ЕВГЕНИЙ САРТИНОВ
ТHREE SISTERS (ТРИ СЕСТРЫ),
или проблема русского обжорства в кризисные времена.
Действующие лица:
Иоланта - старшая сестра, продюсер, - 39 лет.
Анжела - средняя сестра, актриса, - 37 лет.
Василиса - младшая сестра, искусствовед, директор арт-салона, 30 лет.
Анатолий - муж Василисы, драматург, бывший муж Иоланты.
Семён - муж Анжелы, бизнесмен, бывший жених Василисы.
Валерий - муж Иоланты, спортсмен, бывший бой-френд Анжелы.
Действие 1.
Родовое гнездо трех сестер - старинный загородный дом. Василиса расставляет на столе приборы, Анатолий беседует по телефону.
Анатолий. Да ты что!? Сколько!? Сто!? Ну, брат, везучий ты у нас! Благодари японцев, вон какие хорошие подушки безопасности делают. Вот козел! Ты, надеюсь, сказал, что перед ним стоит лауреат премии МВД за произведения о милиции? Бесполезно? А, вон оно что! Тогда, брат, это ты сам виноват, не надо было столько водки лопать, а потом за руль садиться. Отдыхай тогда, я тебе даже завидую. Как чему? В пробках стоять не будешь. Выскочил из подъезда, две остановки трамвая и ты у метро. Да не издеваюсь я! Да купишь ты ещё себе права, Игорек, не переживай, с твоими-то гонорарами! А я их не считаю, я и так знаю, сколько ты бабок заколачиваешь и сколько их прячешь от Ленки. Надо ей как-нибудь рассказать при случае, это, брат, будет страшней, чем тот же столб на скорости двести километров в час. (смеется) Да шучу я, шучу. Знаю, знаю. Да, какой сам, такие и шутки, ты прав. И ты тоже не кашляй. Пока.
Отключает мобильник.
Анатолий. Два прибора можешь убрать, Кузьмины не приедут.
Василиса. Что случилось?
Анатолий. Игорь сегодня ночью машину разбил, в столб врезался.
Василиса. Он опять разбил машину!? Кошмар!
Анатолий. Ну а что ты хочешь. Несся по Кутузовскому и не сумел объехать стоящий на обочине мусоровоз, так что выскочил на газон и поцеловался со столбом. Скорость была, как говорит, за сто, но подушки сработали хорошо, так что обошелся только кровавыми соплями. При этом Гошка был настолько пьян, что не смог объяснить ментам, кто он такой. Это пари всех его регалиях, при всех ментовских сериалах. Переночевал в кутузке, откуда его уже утром забрала Ленка.
Василиса. Господи, у него же была такая прелестная серебристая машинка!
Анатолий. "Тойота" - "Королла". Представляешь, насколько Ленка при этом была зла? Не завидую я коллеге по перу!
Василиса. Это какую он уже по счету машину гробит?
Анатолий. Третью за три года. Или за два... Нет, за три, точно за три! Теперь его ещё могут и прав лишить. Пьян он был как сапожник, тут уж ему не отвертеться. Не помогут ни звания, ни лауреатство.
Василиса. А ты то чего такой довольный?
Анатолий. Я довольный? Почему это я довольный? А, ну да, довольный, как же еще то! Друг выжил в аварии, вот я и доволен.
Пытается поправить что-то на столе.
Василиса. Куда ты это всё переставляешь? Не лезь! Ты разве не видишь, что ты тут всю гармонию разрушил?
Анатолий. Ну, как же, откуда мне видеть эту твою гармонию. Это ты в Японии стажировку проходила, а не я. Сад камней и все такое прочее.
Пытается напевать что-то бравурное.
Василиса. И всё-таки ты рад, что Игорек машину разбил, вон, просто весь сияешь. Я всегда знала, что ты завидуешь Игорьку.
Анатолий. Я?! Завидую? С чего ты взяла? Почему это я ему завидую?
Василиса. А по тому, что твой бывший сокурсник по кулинарному техникуму со своими детективами зарабатывает гораздо больше, чем ты со своими пьесами.
Анатолий. Тебе не нравятся мои пьесы?! Ты же их всегда хвалила!
Василиса. Нравятся, но сколько за них получаешь ты и сколько он за свои детективчики? Видишь разницу.
Анатолий. Ты хочешь, чтобы я тоже начал писать детективы?
Василиса. Нет, у тебя все равно не получится, ты для этого слишком талантлив. Так что у нас получается, Игорек и Ленка...
Анатолий. Отпадают.
Василиса. Он уже пьян?
Анатолий. Игорек? Именно так. Ленка со злости забрала сына и на дачу уехала, а он дома сидит, коньяком заправляется.
Василиса убирает лишние тарелки и вилки, смотрит на стол.
Василиса. И что у нас тогда получается в "сухом остатке"? Зимины в Америке, Куликов в больнице, Деревянко в разводе, им не до нас. Кузьмины так же отпадают.
Анатолий. Остаются только твои сестры, и их мужья. Юбилей в узком семейном кругу, как ты и мечтала.
Анатолий смеется.
Василиса. Что тут такого смешного? Что тебе в этом не нравиться?
Анатолий. Забавное будет зрелище. Клубок очень близко знакомых людей. Серпентарий прошлого, будущего и настоящего. Если бы мы жили где-нибудь в Испании и кровь была погорячей, то такой юбилей бы непременно закончился поножовщиной.
Василиса. Но мы, слава Богу, не в Испании, всё давно прошло, все давно помирились. Что ты вспоминаешь-то?! Два года уже прошло с того дурацкого Анжелкиного юбилея, больше даже уже.
Анатолий. Ну и что. Мало ли что может быть. Как говорят в народе: "На старые дрожжи новая закваска"...
Василиса. Ничего не может быть! Заруби, Анатолий, это себе на носу. Ничего не будет. Все мы очень интеллигентные люди. Кроме того, ты не забывай, что это мои самые близкие люди, мои сёстры! Не забывай этого!
Анатолий. Да-да, я помню. Я же драматург, как же я могу забыть незабвенного Антона Павловича. "Три сестры"! "Сри систер"!
Василиса. Ты опять издеваешься?
Анатолий. Почему я издеваюсь? Я просто перевел название пьесы на английский язык. Сейчас это модно. Иду, так сказать, в ногу со временем.
Василиса. Что ты сегодня так нервничаешь, Толик? Мы уже после этого, сколько с ними встречались? И с Анжелкой, и с Иолантой. И с обеими даже. На "Кинотавре", в Каннах, в Париже два месяца назад. Забыл, что ли?
Анатолий. Ну, если бы я там ещё был! Как я могу вспомнить то, что не видел? Ты же меня никуда с собой не берешь. Дальше Питера не вывозишь, как особо опасного бультерьера в наморднике из легированной стали.
Василиса. Тоже мне, бультерьер с резиновыми зубами. Ты же удавить можешь только своим ядовитым ехидством, за которое и по морде через раз получаешь. И как это я тебя никуда не беру?!
Анатолий. А куда? Куда?
Василиса. Ну ты сам виноват. То у тебя творческий запой. Я звала тебя в Стерлитамак, так ты сказал, что не поедешь.
Анатолий. Да, где Париж, и где Стерлитамак!
Василиса. Ну ты же был в прошлом году на "Кинотавре".
Анатолий. Спасибо, был. Но когда он уже кончился. Ты вызвала меня, когда все звезды уже разъехались.
Василиса. Зато как роскошно мы тогда отдохнули! Без этой толчеи, без всех этих папараци, позагорали, поплавали. А то, что ты в Париж не поехал, так сам виноват. Кто тогда в запой ушел с Игорьком? Ты, или его сосед Вадик?
Анатолий. Он, он был в запое, а я был просто в группе поддержки. С соседом Вадиком. Я его все равно один не перепью. И все-таки у меня какое-то дурное предчувствие. Сон еще сегодня дурацкий приснился. Будто мне морду били какие-то карлики кавказцы. Подпрыгивали, и ловко так били хорошо начищенными ботинками. А сон под выходные он, сама знаешь, вещий.
Василиса. Ага, до этого я без тебя с сестрами встречалась, и никого не били, а тебя сегодня непременно будут бить? Бред.
Анатолий. Да, вы встречались, но это всё у вас было на людях, при телекамерах, папарацци. А тут...
Василиса. А тут у нас отчий дом! Ты хоть понимаешь, что такое отчий дом, Анатолий? Нет, и не поймешь никогда! Лимита! Сразу видно, что ты вырос в сибирских бараках. Этим стенам больше ста лет! Дом этот построил еще наш прадед! Тут все пропитано запахом настоящей интеллигентности.
Анатолий. Ну, да, как же, куда мне, лимите, кстати, с Урала, а не из Сибири, понять вас, аристократов духа в двенадцатом поколении!
Василиса (задумчиво). В тринадцатом. Интересно, а Анжелка привезёт с собой Семёна?
Анатолий. А как же! Как ты смеешь сомневаться. Все же он её муж, причём, вполне официальный.
Василиса. Не хотелось бы...
Звук автомобильного двигателя. Анатолий подходит к боковой кулисе, смотрит в окно.
Анатолий. А вот и они, долго жить будут твои сестры!
Василиса. Кто там?
Анатолий. Лангуста пожаловала, как всегда точно в срок. Как это у ней только получается? При наших московских пробках всегда успевать в назначенный за неделю до этого срок. Просто талант какой-то.
Василиса (взрывается). Сколько раз я просила тебя не называть мою старшую сестру Лангустой!? Я знаю, что ты её не любишь, но я этого прозвища не переношу! Ну и что, если она такая худая? Каждому своё, кто-то в этой жизни толстый, кто-то тонкий. Природу, её не обманешь.
Анатолий. Всё, молчу-молчу!
Василиса. Она одна приехала?
Анатолий. Как же, будет тебе она одна! С нею этот её бычок - Валера. Да, такой букет только бывший штангист и сможет поднять. Что-то у меня при виде Валерика уже морда зачесалась, особенно нос. Итак, ожидаем явления солнца простому народу.
ДЕЙСТВИЕ 2
В зал входят Иоланта и Валерий, Анатолий наоборот, осторожно отодвигается подальше в сторону от штангиста.
Иоланта (Со смехом типичной неврастенички). Привет-привет, новорожденная! Как я тебя рада видеть, Василиска! Сколько мы с тобой не виделись?
Василиса. Давно, и очень.
Иоланта. Два, целых два месяца после Парижа. Как там было хорошо, правда?
Они целуются, потом Валерий вручает Василисе огромный букет цветов.
Валерий (басовито бормочет). Поздравляю вас, Василиса, поздравляю.
Иоланта. А ты здорово поправилась, сестренка! Ты смотри, раскормиться можно быстро, а вот сбросить все-это уже проблема.
Василиса. Это тебе не грозит, вот ты нам всем и завидуешь.
Иоланта. Да, хотя, что я волнуюсь, у нас же в семье есть свой эксперт по вопросам экстренного похудания. Кстати, она что, ещё не прибыла? Я думала, что это мы опоздали. О, эти московские пробки! Как они уже всех достали! Даже в выходные никуда не проедешь!
Василиса. Нет, их ещё нет. Она вообще то когда приезжала вовремя?
Иоланта. Да, такого я не припомню. Точность это не её конек.
Василиса. Толик, принеси воды, налей воду в ту напольную вазу.
Иоланта оборачивается и, видя Анатолия, начинает хохотать.
Иоланта. Боже мой, Васька, что ты сделала с моим бывшим мужем?! Ты зачем его так раскормила? Он же так скоро лопнет! Иди сюда, дорогой ты мой, я тебя поцелую, я по тебе даже уже соскучилась.
Они целуются, штангист ревниво сопит и топчется у них за спиной.
Иоланта. Дорогой ты мой Анатолий! Поздравляю! Видела в Питере твою последнюю пьесу - "Зебру", очень понравилось! Так все закручено, так все узнаваемо, я так хохотала в конце, у меня даже слезы потекли. Ты растешь! Как в творчестве, так и вширь.
Анатолий. Вот что тебе не грозит, Ланточка, так это полнота.
Иоланта. Да! Спасибо папе, подарил мне свои гены.
Василиса. Ага, а вот мы с Анжелкой мучаемся с мамиными генами. Жрём и полнеем.
Иоланта. Каждому - своё. Не я сказала, но присоединяюсь.
Анатолий. По-моему, эта надпись была над каким-то концлагерем. Глядя на тебя, я сразу вспоминаю эту ужасы.
(Василиса исподтишка показывает Анатолию кулак)
Василиса. Ну, не важно, откуда эта фраза, главное - чтобы во всем была гармония. Иоланта у нас такая худенькая, но зато ей так это идёт!
Иоланта. Кстати, что-то я заболталась. Я же не одни цветочки тебе привезла.
(Она оборачивается к Валерию, тот подает ей не очень большую квадратную коробку, перевязанную ленточкой).
Иоланта. Вот, Васька, это достойное дополнение к твоим зеленым глазам.
Василиса. О, я чувствую, что тут что-то очень интересное! Отставлю это на потом, а то у меня там гусь должен подойти.
Иоланта (восторженно). Гусь!? Ты запекла гуся?! Неужели с брусникой?!
Василиса. Конечно, по старинному рецепту Вишневских.
Иоланта. Боже мой, какой обжорный отпад! Последний раз такого гуся делала ещё наша бабушка. А её уже нет семь лет.
Василиса. Восемь. Вы все, всё время ошибаетесь в датах. Как вы только это можете?
Анатолий. Иди-иди, а то если гусь сгорит, то уже никакая брусника его не спасет.
Василиса уходит, Иоланта оглядывается по сторонам, потом с ногами забирается на старинный кожаный диван.
Иоланта. Боже как хорошо вернуться в отчий дом! Сколько я тут не была, года три?
Анатолий. Два.
Иоланта. Нет, больше. Валерик, сколько мы с тобой вместе живем?
Валерий. Два года и три месяца.
Иоланта. Видишь, Толик, он даже считать умеет. До трех точно.
Анатолий. Он и буквы, наверное, знает. Типа точки с запятой.
Валерий. Ага. А ещё я и в лоб могу неплохо дать. Это для тех, кто забыл.
Иоланта. Ну, хватит! Я сказала - хватит!
Возвращается раскрасневшаяся после печки Василиса.
Валерий (оживляясь). Ну, как там наш гусь? Готов?
Василиса. Как раз вовремя выключила, ещё немного и он бы пересох. Теперь пусть полчасика "отдохнет", и можно будет его доставать. (Иоланте) Ты чего все оглядываешься? Не находишь что-то?
Иоланта. Наоборот. Какой ты молодец, Васька, что ничего в нашем доме не меняешь. Я бы не утерпела, всё бы поменяла, сразу, кардинально - всё, всё, всё. А потом бы жалела. Хорошо, что тебе этот дом достался, а не мне.
Василиса. А зачем тут что-то менять? У отца был идеальный вкус, что тут можно менять? Классический английский стиль. Сюда надо на экскурсии водить всех этих современных продвинутых, как они сами себя считают, а на самом деле ужасно тупых, но понтовых дизайнеров.
Иоланта. Да, это верно. Я как вспомню, что они сделали с моей квартирой!... Кстати, а чего это ты не хочешь устроить в своей галерее презентацию диска моей Миланы? Жалко, что ли? Я заплачу. Немного, конечно, но заплачу.
Василиса. Ты про что говоришь, сестренка? Эта Милана с синими волосами и скрипучим голосом в моем салоне? Да через мой труп!
Иоланта. Знаешь, как говорил мой второй муж и бывший напарник по бизнесу, царствие ему небесное: "Это тоже вариант". Шучу, шучу я, Васька! Кстати, ты неплохо смотришься на телеэкране. Какой канал ни включу - Василиса Вишневская, искусствовед, эксперт в области живописи, истории моды, истории театра! Василиса Вишневская - специалист по женской психологии! С каких пор только ты стала психологом? Кстати, куда они только прячут твой живот и зад? В жизни ты гораздо более толстая, чем на экране. А ведь по законам телевиденья должно быть наоборот.
Василиса. Ты специально, что ли, хочешь меня разозлить? Да, на телевидении меня сейчас зовут часто, и зовут потому, что я действительно много знаю. Кстати, а почему ты отказалась делать презентацию этой своей "Синей пилорамы" в Париже? Кризис?
Иоланта. Он самый, зеленый и махровый. Сейчас в Жмеринку выехать не на что, не то что в Париж. Так ты считаешь, что Милана не покатит в твоей галерее?
Василиса. Нет, она по стилю не подходит абсолютно. Ей надо устроить презентацию где-нибудь на развалинах металлургического завода. Она же у тебя по имиджу проходит как ангел разрушения?
Иоланта (с удивленным лицом, задумчиво). Да, пожалуй, что именно так. Ангел разрушения. Как хорошо звучит.
Василиса. Вот и используй этот имидж до конца. Арендуй какой-нибудь заброшенный заводик, взорви его в конце презентации, будет недорого и эффектно. Взрыв, туча пыли, фейерверк и летящие с неба конфетти с блесками. Для всех это будет настоящий шок.
Иоланта. А это хорошая идея, мы всё так и сделаем. Полтонны тротила, центнер блесток, фуршет... Не так и дорого. Молодчина, Васька! У тебя всегда был идеальный вкус, причем с детства. Ты в прадеда по материнской линии, что ли, пошла? Но тот был чистокровный еврей, а ты ведь только на одну треть.
Анатолий. И это удивительно. При таком смешении кровей такой классический русский типаж. Так вот со стороны посмотришь - типичная русоволосая кустодиевская девушка.
Иоланта. Так, господа, только один звонок. Я быстро. Дела-дела! Никуда от них не деться.
Иоланта берется за телефон, и, отойдя в сторону, начинает говорить что-то в трубу. В этот момент снова звук мотора.
Василиса. Вот и Анжелка прибыла! Она?
Анатолий (Выглядывая в окно). Она. И тоже не одна - Семён при ней, букет тащит, надрывается. Мечты не всегда сбываются, новорожденная ты моя.
ДЕЙСТВИЕ 3
Появляется Анжела. Она, как всегда, сногсшибательна в своей суперкоротком платье, в стильной шляпке. За ней тащится Семен с букетом роз.
Анжела. Извините за опоздание - пробки! Всем привет! Васька, иди сюда!
Она целуется с Василисой, потом с Иолантой.
Анжела. Слушай, сестренка, а куда это ты так вширь прешь! Ты с ума, что ли сошла?!
Василиса. Ой, ну и ты сразу же о том же!? Как будто ни о чём другом поговорить сегодня нельзя!
Анжела. Здрасьте, а о чем же ещё говорить? Знаешь как сильно заметно, что ты с прошлой встречи раздалась! А прошло всего два месяца. Или три. Кстати, а я - я не поправилась?
Она крутиться на месте, подняв руки и демонстрируя под облегающим платьем свой впалый живот.
Василиса. Ты нет, не поправилась. По-моему, еще больше похудела.
Анжела. Точно? Не врешь? Хорошо. Теперь о главном! Дорогая сестрица, разреши поздравить тебя с юбилеем! Вот и тебе, наконец-то, перевалило за тридцать, не все нам мучиться с этой страшной цифрой. Догоняй нас, сестренка, догоняй! Сёма - цветы!
Семён преподносит Василисе большой букет роз.
Семён. С юбилеем вас, Василиса Аркадьевна.
Василиса. Ой, спасибо! Мои любимые, желтые. Спасибо, Семён, что не забыл мой любимый цвет. Толик, цветы поставь вон в ту хрустальную вазу.
Толик покорно идет за водой.
Анжела. А это, милая, тебе на пальчик!
Она подает сестре небольшую коробочку. Василиса, открыв, ахает.
Василиса. Ах, изумруд! Мой любимый камень! Да такой большой перстень! Это ведь девятнадцатый век, не Фаберже, скорее французской работы, Лассаж, или Леман.
Иоланта (вскочив на диван, сверху рассматривает подарок). Черт возьми, Анжелка! Ты знала что ли?
Анжела. Ты о чём это?
Иоланта. Про то, что я сегодня ей такое же колье и сережки от себя отор... купила в антикварном на Дмитровке. Но гарнитур был неполным, а на другое у меня... другое ничего мне не понравилось.
Анжела. Да нет, зачем. Это я вчера перебирала... забежала в первый попавшийся магазин на... Арбате, купила вот, сразу, быстро.
Иоланта. А как здорово подходит!
Анжела. Ну, подходит и подходит. Хорошо. Это надо тут же померить. Я должна видеть все эти подарки на юбилярше.
Василиса. Но это всё не идет с этим платьем. Тут нет гармонии, нужно что-то другое, не пойму даже что именно. Не то бирюзовое платье, не то васильковое.
Иоланта. А ты покажи, что у тебя есть, мы тебе скажем, что нужно одеть.
Василиса. А вы поможете?
Анжела. Конечно. Уж в этом мы разбираемся!
Иоланта. Тогда пошли наверх.
Анжела. Мужчины, не скучайте, мы быстро!
Дамы удаляются. Заходит Толик с вазой, ставит в нее розы. Потом смотрит на мужчин.
Анатолий. Ну что, коллеги по несчастью. Может - по коньячку?
Семён. Это можно!
Валерий. Скажем больше - нужно!
Они подходят к столу, разливают. Валера пытается подойти к ним поближе, но те перемещаются вдоль круглого стола, так, чтобы между ними находилась максимально возможное пространство. Наконец тот оставил свои попытки сблизиться, перегнулся через стол, они, молча, чокаются, выпивают по рюмке, осматривают расположенную перед ними еду.
Валерий. Чтобы такого съесть для души?
Семён. О, пирожки! Васькины?
Анатолий. Ну а чьи же еще? В этом доме готовит только она. Даже мне не доверяет. Меня, с моим-то средне-техническим кулинарным образованием, и то близко к плите не подпускает. Но я и не против. У Василисы в приготовлении жратвы настоящий талант! Я считаю, что даже больший, чем в искусстве.
Все трое с чувством и закатыванием глаз едят пирожки.
Семён. Вот об этом я мечтал все эти два с лишним года! Ни о чем не мечтал, не жалел, с Анжелкой просто не успеваешь это делать, крутишься с ней как белка в колесе с одной презентации на другую, то выставки, то приемы, то эти вечные премии, корпоративы. А вот о пирожках Вишневских вспоминал чуть не каждый день. Я же в этом доме бывал с детства, лет с десяти, жили мы тогда через дорогу, наискось, там, где сейчас эта сволочь нефтяная живет. Еще покойная Изольда Марковна меня такими вот пирожками кормила. Васька уже у нее этот рецепт переняла.
Валерий (наливая всем еще по рюмке). Да, ей надо свою фирму открыть. Каждый пирожок - рублей по пятьсот, можно больше. Ну за нас, мужики. За нашу тяжелую семейную долю.
Анатолий. Да, это точно. С Вишневскими просто не бывает.
Валерий. Ага! Ты же слышал, как она меня тут только что позорила - "Он даже умеет считать!" Как будто если я бывший спортсмен, тем более штангист - так у меня вообще мозгов вообще нет, одни мышцы. С тобой она так же поступала?
Анатолий. Нет, наоборот, говорила: "Если ты такой умный, то почему твои пьесы идут только в антрепризах, а не ставят во МХАТе"?
Семён. А сейчас, я слышал, как раз во МХАТе тебя и ставят?
Анатолий. Да этот сезон они как раз открывают моей пьесой.
Валерий. Поздравляю! Хоть тут она умоется. За это надо выпить!
Чокаются.
Семён. За тебя, Толик! За то, что ты, один из нас, прорвался, не взирая ни на что!
Валерий. Да, за тебя, предшественник. Я смотрю, у тебя нос хорошо зажил, счас незаметно даже что я тебе его ломал.
Анатолий. Сам удивился! Думал, всё - так и буду со свернутым носом на всю оставшуюся жизнь. А он сам как-то выправился.
Валерий. Ты уж извини, тогда все как-то глупо получилось. Перепились мы тогда знатно, да и бабы... Только бабы могут так стравить своих мужиков.
Семён. А передо мной ты извиниться не хочешь? Ты мне тогда тоже хорошо врезал.
Валерий. Да, брат, погорячился я тогда с тобой. Я и не понял тогда, что ты нас разнимать взялся, думал ты с ним заодно. Куда я тебе тогда попал? В лоб?
Семён. Ну, если принимать переносицу как продолжение лба, то примерно в него. Глаз только правый закрылся, а синяки под обоими были. Три недели в черных очках ходил.