этих людей, их устремления. Не столько даже столкновения персонажей между собой, сколько их столкновение с собою самими, их внутренняя, душевная противоречивость. Их стремление к цельности и попытка преодолеть противоречия в себе.
Это страстная и темпераментная трактовка “Грозы”. Нет, тут не “рвут страсти в клочья”. Но темперамент и сила чувств, проявляющиеся в ритме и темпе действия, в силе столкновений друг с другом и в силе переживания собственных страстей и душевных терзаний, становятся движителем событий.
Сергей Васин со своими актерами разыгрывает историю любви. Любви во всех ее проявлениях: сердечной, чувственной любви между мужчинами и женщинами; любви-восторга перед чудом природы и жизни. Страстной любви к своему делу — и любви к возвышенному душевному полету.
Природная гроза — как знак божьего гнева и предупреждения о возможной каре. Но борение высоких чувств и низких эмоций и сильных страстей, стремление вырваться из приземленности быта, сила любви и есть в этом спектакле настоящая “гроза”. И перед ее силой устоять невозможно.
В трактовке Сергея Васина любовь не просто плотская или, напротив, отвлеченно-духовная. В его спектакле персонажи Островского одержимы стремлением одарить другого любовью и поддержкой. И оттого-то они так мучают друг друга, спорят, наставляют или упрекают, стремятся помочь преодолеть пустые условности и запреты, суету и ложь привычных слов и житейских стереотипов... но каждый по-своему понимает счастье другого. И потому им так трудно понять его и простить. Легче подавить и заставить принять свое понимание правды чувств и правды жизни.
Кабаниха в исполнении Юлии Охотниковой здесь не зла, не придира, она мучается из-за нелепостей других, из-за их неопытности и необдуманности поступков, их неумения соединить свободу поведения с необходимым соблюдением общепринятых житейских правил. Слова Кабанихи не лживые, не ханжеские, она искренне хочет помочь молодым не потерпеть крушения в жизни и мучается оттого, что те не хотят поверить в ее любовь и сочувствие.
Катерина (Марина Созонова) и Варвара (Екатерина Казанцева) — замечательный дуэт двух подруг. Варвара принимает прозаическую реальность и хитрит, добиваясь своего; Катерина не может и не хочет примириться с тем, что в жизни не все следует проживать в открытую, прикрывая чувства словами.
Купец Дикой (Тимофей Шумаев) в этом спектакле тоже не злобный тупой самодур, а человек, страдающий от собственного темперамента, стремления учить всех и руководить всеми, неуемной жажды первенства. И его чувство к Кабанихе — как спасение от себя самого.
Совершенно неожиданным в этом спектакле выглядит изобретатель-самоучка Кулигин (Юрий Синьковский). Он тут не местный сумасшедший, не витающий в эмпиреях юродивый, не допотопный предтеча интеллигентов-хлюпиков. Кулигин здесь такой же темпераментный, вырастающий из размашистого и упорядоченного внешне, но расхристанного, сумбурного быта человек, как и прочие персонажи. Он и рассудочен, и страстен, и хитер, и игрив, и готов поддержать влюбленных и всех, переступающих грань запретов, “идущих за край”. Не идеалист-вития, но трезвый и очень земной — хотя и занят поисками перпетуум-мобиле.
Собственно, тут темпераментны и сильны в чувствах все: и Кудряш (Ярослав Ефремов), даже Борис (Дмитрий Шишмаков), да и странница Феклуша (Наталья Ложкинаа), и Глаша (Екатерина Жунусова), и Барыня (Наиля Сулейманова) — это выписано и прописано Островским.
Но темперамент и сила страстности для постановщика Сергея Васина важны не сами по себе, он ставит историю не просто о всеобщей любви, но о способности к страстному прощению.
Потому здесь Тихон Антона Типикина — не тихуша, не маменькин сынок, не тряпка, не скрытный пьяница, он сильная личность. Но сила его скрыта до поры, она — в способности понять и простить. Он любит Катерину жертвенно и жалеючи, сочувственно и сострадательно.
Васин ставит финальную сцену как бы поверх привычного сюжета, привычных его трактовок. Персонажи драмы все вместе оплакивают погибшую Катерину... От любви умершую?.. Нет, скорее, от покаяния в душевном срыве, в вольно-невольном предательстве, от невозможности отступиться от силы чувства и сознания вины перед преданностью и участливостью Тихона.
А затем Катерина словно воскресает и возрождается. Она и Тихон — опять рука об руку. Словно новое венчание или морок-воспоминание о том, как оно состоялось. И с ними — любящая мать, Кабаниха.
Может, все это наяву? И Катерина не умерла, и они с Тихоном воссоединились, и Кабаниха приняла и простила — признав правоту Тихона, правоту его великодушного прощения. Но может, это уже где-то за гранью бытия, в ином мире, куда уйдет вслед за Катериной Тихон... и там, в ином пространстве — общая любовь, возвышенная, полная понимания, прощения и сострадания.
Это не так важно. Предложенные символы и намеки порой не так уж необходимо трактовать и разгадывать. Важен иной, главный, вложенный постановщиком и переданный актерами смысл. То, что так необходимо юному поколению: надежда на то, что понимание и прощение возможны и можно преодолеть ненужные запреты. И ошибки не бесповоротны, и они могут быть прощены. Впрочем, такая надежда нужна людям любого возраста.
Намеренно не касаюсь каких-то неровностей и недочетов. Ведь каждый показ — особенный, гастроль на чужой площадке непредсказуема. Но мелкие исправимы и преодолимы. Работа же в целом получилась запоминающаяся и впечатляющая.