ЕВГЕНИЙ САРТИНОВ

  

   ТHREE SISTERS (ТРИ СЕСТРЫ),

   или проблема русского обжорства в кризисные времена.

  

  

   Действующие лица:

  

  Иоланта - старшая сестра, продюсер, - 39 лет.

  Анжела - средняя сестра, актриса, - 37 лет.

  Василиса - младшая сестра, искусствовед, директор арт-салона, 30 лет.

  Анатолий - муж Василисы, драматург, бывший муж Иоланты.

  Семён - муж Анжелы, бизнесмен, бывший жених Василисы.

  Валерий - муж Иоланты, спортсмен, бывший бой-френд Анжелы.

  

  

   Действие 1.

  

  

   Родовое гнездо трех сестер - старинный загородный дом. Василиса расставляет на столе приборы, Анатолий беседует по телефону.

  

  Анатолий. Да ты что!? Сколько!? Сто!? Ну, брат, везучий ты у нас! Благодари японцев, вон какие хорошие подушки безопасности делают. Вот козел! Ты, надеюсь, сказал, что перед ним стоит лауреат премии МВД за произведения о милиции? Бесполезно? А, вон оно что! Тогда, брат, это ты сам виноват, не надо было столько водки лопать, а потом за руль садиться. Отдыхай тогда, я тебе даже завидую. Как чему? В пробках стоять не будешь. Выскочил из подъезда, две остановки трамвая и ты у метро. Да не издеваюсь я! Да купишь ты ещё себе права, Игорек, не переживай, с твоими-то гонорарами! А я их не считаю, я и так знаю, сколько ты бабок заколачиваешь и сколько их прячешь от Ленки. Надо ей как-нибудь рассказать при случае, это, брат, будет страшней, чем тот же столб на скорости двести километров в час. (смеется) Да шучу я, шучу. Знаю, знаю. Да, какой сам, такие и шутки, ты прав. И ты тоже не кашляй. Пока.

  

   Отключает мобильник.

  

  Анатолий. Два прибора можешь убрать, Кузьмины не приедут.

  Василиса. Что случилось?

  Анатолий. Игорь сегодня ночью машину разбил, в столб врезался.

  Василиса. Он опять разбил машину!? Кошмар!

  Анатолий. Ну а что ты хочешь. Несся по Кутузовскому и не сумел объехать стоящий на обочине мусоровоз, так что выскочил на газон и поцеловался со столбом. Скорость была, как говорит, за сто, но подушки сработали хорошо, так что обошелся только кровавыми соплями. При этом Гошка был настолько пьян, что не смог объяснить ментам, кто он такой. Это пари всех его регалиях, при всех ментовских сериалах. Переночевал в кутузке, откуда его уже утром забрала Ленка.

  Василиса. Господи, у него же была такая прелестная серебристая машинка!

  Анатолий. "Тойота" - "Королла". Представляешь, насколько Ленка при этом была зла? Не завидую я коллеге по перу!

  Василиса. Это какую он уже по счету машину гробит?

  Анатолий. Третью за три года. Или за два... Нет, за три, точно за три! Теперь его ещё могут и прав лишить. Пьян он был как сапожник, тут уж ему не отвертеться. Не помогут ни звания, ни лауреатство.

  Василиса. А ты то чего такой довольный?

  Анатолий. Я довольный? Почему это я довольный? А, ну да, довольный, как же еще то! Друг выжил в аварии, вот я и доволен.

  

   Пытается поправить что-то на столе.

  

  Василиса. Куда ты это всё переставляешь? Не лезь! Ты разве не видишь, что ты тут всю гармонию разрушил?

  Анатолий. Ну, как же, откуда мне видеть эту твою гармонию. Это ты в Японии стажировку проходила, а не я. Сад камней и все такое прочее.

  

   Пытается напевать что-то бравурное.

  

  Василиса. И всё-таки ты рад, что Игорек машину разбил, вон, просто весь сияешь. Я всегда знала, что ты завидуешь Игорьку.

  Анатолий. Я?! Завидую? С чего ты взяла? Почему это я ему завидую?

  Василиса. А по тому, что твой бывший сокурсник по кулинарному техникуму со своими детективами зарабатывает гораздо больше, чем ты со своими пьесами.

  Анатолий. Тебе не нравятся мои пьесы?! Ты же их всегда хвалила!

  Василиса. Нравятся, но сколько за них получаешь ты и сколько он за свои детективчики? Видишь разницу.

  Анатолий. Ты хочешь, чтобы я тоже начал писать детективы?

  Василиса. Нет, у тебя все равно не получится, ты для этого слишком талантлив. Так что у нас получается, Игорек и Ленка...

  Анатолий. Отпадают.

  Василиса. Он уже пьян?

  Анатолий. Игорек? Именно так. Ленка со злости забрала сына и на дачу уехала, а он дома сидит, коньяком заправляется.

  

   Василиса убирает лишние тарелки и вилки, смотрит на стол.

  

  Василиса. И что у нас тогда получается в "сухом остатке"? Зимины в Америке, Куликов в больнице, Деревянко в разводе, им не до нас. Кузьмины так же отпадают.

  Анатолий. Остаются только твои сестры, и их мужья. Юбилей в узком семейном кругу, как ты и мечтала.

  

   Анатолий смеется.

  

  Василиса. Что тут такого смешного? Что тебе в этом не нравиться?

  Анатолий. Забавное будет зрелище. Клубок очень близко знакомых людей. Серпентарий прошлого, будущего и настоящего. Если бы мы жили где-нибудь в Испании и кровь была погорячей, то такой юбилей бы непременно закончился поножовщиной.

  Василиса. Но мы, слава Богу, не в Испании, всё давно прошло, все давно помирились. Что ты вспоминаешь-то?! Два года уже прошло с того дурацкого Анжелкиного юбилея, больше даже уже.

  Анатолий. Ну и что. Мало ли что может быть. Как говорят в народе: "На старые дрожжи новая закваска"...

  Василиса. Ничего не может быть! Заруби, Анатолий, это себе на носу. Ничего не будет. Все мы очень интеллигентные люди. Кроме того, ты не забывай, что это мои самые близкие люди, мои сёстры! Не забывай этого!

  Анатолий. Да-да, я помню. Я же драматург, как же я могу забыть незабвенного Антона Павловича. "Три сестры"! "Сри систер"!

  Василиса. Ты опять издеваешься?

  Анатолий. Почему я издеваюсь? Я просто перевел название пьесы на английский язык. Сейчас это модно. Иду, так сказать, в ногу со временем.

  Василиса. Что ты сегодня так нервничаешь, Толик? Мы уже после этого, сколько с ними встречались? И с Анжелкой, и с Иолантой. И с обеими даже. На "Кинотавре", в Каннах, в Париже два месяца назад. Забыл, что ли?

  Анатолий. Ну, если бы я там ещё был! Как я могу вспомнить то, что не видел? Ты же меня никуда с собой не берешь. Дальше Питера не вывозишь, как особо опасного бультерьера в наморднике из легированной стали.

  Василиса. Тоже мне, бультерьер с резиновыми зубами. Ты же удавить можешь только своим ядовитым ехидством, за которое и по морде через раз получаешь. И как это я тебя никуда не беру?!

  Анатолий. А куда? Куда?

  Василиса. Ну ты сам виноват. То у тебя творческий запой. Я звала тебя в Стерлитамак, так ты сказал, что не поедешь.

  Анатолий. Да, где Париж, и где Стерлитамак!

  Василиса. Ну ты же был в прошлом году на "Кинотавре".

  Анатолий. Спасибо, был. Но когда он уже кончился. Ты вызвала меня, когда все звезды уже разъехались.

  Василиса. Зато как роскошно мы тогда отдохнули! Без этой толчеи, без всех этих папараци, позагорали, поплавали. А то, что ты в Париж не поехал, так сам виноват. Кто тогда в запой ушел с Игорьком? Ты, или его сосед Вадик?

  Анатолий. Он, он был в запое, а я был просто в группе поддержки. С соседом Вадиком. Я его все равно один не перепью. И все-таки у меня какое-то дурное предчувствие. Сон еще сегодня дурацкий приснился. Будто мне морду били какие-то карлики кавказцы. Подпрыгивали, и ловко так били хорошо начищенными ботинками. А сон под выходные он, сама знаешь, вещий.

  Василиса. Ага, до этого я без тебя с сестрами встречалась, и никого не били, а тебя сегодня непременно будут бить? Бред.

  Анатолий. Да, вы встречались, но это всё у вас было на людях, при телекамерах, папарацци. А тут...

  Василиса. А тут у нас отчий дом! Ты хоть понимаешь, что такое отчий дом, Анатолий? Нет, и не поймешь никогда! Лимита! Сразу видно, что ты вырос в сибирских бараках. Этим стенам больше ста лет! Дом этот построил еще наш прадед! Тут все пропитано запахом настоящей интеллигентности.

  Анатолий. Ну, да, как же, куда мне, лимите, кстати, с Урала, а не из Сибири, понять вас, аристократов духа в двенадцатом поколении!

  Василиса (задумчиво). В тринадцатом. Интересно, а Анжелка привезёт с собой Семёна?

  Анатолий. А как же! Как ты смеешь сомневаться. Все же он её муж, причём, вполне официальный.

  Василиса. Не хотелось бы...

  

   Звук автомобильного двигателя. Анатолий подходит к боковой кулисе, смотрит в окно.

  

  Анатолий. А вот и они, долго жить будут твои сестры!

  Василиса. Кто там?

  Анатолий. Лангуста пожаловала, как всегда точно в срок. Как это у ней только получается? При наших московских пробках всегда успевать в назначенный за неделю до этого срок. Просто талант какой-то.

  Василиса (взрывается). Сколько раз я просила тебя не называть мою старшую сестру Лангустой!? Я знаю, что ты её не любишь, но я этого прозвища не переношу! Ну и что, если она такая худая? Каждому своё, кто-то в этой жизни толстый, кто-то тонкий. Природу, её не обманешь.

  Анатолий. Всё, молчу-молчу!

  Василиса. Она одна приехала?

  Анатолий. Как же, будет тебе она одна! С нею этот её бычок - Валера. Да, такой букет только бывший штангист и сможет поднять. Что-то у меня при виде Валерика уже морда зачесалась, особенно нос. Итак, ожидаем явления солнца простому народу.

  

   ДЕЙСТВИЕ 2

  

   В зал входят Иоланта и Валерий, Анатолий наоборот, осторожно отодвигается подальше в сторону от штангиста.

  

  Иоланта (Со смехом типичной неврастенички). Привет-привет, новорожденная! Как я тебя рада видеть, Василиска! Сколько мы с тобой не виделись?

  Василиса. Давно, и очень.

  Иоланта. Два, целых два месяца после Парижа. Как там было хорошо, правда?

  

   Они целуются, потом Валерий вручает Василисе огромный букет цветов.

  

  Валерий (басовито бормочет). Поздравляю вас, Василиса, поздравляю.

  Иоланта. А ты здорово поправилась, сестренка! Ты смотри, раскормиться можно быстро, а вот сбросить все-это уже проблема.

  Василиса. Это тебе не грозит, вот ты нам всем и завидуешь.

  Иоланта. Да, хотя, что я волнуюсь, у нас же в семье есть свой эксперт по вопросам экстренного похудания. Кстати, она что, ещё не прибыла? Я думала, что это мы опоздали. О, эти московские пробки! Как они уже всех достали! Даже в выходные никуда не проедешь!

  Василиса. Нет, их ещё нет. Она вообще то когда приезжала вовремя?

  Иоланта. Да, такого я не припомню. Точность это не её конек.

  Василиса. Толик, принеси воды, налей воду в ту напольную вазу.

  

   Иоланта оборачивается и, видя Анатолия, начинает хохотать.

  

  Иоланта. Боже мой, Васька, что ты сделала с моим бывшим мужем?! Ты зачем его так раскормила? Он же так скоро лопнет! Иди сюда, дорогой ты мой, я тебя поцелую, я по тебе даже уже соскучилась.

  

   Они целуются, штангист ревниво сопит и топчется у них за спиной.

  

  Иоланта. Дорогой ты мой Анатолий! Поздравляю! Видела в Питере твою последнюю пьесу - "Зебру", очень понравилось! Так все закручено, так все узнаваемо, я так хохотала в конце, у меня даже слезы потекли. Ты растешь! Как в творчестве, так и вширь.

  Анатолий. Вот что тебе не грозит, Ланточка, так это полнота.

  Иоланта. Да! Спасибо папе, подарил мне свои гены.

  Василиса. Ага, а вот мы с Анжелкой мучаемся с мамиными генами. Жрём и полнеем.

  Иоланта. Каждому - своё. Не я сказала, но присоединяюсь.

  Анатолий. По-моему, эта надпись была над каким-то концлагерем. Глядя на тебя, я сразу вспоминаю эту ужасы.

  

   (Василиса исподтишка показывает Анатолию кулак)

  

  Василиса. Ну, не важно, откуда эта фраза, главное - чтобы во всем была гармония. Иоланта у нас такая худенькая, но зато ей так это идёт!

  Иоланта. Кстати, что-то я заболталась. Я же не одни цветочки тебе привезла.

  

   (Она оборачивается к Валерию, тот подает ей не очень большую квадратную коробку, перевязанную ленточкой).

  

  Иоланта. Вот, Васька, это достойное дополнение к твоим зеленым глазам.

  Василиса. О, я чувствую, что тут что-то очень интересное! Отставлю это на потом, а то у меня там гусь должен подойти.

  Иоланта (восторженно). Гусь!? Ты запекла гуся?! Неужели с брусникой?!

  Василиса. Конечно, по старинному рецепту Вишневских.

  Иоланта. Боже мой, какой обжорный отпад! Последний раз такого гуся делала ещё наша бабушка. А её уже нет семь лет.

  Василиса. Восемь. Вы все, всё время ошибаетесь в датах. Как вы только это можете?

  Анатолий. Иди-иди, а то если гусь сгорит, то уже никакая брусника его не спасет.

  

   Василиса уходит, Иоланта оглядывается по сторонам, потом с ногами забирается на старинный кожаный диван.

  

  Иоланта. Боже как хорошо вернуться в отчий дом! Сколько я тут не была, года три?

  Анатолий. Два.

  Иоланта. Нет, больше. Валерик, сколько мы с тобой вместе живем?

  Валерий. Два года и три месяца.

  Иоланта. Видишь, Толик, он даже считать умеет. До трех точно.

  Анатолий. Он и буквы, наверное, знает. Типа точки с запятой.

  Валерий. Ага. А ещё я и в лоб могу неплохо дать. Это для тех, кто забыл.

  Иоланта. Ну, хватит! Я сказала - хватит!

  

   Возвращается раскрасневшаяся после печки Василиса.

  

  Валерий (оживляясь). Ну, как там наш гусь? Готов?

  Василиса. Как раз вовремя выключила, ещё немного и он бы пересох. Теперь пусть полчасика "отдохнет", и можно будет его доставать. (Иоланте) Ты чего все оглядываешься? Не находишь что-то?

  Иоланта. Наоборот. Какой ты молодец, Васька, что ничего в нашем доме не меняешь. Я бы не утерпела, всё бы поменяла, сразу, кардинально - всё, всё, всё. А потом бы жалела. Хорошо, что тебе этот дом достался, а не мне.

  Василиса. А зачем тут что-то менять? У отца был идеальный вкус, что тут можно менять? Классический английский стиль. Сюда надо на экскурсии водить всех этих современных продвинутых, как они сами себя считают, а на самом деле ужасно тупых, но понтовых дизайнеров.

  Иоланта. Да, это верно. Я как вспомню, что они сделали с моей квартирой!... Кстати, а чего это ты не хочешь устроить в своей галерее презентацию диска моей Миланы? Жалко, что ли? Я заплачу. Немного, конечно, но заплачу.

  Василиса. Ты про что говоришь, сестренка? Эта Милана с синими волосами и скрипучим голосом в моем салоне? Да через мой труп!

  Иоланта. Знаешь, как говорил мой второй муж и бывший напарник по бизнесу, царствие ему небесное: "Это тоже вариант". Шучу, шучу я, Васька! Кстати, ты неплохо смотришься на телеэкране. Какой канал ни включу - Василиса Вишневская, искусствовед, эксперт в области живописи, истории моды, истории театра! Василиса Вишневская - специалист по женской психологии! С каких пор только ты стала психологом? Кстати, куда они только прячут твой живот и зад? В жизни ты гораздо более толстая, чем на экране. А ведь по законам телевиденья должно быть наоборот.

  Василиса. Ты специально, что ли, хочешь меня разозлить? Да, на телевидении меня сейчас зовут часто, и зовут потому, что я действительно много знаю. Кстати, а почему ты отказалась делать презентацию этой своей "Синей пилорамы" в Париже? Кризис?

  Иоланта. Он самый, зеленый и махровый. Сейчас в Жмеринку выехать не на что, не то что в Париж. Так ты считаешь, что Милана не покатит в твоей галерее?

  Василиса. Нет, она по стилю не подходит абсолютно. Ей надо устроить презентацию где-нибудь на развалинах металлургического завода. Она же у тебя по имиджу проходит как ангел разрушения?

  Иоланта (с удивленным лицом, задумчиво). Да, пожалуй, что именно так. Ангел разрушения. Как хорошо звучит.

  Василиса. Вот и используй этот имидж до конца. Арендуй какой-нибудь заброшенный заводик, взорви его в конце презентации, будет недорого и эффектно. Взрыв, туча пыли, фейерверк и летящие с неба конфетти с блесками. Для всех это будет настоящий шок.

  Иоланта. А это хорошая идея, мы всё так и сделаем. Полтонны тротила, центнер блесток, фуршет... Не так и дорого. Молодчина, Васька! У тебя всегда был идеальный вкус, причем с детства. Ты в прадеда по материнской линии, что ли, пошла? Но тот был чистокровный еврей, а ты ведь только на одну треть.

  Анатолий. И это удивительно. При таком смешении кровей такой классический русский типаж. Так вот со стороны посмотришь - типичная русоволосая кустодиевская девушка.

  Иоланта. Так, господа, только один звонок. Я быстро. Дела-дела! Никуда от них не деться.

  

  Иоланта берется за телефон, и, отойдя в сторону, начинает говорить что-то в трубу. В этот момент снова звук мотора.

  

  Василиса. Вот и Анжелка прибыла! Она?

  Анатолий (Выглядывая в окно). Она. И тоже не одна - Семён при ней, букет тащит, надрывается. Мечты не всегда сбываются, новорожденная ты моя.

  

  

   ДЕЙСТВИЕ 3

  

   Появляется Анжела. Она, как всегда, сногсшибательна в своей суперкоротком платье, в стильной шляпке. За ней тащится Семен с букетом роз.

  

  Анжела. Извините за опоздание - пробки! Всем привет! Васька, иди сюда!

  

   Она целуется с Василисой, потом с Иолантой.

  

  Анжела. Слушай, сестренка, а куда это ты так вширь прешь! Ты с ума, что ли сошла?!

  Василиса. Ой, ну и ты сразу же о том же!? Как будто ни о чём другом поговорить сегодня нельзя!

  Анжела. Здрасьте, а о чем же ещё говорить? Знаешь как сильно заметно, что ты с прошлой встречи раздалась! А прошло всего два месяца. Или три. Кстати, а я - я не поправилась?

  

   Она крутиться на месте, подняв руки и демонстрируя под облегающим платьем свой впалый живот.

  

  Василиса. Ты нет, не поправилась. По-моему, еще больше похудела.

  Анжела. Точно? Не врешь? Хорошо. Теперь о главном! Дорогая сестрица, разреши поздравить тебя с юбилеем! Вот и тебе, наконец-то, перевалило за тридцать, не все нам мучиться с этой страшной цифрой. Догоняй нас, сестренка, догоняй! Сёма - цветы!

  

   Семён преподносит Василисе большой букет роз.

  

  Семён. С юбилеем вас, Василиса Аркадьевна.

  Василиса. Ой, спасибо! Мои любимые, желтые. Спасибо, Семён, что не забыл мой любимый цвет. Толик, цветы поставь вон в ту хрустальную вазу.

  

   Толик покорно идет за водой.

  

  Анжела. А это, милая, тебе на пальчик!

  

   Она подает сестре небольшую коробочку. Василиса, открыв, ахает.

  

  Василиса. Ах, изумруд! Мой любимый камень! Да такой большой перстень! Это ведь девятнадцатый век, не Фаберже, скорее французской работы, Лассаж, или Леман.

  Иоланта (вскочив на диван, сверху рассматривает подарок). Черт возьми, Анжелка! Ты знала что ли?

  Анжела. Ты о чём это?

  Иоланта. Про то, что я сегодня ей такое же колье и сережки от себя отор... купила в антикварном на Дмитровке. Но гарнитур был неполным, а на другое у меня... другое ничего мне не понравилось.

  Анжела. Да нет, зачем. Это я вчера перебирала... забежала в первый попавшийся магазин на... Арбате, купила вот, сразу, быстро.

  Иоланта. А как здорово подходит!

  Анжела. Ну, подходит и подходит. Хорошо. Это надо тут же померить. Я должна видеть все эти подарки на юбилярше.

  Василиса. Но это всё не идет с этим платьем. Тут нет гармонии, нужно что-то другое, не пойму даже что именно. Не то бирюзовое платье, не то васильковое.

  Иоланта. А ты покажи, что у тебя есть, мы тебе скажем, что нужно одеть.

  Василиса. А вы поможете?

  Анжела. Конечно. Уж в этом мы разбираемся!

  Иоланта. Тогда пошли наверх.

  Анжела. Мужчины, не скучайте, мы быстро!

  

   Дамы удаляются. Заходит Толик с вазой, ставит в нее розы. Потом смотрит на мужчин.

  

  Анатолий. Ну что, коллеги по несчастью. Может - по коньячку?

  Семён. Это можно!

  Валерий. Скажем больше - нужно!

  

   Они подходят к столу, разливают. Валера пытается подойти к ним поближе, но те перемещаются вдоль круглого стола, так, чтобы между ними находилась максимально возможное пространство. Наконец тот оставил свои попытки сблизиться, перегнулся через стол, они, молча, чокаются, выпивают по рюмке, осматривают расположенную перед ними еду.

  

  Валерий. Чтобы такого съесть для души?

  Семён. О, пирожки! Васькины?

  Анатолий. Ну а чьи же еще? В этом доме готовит только она. Даже мне не доверяет. Меня, с моим-то средне-техническим кулинарным образованием, и то близко к плите не подпускает. Но я и не против. У Василисы в приготовлении жратвы настоящий талант! Я считаю, что даже больший, чем в искусстве.

  

   Все трое с чувством и закатыванием глаз едят пирожки.

  

  Семён. Вот об этом я мечтал все эти два с лишним года! Ни о чем не мечтал, не жалел, с Анжелкой просто не успеваешь это делать, крутишься с ней как белка в колесе с одной презентации на другую, то выставки, то приемы, то эти вечные премии, корпоративы. А вот о пирожках Вишневских вспоминал чуть не каждый день. Я же в этом доме бывал с детства, лет с десяти, жили мы тогда через дорогу, наискось, там, где сейчас эта сволочь нефтяная живет. Еще покойная Изольда Марковна меня такими вот пирожками кормила. Васька уже у нее этот рецепт переняла.

  Валерий (наливая всем еще по рюмке). Да, ей надо свою фирму открыть. Каждый пирожок - рублей по пятьсот, можно больше. Ну за нас, мужики. За нашу тяжелую семейную долю.

  Анатолий. Да, это точно. С Вишневскими просто не бывает.

  Валерий. Ага! Ты же слышал, как она меня тут только что позорила - "Он даже умеет считать!" Как будто если я бывший спортсмен, тем более штангист - так у меня вообще мозгов вообще нет, одни мышцы. С тобой она так же поступала?

  Анатолий. Нет, наоборот, говорила: "Если ты такой умный, то почему твои пьесы идут только в антрепризах, а не ставят во МХАТе"?

  Семён. А сейчас, я слышал, как раз во МХАТе тебя и ставят?

  Анатолий. Да этот сезон они как раз открывают моей пьесой.

  Валерий. Поздравляю! Хоть тут она умоется. За это надо выпить!

  

   Чокаются.

  

  Семён. За тебя, Толик! За то, что ты, один из нас, прорвался, не взирая ни на что!

  Валерий. Да, за тебя, предшественник. Я смотрю, у тебя нос хорошо зажил, счас незаметно даже что я тебе его ломал.

  Анатолий. Сам удивился! Думал, всё - так и буду со свернутым носом на всю оставшуюся жизнь. А он сам как-то выправился.

  Валерий. Ты уж извини, тогда все как-то глупо получилось. Перепились мы тогда знатно, да и бабы... Только бабы могут так стравить своих мужиков.

  Семён. А передо мной ты извиниться не хочешь? Ты мне тогда тоже хорошо врезал.

  Валерий. Да, брат, погорячился я тогда с тобой. Я и не понял тогда, что ты нас разнимать взялся, думал ты с ним заодно. Куда я тебе тогда попал? В лоб?

  Семён. Ну, если принимать переносицу как продолжение лба, то примерно в него. Глаз только правый закрылся, а синяки под обоими были. Три недели в черных очках ходил.

  Валерий (присматриваясь). А у тебя тоже ничего не видно. Хотя кровищи было! Как с хорошего барана.

  Семён. От второго удара? У меня шрам под бровью оказался, поэтому ничего и не видно. Три шва наложили и всё, через две недели сняли. Зажило как на собаке.

  Валерий. Да ты что! А у меня твой укус на жопе два месяца гноился. Спал все это время на животе, ел стоя. Слюна у тебя, что ли такая, ядовитая? Чем только не лечил, думал всё, хана - гангрена будет. Оттяпают задницу по самые косточки. Врачуги вообще не верили, что укус человеческий, все как один говорили что волчий. Ты у нас как оборотень! Эскулапы мне всё от бешенства лечиться советовали, прививки делать. Но ничего, зажило, кое-как.

  Анатолий. Так, последний пирожок - и все! А то потом все остальное не влезет, особенно гусь.

  Семён. Нет, а я еще съем. Я жрать хочу! Сегодня с утра кроме пробежки, гимнастики и секса у нас с Анжелкой других блюд в рационе не было.

  Валерий. Что, она опять на диете?

  Семён. А когда она не была на ней? А тут еще эта Белугина, коза старая, сказала Анжелке на прошлой неделе, что она поправилась и - все! Полное голодание. Ну, ты - то знаешь!

  Валерий. Еще бы! Два года этого домашнего концлагеря! Все время хотелось жрать! Ни о чем другом думать не мог, даже в постели. Жуткое было время, такое не забывается.

  Семён. Напоминаю, если кто забыл, и если кто еще не знает. Когда она сама не ест, то не дает этого делать и мне, чтобы не было соблазна. Ночью к холодильнику прокрадешься, колбасы обезжиренной без хлеба хряпнешь, хлеб у нас вообще под запретом. Так она по запаху узнает, что ты ел! Сразу лишает постели, гонит в зал, на диван....

  

   Появляются женщины. При виде жующих мужчин из уст Василисы раздается вопль.

  

  Василиса. Так, это что такое! Ну-ка марш от стола! Толя, ты то куда смотришь?!

  Анатолий (доедая пирожок). А что такое? Мы дегустируем твои пирожки. И вообще, вас, дамы, только за смертью посылать! Вы бы еще до утра там подарки примеряли, с голоду так сдохнуть можно!

  Василиса (поднимая пустое блюдо). Нет, вы смотрите, сестрёнки, они все мои пирожки сожрали!

  Иоланта. Мамины?

  Василиса. Да!

  Анжела (голосом полным тоски). А с чем они были?

  Василиса. С картошкой и грибами, и сладкие, с земляникой и малиной.

  Анжела. С земляникой? Боже мой!

  Иоланта. Так, мужчины, хватит жрать! Оцените лучше наши подарки! Вот, смотрите - брали цацки с Анжелкой в разных магазинах города - а как будто из одного гарнитура! Покрутись, Васька!

  

   Василиса крутится на месте, демонстрируя колье, серьги и на оттопыренном пальце перстень.

  

  Анатолий. Вот что значит - сестры! Родная кровь! Просто на расстоянии чувствуют друг друга. А еще говорят, что телепатия не существует.

  

   Сестры обнимаются. В середине Василиса, по бокам Иоланта и Анжела.

  

  Семён. Просто три российских грации.

  Василиса. Главное - что выдержана полная гармония.

  Анатолий. Классический расклад: брюнетка, блондинка, шатенка.

  Анжела. Да говорите уж честно - рыжая! Я с этим приговором всю жизнь мучаюсь, уже привыкла как к вечному приговору на расстрел.

  Семён. Не пора ли нам за стол?

  Василиса. Да-да, давайте садиться, а то время-то идет, уже скоро пять будет! А собирались ведь к четырем.

  Иоланта. Кстати, а почему ты настаивала, чтобы мы приехали именно к четырем? Почему не раньше или позже?

  Василиса. В этот лунный день четыре часа - самое гармоничное время для празднования юбилея.

  Семён. Это по феншую?

  Василиса. Нет, по ведическому лунному календарю. Ой, ну как вы все садитесь?! Мужчины, куда вы рядом то устраиваетесь! Все же должно быть гармонично, вы должны за нами ухаживать.

  Иоланта. Да, а кавалерами еще, называются.

  Василиса. Валерий, пересядьте на другую сторону. А вы, Семён - рядом со мной и Анжелой. Вот, вот теперь все достаточно гармонично.

  

  Рассаживаются вокруг круглого стола, чередуясь по половому признаку. Иоланта - Валерий - Анжела - Семён - Василиса - Анатолий.

  

   ДЕЙСТВИЕ 4.

  

  

  Василиса. Так накладывайте салатики, нарезку. Там заливное, тут жульен. Холодец обязательно попробуйте, Валерий, он из трех сортов мяса.

  Семён (восторженно). Тут столько всего! Глаза просто разбегаются! Слюна бежит - как у всех собак Павлова вместе взятых.

  Анатолий. Наготовили как на свадьбу, а получились даже не поминки.

  Василиса. Анатолий, прекрати!

  Анатолий. Шучу-шучу!

  Василиса. Твои шуточки у меня уже знаешь где!?

  Анатолий. Знаю, между первым и вторым подбородками. Вещай дальше, милая.

  Василиса. У нас в этот раз так получилось, что из друзей никто не смог приехать. Зимины в Америке, Куликов в больнице, Деревянко разводятся, представляете!

  Иоланта. Чего это они?!

  Анатолий. А вы разве не знаете? Он оказался голубым, а она лесбиянкой. И это все выяснилось после двадцати лет совместной жизни.

  Валерий. Я, значит, был прав, когда думал что Бревно педираст. Этот рыжий кабан мне всегда не нравился.

  Василиса. Да ладно тебе! Такая была пара, ими же все любовались! Тут еще Кузьмин разбил машину...

  Иоланта. Боже! Он сам-то хоть живой?!

  Анатолий. А что ему сделается? Сама же знаешь - дуракам всегда везет. А ты это чего так за него переживаешь?

  Валерий. Да, вот именно?! Что это ты за этого козла так волнуешься?

  Иоланта. Ой, отстань от меня со своей ревностью. У нас с ним чисто деловые отношения.

  Анатолий. И какие у вас с Игорьком дела? Книги что ли, его читаешь? Или издательство какое прикупила?

  Иоланта. Зачем? Вы телевизор, что ли не смотрите? Он мне для сериала "Кровавая месть" должен книгу про этого своего сыщика Безуглова! У меня съемочная группа стоит, все ждут, когда он её допишет и сдаст сценаристом. Натура уходит, сериал застрял! Покровский из-за этого ушел в запой. Мы и так еле удержали этот секс-символ в сериале, пришлось ему гонорар прибавить, хотя совершенно не за что. Все стоит!

  Анатолий. Да напишет он тебе книгу, не переживай, Иоланта. Выйдет Игорек из запоя и за месяц сляпает тебе конфетку. Он их печет как Васька пирожки. Гора трупов, ванна крови, ведро спермы и над всем этим сыщик Безуглов с дымящимся пистолетом и со своей наглой ухмылкой... Так, наливаем. Вам, Иоланта, как обычно - шампанского?

  Иоланта. Мы привычек не меняем.

  Валерий. А мы по водочке вдарим, да ведь, мужики?

  Семён. Естественно!

  

   Валерий, перегнувшись через стол, пытается налить Василисе водки.

  

  Василиса. Нет-нет, что вы, что вы! Я пью только хорошее, красное, сухое вино.

  Валерий. Как скажете. А вас, мадам, (он обращается к Анжеле) как всегда радуют конь и як?

  Анжела. Именно этих двух животных постоянно и встречаю на пути. Одного дома в постели, другого на свободе. К сожалению, як в постели, конь на свободе. А что у вас тут есть диетического на столе, а сестренка?

  Валерий. Ты что, даже сегодня не можешь спрыгнуть со своей этой диеты?

  Анжела. Не могу. Мне Белугина в прошлую среду сказала, что я поправилась.

  Иоланта. Нашла, кого слушать! Эта ваша народная артистка давно выжила из ума. Сама-то вылитый суповой набор.

  Василиса. Ангелочек, можешь спокойно есть вот этот салатик, специально для тебя делала. Там ничего такого калорийного: капустка, ананас, майонез я не положила, там сметанка, десятипроцентная. Вот рыбка тушеная, семга, тоже без масла, в фольге делала.

  Анжела. Спасибо, Василиска, (посылает сестре воздушный поцелуй), не забываешь свою сестру-старушку.

  Анатолий. Всё что ли? Все готовы, всем налили? Ну, приступим. По праву старшинства сестра старшая должна сказать про младшую сестру слово первой. Прошу вас, Иоланта.

  Иоланта (встав). Ванесса! Василиса! Васса! Васька! Как тебя только не звали родители в детстве, сестренка. Они ведь чуть не развелись после твоего рождения, я это прекрасно помню. Мать хотела, что бы ты была Ванессой, а отец - Вассой. В виде компромисса и появилось это твое имя - Василиса. Но звали и они, и мы тебя всё равно кто как хотел. Хочу вот перед тобой и всеми остальными присутствующими покаяться. Ты у нас в семье самая младшенькая, и тебе досталось больше всех. Как мы с Анжелкой любили над тобой издеваться, боже мой! Ты же была нашей любимой игрушкой: мягкой, толстой, крикливой. Когда мы тебя щекотали, ты так глупо хихикала и так забавно орала басом: "Мама" - прямо как настоящая кукла. Как мы над тобой глумились! Во что мы тебя только ни одевали, как тебя только не раскрашивали. Мы же на тебе учились делать макияж, педикюр, маникюр, завивку, даже красили раз волосы - хной! Мать нас тогда чуть не убила. Мы же тебя заставляли бегать к нашим мальчишкам с любовными записками, а так как карманов на твоих сарафанах не было, потому, что ты имела странную привычку забивать их песком и грязью, то стыдно вспомнить, куда они тебе совали те записки! Это была жестокая школа жизни! И ты прошла ее не зря! Ты выросла с крепкими нервами, с железными кулаками, стала искусствоведом, потом, конечно, на папины деньги, на всё наше, по идее, общее наследство, открыла свою галерею. И вот сегодня ты, Василиса Вишневская - признанный эксперт вкуса. Как тебя там называют - Мисс Гармония! Так приятно это все слышать! Такая гордость за тебя берет, Васька! Как говорил наш папа: "В роду Вишневских были все! Адмиралы, ученые, врачи, писатели, музыканты. Не было только предателей и проституток". Так давайте выпьем за то, что несмотря ни на что, даже на нас, твоих сестер, ты, Василиса, выросла, и стала человеком!

  

   Возгласы поздравлений, все встают, звяканье бокалов, все выпивают, потом несколько минут слышны только звуки столовых приборов и довольные возгласы едоков.

  

  Валерий. Василиса, неужели вы это сами все в одиночку приготовили?

  Василиса. Да, а что не нравится?

  Валерий. Наоборот! Обалдеть, как нравится! Я вот как-то недавно в "Тройке" ел заливную стерлядь, восхищался ею. Но по сравнение с твоим блюдом, то - просто дерьмо! Только собак тем заливным кормить!

  Иоланта (насторожившись). Это когда это ты был в "Тройке"? Я что-то такого не помню.

  Валерий. Да без тебя я там был! Проезжал мимо, захотелось мне есть, зашёл. Что такого? Поесть нельзя в хорошем кабаке?!

  Иоланта. Ничего, можно. Я же не хочу, чтобы ты помер с голоду. Зачем нам такие жертвы, а тем более такие расходы?

  Василиса. Успокойтесь вы. Валерий, как вам мой холодец?

  Валерий. Я от него просто оторваться не могу. А горчица! У-у! Продирает от мозгов до самого стула! Боюсь, как бы он подо мной не загорелся.

  Василиса. Кушайте-кушайте!

  Валерий. Спасибо!

  

   Телефонный звонок.

  

  Иоланта. Да, что? Сколько? Хорошо, попробуй сразу. Нет! Вот это не надо. Я сказала не надо!

  

   Отключившись, извиняюще улыбается.

  

  Иоланта. Простите, у меня новый финдиректор, кажется, еще боле тупой, чем предыдущий. Такие сейчас у меня проблемы с кадрами! Страна большая, и дураков в ней просто немеренно. И все они, как назло, с высшим образованием. Резюме напишут - хоть сразу на Нобелевскую премию его выдвигай. Это кончил, тут стажировался. А потом окажется, что к живым деньгам этого... теоретика подпускать нельзя. Пока разберешься что к чему - а пара миллионов уже ушла "в голубые дали".

  Василиса. Милая, хоть на сегодня забудь про свой бизнес.

  Валерий. Да, точно. От этих разговоров тошнит уже.

  Анатолий. Как приятно смотреть на такое общество. Милые, интеллигентные люди. Обратите внимание - за этим столом собрались почти все сферы богемной жизни нашего общества: бизнес, спорт, культура, поп-культура. Здорово!

  Иоланта. А что это ты отделяешь одно от другого, драматург? Если мы из шоу-бизнеса, так нам уже в вашу сферу классической культуры уже не соваться? С суконным рылом в калошный ряд? Между тем мы тоже часть культуры, ты это то отрицать не сможешь.

  Анатолий. Это да, но эта часть... Как бы вам объяснить, что бы вас же не обидеть... Если сравнивать культуру с фигурой человека, то вы, поп-культура, занимаете примерно ту же часть тела культуры, что вынесено в название вашего культуристкого бизнеса. Мне иногда кажется, что наши современные певцы, а особенно певицы даже поют этой самой заметной частью организма.

  Семён. Это точно. Ни слуха, ни голоса, зато такие формы! На эту вашу Милану смотреть больше хочется, чем слушать её.

  Иоланта. Ой, какие вы все тут жлобы! Анатолий, скажи, а сериалы это тоже поп-культура?

  Анатолий. Несомненно! Причем, я считаю, самая жуткая её часть. Глупая жвачка для отупения обшарабаненных пивом пролетарских масс. Их делают для того, чтобы народ не полез на баррикады, а сидел дома и глупел. Детективы - чтобы развлекать мужиков. Мелкодрамы - чтобы их жены на кухне думали, что с двумя грошами в кармане и в бигудях на башке можно стать принцессой.

  Василиса. Кое в чем соглашусь, Анатолий, в твоих словах есть рациональное зерно. Но не всегда все сериалы так безнадежно глупы. Есть даже полезные сериалы.

  Семён. Да ладно! Мыло - оно и есть мыло. Я сразу переключаю, ищу что-нибудь более умное.

  Валерий. А мне все это мыло нравиться, особенно если там стрельбы много, и телки красивые. Вон, где Анжелка играет, про детдом, или про госпиталь. Я еще ни одной серии не пропустил.

  Иоланта. Да?! А я и не замечала.

  Валерий. А что ты можешь заметить? Вот если меня в кровати нет, то это ты заметишь, это да.

  Иоланта. Ладно, я тебе это еще припомню.

  Анатолий. А ты сама-то свои сериалы смотришь, Иоланта? Не тошнит?

  Иоланта. Анжела, мы с тобой, оказывается, изгои за этим столом у высокого искусства. Просто падшие женщины. Так что давай, звезда сериалов, тост с тебя.

  

   Анжела поднимается.

  

  Анжела. Сестренка! Васска! Что тебе пожелать-то, старуха?! У тебя есть всё! Большой дом, известный муж, красота, ум. На телеэкране мелькаешь сейчас больше меня, даже непонятно, кто из нас актриса. Ты училась в Англии, стажировалась в Японии, не вылазишь из Парижа, из Америки тебя палкой не выгонишь. Чем тебя удивить, что ты еще не встречала в своей жизни? Нечем! Давай я пожелаю тебе, чтобы ты никогда не делала в своей жизни того, что ты не хочешь делать! За свободу духа и тела!

  Анатолий. Умные слова!

  Анжела. А мы, актрисы, не все дуры, через одну. Кстати, драматург, следующий тост за вами.

  Анатолий. Хоть сейчас.

  Семён. Куда вы гоните! Дайте закусить!

  

   Все выпивают.

  

  Анжела. (Семёну) А ты-то куда столько жрешь? Ты прикинь, сколько ты уже калорий получил и сколько все это потом сбрасывать придется! Завтра утром марафон в одиночку побежишь.

  Семён. Это будет завтра, завтра я на все согласен: хоть на марафон, хоть на расстрел. А пока я жрать хочу! Тем более тут все так вкусно. Это не твоя вечная вареная, без соли и масла капуста.

  Анатолий. А, вы, Анжела, не пробовали прожить как-нибудь без диеты? Хотя бы неделю, месяц?

  Анжела. Пробовала. И не месяц и не год. Первые двадцать лет своей жизни. Вот они знают. (Вилкой показывает в сторону сестер). Жрала все подряд! И скажите, систер, сколько я весила в результате этой вишневской диеты?

  Василиса. Сто килограмм ровно.

  Анжела. Вот-вот! А это всё бабушка и мамочка, с их пирожками, солянками, расстегаями! Помните, как я сбрасывала вес, чтобы поступить в ГИТИС?

  Иоланта. Это было изуверство, а не сброска веса. Я как вспоминаю - меня саму жуть берет! Две недели полного голодания, даже без крошки хлеба, потом три месяца одна вареная капуста...

  Василиса. Бег, сауна, массаж, тренажеры, кровь из носа. За четыре месяца сорок килограмм прочь. Со ста до шестидесяти.

  Анатолий. С ума сойти! Вы мне про это не рассказывали, сестренки. Вот это сила воли!

  Василиса. Главное не в этом. Главное - что она держит этот вес уже четырнадцать лет. Её можно в книгу рекордов Гинесса заносить.

  Анатолий. Каким образом вы это делаете, Анжела? Спецдиета? Поделитесь, а то (коситься на свой живот) я тоже как начал об этом задумываться.

  Анжела. Ага! Вы угадали - спецдиета. Загибайте пальцы, блюда считать будем: бег с утра, зарядка час, хула-хуп, тренажеры, обертывание пленкой, массаж, скипидарные ванны, часовая зарядка вечером. И как можно меньше жрать. А самая лучшая диета - хороший секс.

  Василиса. Это уже не диета, это у тебя привычка и состояние души. Ты как наркоманка - бросить уже не можешь.

  Анжела. Верно. Перепробовала их все, эти самые диеты: кремлевскую, японскую, гречневую, бузуглеродную, овощную, кефирную, тайскую, фруктовую, мясную, кофейную, французскую, ананасовую, раздельное питание, по составу крови. И скажу вам, Анатолий, что все это - фигня! Пока сама себе дома концлагерь не устроишь, сама на себя как овчарка лаять не будешь, холодильник колючей проволокой не опутаешь - ничего не будет. Пока над собой издеваться не начнешь, сгонять вес тренажерами и пробежками - все будет возвращаться. Поэтому нельзя отпускать себя на волю ни на день.

  Анатолий. А, по-моему, это просто изуверство так издеваться над собой!

  Анжела. Нет, уж лучше изуверство, чем такой вот жиртрест

  

   И она тыкает пальцем в бок жующего Валерия. Тот рычит в ответ:

  

  Валерий. Отстань!

  Анатолий. А нет какого-нибудь более легкого метода для похудения?

  Анжела. Есть. Очень легкий - смерть.

  Иоланта. Так, Толик, хватит задавать глупые вопросы актрисе. Пока ты живешь с Вассой, похудеть тебе не суждено. Тост лучше давай. Блесни умом и красноречием. Я люблю, когда ты красиво болтаешь.

  Анатолий (встав). Хорошо, выполняем заявки присутствующих. У меня тост получается третьим по счету, а это, сами знаете что такое. Так что, сёстры, мне хочется поднять рюмку за ваших покойных родителей. То, что они вас родили, выкормили, выучили, дали просто блестящее образование - это всё ясно. Но мне хотелось бы особенно отметить то, какие они вам дали имена! Это ж надо было так вас троих назвать! Иоланта! Анжела! Василиса! И это в стране, где господствуют Татьяны и Александры, Сергеи и Марины, Владимиры и Ольги. Они словно знали, что вам придется крутиться в мире шоу-бизнеса. Люди ломают голову, чтобы придумать себе звучный псевдоним, из Машки Пупырушкиной стать какой-нибудь Миланой. А тут и придумывать ничего не надо. Говорят - Иоланта, и сразу ясно, что речь идет о самом крутом продюсере нашего времени, Иоланте Вишневской. Кто раскрутил на нашей сцене взвод этих мальчиков с лицами порочных ангелов и роту безголосых девочек с повадками стриптизерш? Иоланта Вишневская! А когда говорят - Анжела, сразу понятно, что речь идет о самой популярной в нашей стране актрисе театра и сериалов, Анжеле Вишневской. Ну и Васса, Василиса - прокуратор вкуса! Непререкаемый авторитет в моде, в живописи, в искусстве! Все могут спорить о творчестве художника или модельера только до того момента, пока свое веское слово не скажет сама Прима жанра - Василиса Вишневская. И тогда всё - приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Так что давайте выпьем за родителей этих, присутствующих среди нас сестёр, за Аркадия Эоловича, и Изольду Марковну! Царствие им небесное! Не чокаясь.

  

   Не чокаясь, выпивают. Закусив, Иоланта обращается ко всем присутствующим.

  

  Иоланта. Так, у меня есть желание покурить.

  Валерий. Святое дело!

  Семён (с озабоченным видом). И не только покурить. Что мне не особенно так хорошо...

  Анжела. Говорила я тебе, не жри столько! Придурок!

  Василиса. Ой, идите на крыльцо, дымите там! Не переношу я этот ваш дым. А я пока тарелки сменю. Да и гуся можно уже доставать.

  

   ДЕЙСТВИЕ 5.

  

   Все поднимаются, расходятся в разные стороны. Семен бежит в домашний туалет, Валерий и Анатолий на крыльцо, Ванесса на кухню. Анжела тормозит за руку старшую сестру.

  

  Анжела. Пошли к окну, сестренка, покурим тут. Пошептаться надо.

  Иоланта. Пошли!

  

   Отойдя в сторону, к окну, они закуривают.

  

  Анжела. Слушай, сеструха, ты не хочешь вложить бабки в наш фильм?

  Иоланта. Это в "Стальной лоб", что ли? Или ты ещё где-то снимаешься?

  Анжела. Да нет, в нем одном. Они почти сняли его, нужно ещё три миллиона, чтобы довести до ума, смонтировать и пустить в прокат.

  Иоланта. Миллиона чего? Долларов или евро?

  Анжела. Евриков.

  Иоланта. Уже хуже. А тебе то какая от этого выгода? Сделают они его или не сделают - тебе то не капнет ничего больше гонорара.

  Анжела. Ну, не скажи! Там есть кое-что больше гонорара. Я же там - подруга главного героя, этого, русского Джемса Бонда - Ханаева.

  Иоланта. Ах да, у вас же снимается этот подрастающий секс-символ. Обожаю его! Как, кстати, совратила уже мальчишку?

  Анжела. Как же, дадут там, дождешься! Хоть кради. У него личный продюсер - Мария. Лет на пятнадцать старше его. Всё время нас пасет, чтобы мы, не дай боже, не остались наедине. И днем и ночью защищает его от меня своей собственной впалой грудью.

  Иоланта. Я думаю, как бы вообще перетащить его к себе да занять в каком-нибудь фильме, а то Покровский стареет на глаза.

  Анжела. Ну, сколько не попей.

  Иоланта. Может, в сериал какой пригласить мальчишку, как думаешь?

  Анжела (опустив глазки). Ага. Например, в "Безупречную репутацию"

  Иоланта. Да, вот там ты его точно в свою постель затащишь. Фиг тебе! Кстати, а каков бюджет этого вашего "Лба"?

   Анжела. "Арт-стиль" вложил в картину двадцать миллионов евриков. Они предлагают тому, кто поможет доделать фильм четверть от проката.

  Иоланта. Четверть!? А фильм то хоть интересный? Не лажа какая-нибудь?

  Анжела. Нет, классный сценарий, хороший режиссер, из молодых, но рьяный. Я уже кое-что видела из отснятого материала. Круто! Такого у нас в Раше ещё не делали.

  Иоланта. Четверть, говоришь? Это интересно. Когда этот твой Семён освободит туалет?

  Анжела. Даже не жди. У него это всегда надолго и катастрофично. Хоть касторкой три раза в день пои.

  Иоланта. Тогда пошли в летний туалет, по пути ты мне ещё расскажешь что-нибудь про этот фильм. Кто там ещё снимается?..

  

   Они уходят, в дом возвращаются двое - Валерий и Анатолий.

  

  Анатолий. Как там, Лангуста все так же ревнива?

  Валерий. Ещё как! Что обидно - сама же таскает меня на все эти презентации, там все эти крашенные сучки липнут ко мне, как мухи к дерьму. Лангуста им мило улыбается, а потом дома закатывает мне сцены. За что!? Чисто женская логика.

  Анатолий. Она и раньше была такая. Что её - то не трожь. Муж - это что-то вроде банковского сейфа, её личная собственность. Мне она тоже закатывала сцены, я потом их даже в "Зебру" вставил, то-то она так смеялась на премьере - себя узнала. А Семён, чего курить не пошел?

  Валерий. В туалет он побежал. Скрутило с такой жратвы. Отвык на Анжелкиной диете от деликатесов. У меня так же было, когда я от неё ушёл. С любой нормальной пищи несло как утку. Потом ничё, привык организм.

  Анатолий. А кстати, неплохо бы тоже посетить этот уголок уединения.

  Валерий. Бесполезно. Он засел там надолго, его теперь только гранатами выкуривать.

  Анатолий. Тогда пошли в летний туалет, как говорится в народе - типа сортир.

  

   Они уходят, появляется вспотевший от пережитого в туалете Семён. Входит Василиса, несущая на блюде огромного гуся. Семён тут же бросается ей навстречу.

  

  Семён. Давай помогу!

  Василиса. Не мешай мне, я сама справлюсь. Убери лучше со стола вот эту тарелку. И соусницу подвинь!

  Семён. Боже мой, какой дивный красавец! У меня уже слюна течет!

  Василиса. Конечно, будет тут течь. Похудел то вон как, бедненький!

  

   Она проводит пухлой ладошкой по лицу Семёна, тот успевает ее поцеловать. Потом Василиса разворачивается к столу, и начинает убирать лишние тарелки. Между тем Семен рассматривает ее формы сзади.

  

  Семен. Зато тебе полнота даже идет. (прихватив руками бедра Василисы) Ты так аппетитно выглядишь!

  

   Входит Иоланта, видит эту сцену, хмыкает. Семён отдергивает руки.

  

  Семен. А... Анжелка где?

  Василиса. Там, около туалета, охмуряет остальных представителей мужского пола.

  

   Семён пулей выскакивает из дома.

  

  Иоланта (Кивая в сторону ушедшего Семёна). Что, былое ещё играет в мужике? Не забыл былую страсть.

  Василий. Да ладно, ты о чем? Всё прошло давно.

  Иоланта. Да вижу я, как оно прошло. (показывает руками жест Семена) Конечно, Анжелка тогда тебе большую свинью подложила, уведя жениха за месяц до свадьбы.

  Василиса. Зато ты ничего не пожалела, даже своего мужа отдала.

  Иоланта. А ты что, ещё недовольна? Кстати, могу признаться, из всех моих четырех мужей я одного Тольку и вспоминаю с ностальгией. Люблю, черт возьми, умных мужиков, с которыми не только в постели покувыркаться можно, но и поговорить потом.

  Василиса. Ага, я тут чуть не умерла на днях в этой самой постели!

  Иоланта (удивленно). Что, неужели затрахал до смерти? Раньше за ним такого не наблюдалось.

  

   Все это слышит входящая Анжела.

  

  Василиса. Хуже! Просыпаюсь я вчера утром, поворачиваю голову - а он, собака, надел себе на голову эту резиновую маску шимпанзе. Я как заору во всю глотку! Чуть с ума не сошла!

  

   Анжела с Иолантой на пару хохочут. Василиса возмущенна.

  

  Василиса. Что тут смешного то!? Так же умереть можно! А если бы у меня сердце было слабое?

  Иоланта. Узнаю Тольку. Он без шуточек жить не может. От конфет откажется, а вот пошутить своего не упустит, даже если ему потом в лоб за это дадут. А зато вот как тебя, Васька, угораздило родиться в такой творческой семье без чувства юмора? Вот ведь каприз природы. Как ты только с этими творческими сволочами можешь так спокойно общаться? Я больше часа ни с одним спокойно говорить не могу. Хоть с композитором, хоть с певцом, хоть с актером.

  Анжела. И за что ты нас так всех не любишь?

  Иоланта. А за что вас любить? Пьёте как шахтеры, а уж необязательны... Хуже молдавских штукатуров. Толи дела дело банкиры, особенно немецкие. Вот где точно, четко, в срок. А вашего брата я бы порола розгами.

  Василиса. Нет, с творческими натурами нужно общаться нежно. Им, главное, дать выговориться.

  Иоланта. Конечно. Любой творец, что тот глухарь - токует только о себе, не слыша другого. Тебе помочь с посудой?

  Василиса. Да нет, все готово. Где наши кавалеры?

  

   Сначала слышен хохот, потом в комнату входят мужчины.

  

  Иоланта. Мужчины, по какому поводу такая ржачка?

  Валерий. Да вот, Толик новый анекдот рассказал.

  Анжела. Почему без нас?

  Семён. Это мужской анекдот, тебе он вообще не понравится.

  Иоланта. Ой, не смешите меня Сёма, как говорят в Одессе. Нет мужских и женских анекдотов, есть разная степень подпития у тех и других. Алкоголь стирает грань между мужчиной и женщиной, это давно известно.

  Анатолий. Ладно, тогда расскажу. Жёнка, юбилярша моя дорогая, заткни, пожалуйста, уши, ты все равно ничего не поймешь и не оценишь. Значит так. Молодая жена звонит мамочке после первой брачной ночи и говорит: "Мама, я не знала, что эти мужики такие зануды. Я берегла ему свою девственность все двадцать лет своей жизни. Я отдалась ему в первую брачную ночь, я примерно выполнила все его прихоти: сверху, снизу, сзади, освоила минет. Так вот он еще требует от меня какие-то щи! Это хоть как - сверху или снизу?"

  

   ДЕЙСТВИЕ 6

  

   Все, кроме Василисы, смеются, рассаживаются по своим местам.

  

  Василиса (возмущенно). Что тут смешного в этом анекдоте, я не пойму? Женщина не умеет готовить щи! Это же трагедия семейной жизни современной российской семьи. Отсюда и такое количество разводов, и одиноких детей. А страна между тем у нас вымирает! Спасать ее надо!

  Анатолий. О, господи! Дай ей хоть малую толику чувства юмора!

  Иоланта. А ты ей своего отсыпь. У тебя этого чувства юмора на троих припасено.

  Василиса. Вам смешно? А это же национальная трагедия! Женщины перестали рожать детей.

  Анатолий. А не рожают они потому, что у них есть другие занятие - пить пиво, курить и изменять мужьям. Им не до детей.

  Анжела. Будто вы такие ангелы во плоти! Тридцать еще не исполнится, а они уже с животами до колен, вечно небритые, хорошо, если хоть в свежей рубашке. У него дом, жена, дети, а он еще приключений на стороне ищет. Тут на жену уже сил не хватает, а он еще девочек ищет, новых впечатлений ему, видите ли, не хватает, потенция падает! Водки и пива жрать надо меньше, вес нормальный держать, тогда и потенция будет нормальная! Да, Сёма?

   Валерий. Хватит, а! Давайте лучше приступим к гусю!

  Семён. Да, верно! Жрать хочется!

  Василиса. Тогда разрезай его, чего ждешь? Все им полюбовались?

  Хор. Все!

  

   Долго и с азартом делят гуся.

  

  Валерий. Мне грудку, грудку! Побольше!

  Иоланта. Смотри не лопни. Я тоже грудку хочу. Куда себе всё потащил !? Делись, делись, говорю, гад!

  Анжела (Семену). Ты то куда руки тянешь, чудо в очках? Ты же только что с унитаза еле сполз.

  Семён (отдергивая руки). Да, я, что-то уже, побаиваюсь. Хотя... А, была не была! Мне, если можно, Валера, ножку. Как-то я судьбой своей больше к окорочкам тяготею. Чтобы поширше были, поаппетитней.

  Анатолий. Ну, а мне что тогда после вас останется? Копчик? Шейка? Анжела, а вам что положить?

  Анжела. Нет, вы что, я это не буду! Тут же дикое количество калорий.

  Анатолий. Ну, вы как хотите, но вы очень многое теряете!

  Иоланта. Мне тогда красного вина налейте под дичь.

  Анатолий. Хорошо. А вам, Анжела?

  Анжела. Нет, мне все тот же набор животных. Я коней на переправе редко меняю. Жутко не люблю похмелье. Оно мешает заниматься спортом.

  Анатолий. Теперь у нас тост за Валерием. Скажи ласковое слово о юбилярше, штангист.

  Валерий. (крякнув, встает, промакивает губы салфеткой). Василиса! Глядя на этих двух худых мартышек (он по очереди машет рукой в сторону возмущенных старших сестер) я начинаю понимать разницу между худыми женщинами и толстыми. Василиса, ты очень красивый и очень добрый человек, и это чувствуется по всем твоим блюдам. За тебя, дорогая! Чтобы у тебя всегда был полный дом друзей, чтобы у тебя был повод их накормить, и не было проблемы, чем их накормить. За тебя, дорогая моя Василиса!

  

   Он обходит стол, смачно целует в губы несколько смущенную таким странным тостом Василису, выпивает и возвращается на своё место. Семён сидит с вытаращенными глазами, Анатолий давится от смеха. Возмущенная Иоланта дергает Валерия за рукав.

  

  Иоланта. Значит мы, по-твоему - худые мартышки? Ну, я это тебе дома еще припомню. Ты у меня еще попрыгаешь в вольере.

  

   С другой стороны к Валерию нагибается Анжела.

  

  Анжела. И вообще, женщине никогда не говорят, что она толстая, идиот!

  Валерий. Да! А как тогда говорить надо?

  Анжела. Пышная, полненькая...

  Иоланта. Пухленькая, приятная глазу.

  Валерий. Да что вы говорите? Вы все такие умные!

  Анжела. Да, уж не чета штангистам самоучкам.

  Василиса. Хватит вам с ним ругаться, сестры! Человек сказал что думал, в отличие от всех вас. Как вам гусь, Валера? Вкус у него достаточно гармоничный?

  Валерий. Я в жизни не ел ничего более вкусного! Это просто бесподобно!

  Анатолий. Вот с этим я согласен полностью! Просто круто!

  Семён. Отпад! Я оторваться от него не могу.

  Иоланта. Ужас как вкусно! Я тоже никак остановиться не могу!

  Анжела. Вы так его расхваливаете, этого гуся... Мне тоже, что ли, попробовать? Анатолий, отломите и мне кусочек мяса, только не самой жирный.

  Василиса. Это откуда?

  Анатолий. Да, конкретней. Он сам по себе такой весь жирный, этот гусь.

  Валерий. Это на пять сантиметров левее блюда. Отрежь ей полкило воздуха, пропитанного запахом гуся.

  Семён. Нет, это ей больно жирно, она еще поправится с него, а Белугина, она тут же заметит. Надо набрать ей воздуха в прихожей. Там калорий меньше.

  Анжела. Смейтесь-смейтесь. Посмотрим, кто будет смеяться в конце, я или вы. Вы же все тут непременно после этого юбилея лопните. И когда хирурги будут зашивать ваши животы, лопнувшие от Васькиной жратвы, я буду стоять в сторонке и смеяться. Ой, со шкуркой то зачем, Толя?! Там же самый жир! Не надо её!

  

   Пока она старательно очищает с куска шкурку, Анатолий ударился в россказни.

  

  Анатолий. Давайте, друзья мои, выпьем за русскую кухню! Вот все хвалят французскую кухню, а отчего она возникла? Не знаете, а я вам скажу: от голода и безысходности! Когда французские феодалы засадили все свои имения виноградом, народу стало нечего жрать, и он начал лопать всё, что видел: виноградных улиток, лягушек, всяких там мидий, устриц. А у нас в России всегда было изобилие! Как там, в летописях писали: "Земля зело богато дичью, а реки рыбой". И народ наш сдох бы с голода, но жрать все это французское изобилие не стал бы. Прав был Гоголь: "Мне эту лягушку хоть сахаром обсыпь - я её есть не буду". Так что выпьем, друзья, за национальные русские блюда. За все эти наши: щи, борщи, пироги, расстегаи, кулебяки, шанежки, коврижки, ватрушки, плюшки, пончики, блины, оладушки...

  Валерий. А пельмени, пельмени!

  Анжела. Пельмени изобретение китайцев. Это все знают.

  Анатолий. Не согласен! У меня своя теория. В нищем, вечно голодном Китае не могли придумать пельмени!

   Семён. Да они до сих пор там такую гадость жрут. (его передергивает)

  Иоланта. Зато они эту гадость так вкусно готовят.

  Анатолий. Когда китайцы вместе с монголами прибыли на побывку к нам на Русь, там они и увидели русские пельмени. А так как понять, что это такое они не могли, то и придумали это название - человеческое ухо.

  Валерий. Слушай, я тебя все больше и больше уважать начинаю!

  Анжела. Умники! Вы еще и картошку объявите чисто русским изобретением.

  Анатолий. Конечно! Картошка - это наше! А у нас страна выжила из-за картошки! Если бы не она мы бы вымерли из-за этих войн и революций. Они же там, на Западе, ее совсем не умеют готовить. Они ее жарят так, что она начинает нас же убивать. Иоланта. А я люблю картошку фри.

  Анатолий. Нет, ни в коем случае! Картошечку, ее же надо варить, рассыпчатую, чтобы у ней при варке верхний слой начал трескаться, загибаться. А под картошечку непременно нужно подавать соления: мокрые, пупырчатые соленые огурчики, помидорчики, маринованные маслята, соленые груздочки, сопливые опята, жирные рыжики. Представьте, стоит вазочка с желтыми рыжиками, а рядом - вареная картошка, рассыпчатая, политая сверху сливочным маслом, дымящаяся. Да чтобы зайти с морозца, задубевший, прийти, скинуть валенки, и к столу. Долбануть сто грамм холодной русской водки, закусить грибочками и мять картошку деревянной ложкой!... За нашу русскую кухню! Без нее бы нас просто не было.

  Валерий. Классный тост, братан! Давай я тебя поцелую.

  

   (Они встают, перегнувшись через дам, целуются.)

  

  Иоланта. Умеешь говорить, гад! Под такой тост надо пить только русскую водку. Валера, наливай!

  Валерий. Может не надо? Сейчас опять смешаешь всё на свете, а завтра болеть будешь, и меня же за это пилить: "Не остановил, куда смотрел!"

  Иоланта. Это будет завтра, а пока давай, наливай. За русскую кухню!

  

   Все выпивают.

  

  Анжела. Вот, я хоть и выпила за все это, но Анатолий, я с вами совсем не согласна. Да, я за русские блюда, но что может быть вреднее тех же расстегаев и кулебяки? Вы представляете, сколько калорий в той же кулебяке?!

  Валерий. Ну и что? Русские выросли на этом, и ничего. Вон ещё, какую страну отгрохали! Хрен кто завоюет. Все тут обломались, от Чингисхана до Гитлера.

  Анжела. Что ты сравниваешь, Валерик? Раньше же народ у нас в стране пахал! Не так как вы сейчас по офисам, штаны протираете, и жалуетесь на перегрузки, а в буквальном смысле этого слова! Пахал, а потом спокойно сжирал все эти ваши кулебяки и снова шел пахать. А теперь? Вот вы, Анатолий, больше компьютерной мыши в руках не держали, а жрёте сегодня, как бригада шахтеров после смены. Вон вас как за два года вширь разнесло, скоро в двери не пройдете.

  Анатолий. Ну вот, чуть не подавился!

  

   С досадой бросает в тарелку недоеденный кусок гуся.

  

  Василиса. В самом деле, Ангелочек, перестань напрягать Анатолия! Что ты на него взъелась? Кушает себе человек, нет - надо ему всё настроение испортить.

  Анжела. Настроение? Да ты на себя посмотри, сестренка! Нет, вы что, хотите сказать, что я не права? Вы все посмотрите на себя! За каких-то два года вас всех разнесло, как свиней на убой. Васька! Два года назад ты еще щеголяла в джинсах и топике. Где это всё? На твоих балахонах скоро можно будет вместо парашютов спускать с орбиты космические корабли.

  Василиса. Нет, а твое какое дело, что мы едим и как мы выглядим?! И вообще, это тебя, а не меня в детстве звали Кадушкой.

  

   Анжела взвивается вверх.

  

  Анжела. Кто Кадушка?! Я Кадушка?! Ты на себя сейчас посмотри, свинья в сарафане и изумрудах! "Русская красавица", "Зеленоглазое чудо"! Тебя раздеть сейчас, и что будет? Хавронья на пляжу! Хоть восемь лифчиков одевай, как в мультике, одни перетяжки! Заповедник целлюлита!

  Анатолий. Ну, Анжела, не надо так жестоко! Василиса очень красивая женщина, это я вам говорю как её муж.

  Анжела. Да?! То есть вы, как муж, видели этот ходячий холодец без лифтика и трусов? Красиво, говорите, да? Что, красивей вот этого?

  

   Она выскакивает из-за стола, и, приподняв и без того скромную юбочку, начинает танцевать канкан прямо перед носом Анатолия.

  

  Анжела (на ходу). Как вам это - нравится? Только не говорите, что нет, все равно не поверю. Вон вы как вспотели. Скажите лучше честно - нравиться?

  Анатолий (действительно, явно вспотевший). Нравится, очень нравиться, и вы меня убедили, вам можно уже остановиться.

  Анжела. Нет, зачем, я в прекрасной форме, я так долго могу, любуйтесь. Кстати, обратите внимание - несмотря на мой возраст ни капли целюлита. В отличие от вашей жёнки.

  Семён. Анжела, прекрати! Все уже достаточно рассмотрели твои розовые стринги!

  Анжела. Не розовые, Сёма, а голубые. Никакого внимания жене, в чем она одета, какое на ней бельё.

  Семён. Конечно! Никакого внимания! А то, что ты, прежде чем приехать сюда перемерила полгардероба, из-за чего мы и опоздали, это в счет не идёт?

  Иоланта. Ангел ты наш, не испытывай нашего терпения! Мы говорим не о том, что ты худеешь, а о том, что это уже перерастает в манию, в анорексию!

  

   Анжела останавливается.

  

  Анжела. Анорексия? Ты на себя посмотри, сестра - вот кто из нас двоих жертва анорексии! И ты что думаешь, что это я так просто взяла и свихнулась на почве жратвы? Это у вас там, в бизнесе, все решают мозги, хитрость и кто раньше киллера найдет для компаньона. А у нас, у артистов, торгуется красивая мордочка, фигура, попка, ну и чуть-чуть таланта. Ты годами можешь сидеть на обезжиренном творожке, яблочках, на всех этих мазохистких заморочках. И никому нет дела до того, что тебе все эти годы тебе снятся ни роли, ни вручение Оскара или Ники, ни даже мужики, нет. Жратва! Одна жратва! Десятилетиями сниться одна еда! Жареные с кровью бифштексы, сало с прослойками мраморного мяса, жареные в сметане караси, гусь в бруснике, и эти чертовы мамины пирожки с малиной по старинному рецепту Вишневских! А этих молодых сучек, актрисулек, Щепка и Щука выпускают каждый год. И эта молодая стервь приходит в театр, оденет платьице покороче, и с декольте поглубже, взмахнет своими ресничками - и всё! Все твои роли уже её, а ты уже или стареющая стерва, или, что еще хуже - первая жертва детектива. Самый ненужный в сериале человек. Так что, дорогие мои родственники, долой самые вкусные блюда мира, да здравствует вареная капуста и обезжиренный творог!

  Валерий. Анжела, ну хватит, а! Я как вспомню эту твою капусту, у меня аппетит пропадает.

  Анжела. Ой, кто у нас тут голос подал! Валерик, бывший штангист хренов! Бронзовый призер...

  Валерий (взвиваясь в воздух). Серебряный!!! Дважды серебряный медалист чемпионата Европы! А золото не взял потому, что анаболиков не жрал.

  

   Видит ироничный взгляд Анжелы.

  

  Валерий (садясь). Ну, почти не жрал.

  Анжела. А теперь ты посмотри на себя в зеркало, серебряный ты мой. Ты же заплыл салом, хоть на буженину пускай.

  Иоланта. Анжела, хватит тебе, чего завелась то?!

  Анжела. А ты вообще помолчи. Дал бог тебе худобу, так жри, что угодно, но другим не указывай. А мужа своего надо гонять на стадионе и на тренажерах, а не кормить его в "Балчуге" да "Тройке". Он, какой был, когда я тебе его отдала? На нем же капли лишнего жира не было! А теперь? Вот - посмотри на идеальный результат! (Она тычет вилкой в сторону Семёна) Сёма, ты, сколько весил два года назад?

  Семен (мрачно). Сто пять килограмм.

  Анжела. А теперь?

  Семен. А теперь семьдесят пять.

  

   Василиса гладит Семёна по голове.

  

  Василиса. Бедненький! Загнала она тебя совсем, садистка?

  Анжела. Бедненький? Да у него давление стало как у космонавта - сто двадцать на восемьдесят. Он когда с тобой жил, без таблеток из дома не выходил, а сейчас с утра пять километров пробегает, и хоть бы ему что! Он пашет как вол, сутками! Только жрать все время просит, дурак.

  Иоланта. Кстати, Семен, как у вас успехи в бизнесе?

  Семен. Если принимать внимание кризис, то просто потрясающе. В наше время ведь главное не инвестиции и даже не помощь государства. Главное - новые идеи. Вы слышали, Иоланта, про теорию неучтенных процентов?

  Иоланта. Нет, это про что?

  Семён. Ну, вы что! Эта теория уже принесла Эдвину Грогу, ее открывателю, полмиллиарда долларов. Говорят, его уже выдвинули на Нобелевскую премию по экономике.

  Иоланта. Это интересно. Может, перекурим?

  Анатолий. Хорошая идея. Тем более что надо зайти еще кое-куда, проверить качество туалетной бумаги - не упало ли оно в нашей стране.

  

   ДЕЙСТВИЕ 7.

  

  Все поднимаются из-за стола. Анатолий спешит в туалет, Василиса собирает лишнюю посуду и уходит в кухню. Иоланта и Семён выходят на крыльцо. Анжелу тормозит за руку Валерий.

  

  Валерий (нервно оглядываясь по сторонам). Нет, ты, что, Ангелс, с ума сошла? Ты зачем подарила ей моё кольцо? Оно же из этого гарнитура!

  Анжела. А откуда я знала, что это кольцо ты раздербанил из гарнитура, что ты хотел подарить Лангусте! Предупреждать надо о таких вещах. А у меня тут, как назло, с бабками сейчас проблема. Ваське кабы, что не подаришь, с её вкусом антиквариат подавай, а Сёма кольцо это ещё не видел. Вот я и решила его Ваське подарить. А ты то зачем Лангусте это колье и серьги подарил?

  Валерий. К двухлетнему юбилею совместной жизни.

  Анжела. Юбилею!? Что у вас там, год за десять идет? То-то ты так поизносился.

  Валерий. Ты, ты это... ты, извини за ту нашу встречу...

  Анжела. Да, ладно, я уже и думать о ней перестала, с кем не бывает. Я же всё понимаю: у тебя был тяжелый день, ты слишком много выпил...

  Валерий. Ну, все равно... Как-то неудобно получилось...

  Анжела. Ладно, иди, а то ещё Лангуста нас вдвоём увидит, изобразит Отелло в предпоследнем акте. Совсем тогда со свету сживёт, и тебя и меня.

  

   Валерий торопливо уходит, Анжела забирается с ногами на семейный диван, достает мобильник.

  

  Анжела. Виталик, привет. Слушай, ну я нашла тебе три миллиона евриков, да, можешь доделать наше кино. Спасибо, Виталюша, не шуршит, откатишь мне по мере надобности на булавки. Да, как договаривались. Всё, пока.

  

  Когда мимо нее проходит возвращающийся из туалета Анатолий, она выставляет перед ним в виде шлагбаума свою ножку.

  

  Анжела. Толик, вы простите меня за то что, я на вас накричала. Я не хотела, (она выдаёт самую обворожительную из своих улыбок) сорвалась, случайно. Кстати, я тут также чисто случайно, полистала вашу пьесу в спальне... то есть кабинете главного. Мне она очень понравилось. Её в нашем театре будет ставить Зейдерман. Алик при мне с ним по телефону договаривался.

  Анатолий. Зейдерман?! Моня?! А какую пьесу?

  Анжела. "Королева на час".

  Анатолий. А, вон оно что! Я про это еще не знал. Да, это для меня честь, Моня талант из настоящих, это не дутая величина, его во всем мире признают.

  Анжела. Да, он признанный гений. И знаете, мне кажется, что роль Жанны там написана прямо для меня. Но говорят, что Моня хочет отдать её Белугиной, представляете? А ей же уже лет сто, не меньше. Это ей только по паспорту сорок, не зря же она их каждый год теряет. И она в её то годы, с её то жопой - роковая красавица?

  Анатолий. Да, мне тоже кажется, что она как-то старовата для этой роли.

  Анжела. Может, тогда вы позвоните Алику, замолчите словечко за меня? А? Вы же дружите, говорят, или нет?

  Анатолий. Да, мы с ним в хороших отношениях. Однажды так с ним хорошо набрались в Ялте, к девкам зава...! Ну, это не важно...

  Анжела. Ну так как? Позвоните?

  Анатолий. Ну, я не знаю...

  Анжела. И вообще, почему мы так плохо знакомы? У меня такое впечатление, что Васька вас от меня прячет, так же, как раньше прятала от меня Иоланта. Всё она пытается оттеснить вас от меня своей мощной грудью. Давайте как-нибудь встретимся наедине, посидим в неформальной обстановке, пообщаемся. Я так люблю умных людей, у нас, в артистической среде их так мало. Все эти красавцы, типа Покровского, они все такие дураки. Они только и могут, что торговать своими смазливыми личиками.

  Анатолий. Да? А на экране он смотрится весьма умным и обаятельным.

  Анжела. Это только на экране. Вы не представляете, как все эти красавцы отвратительны в жизни. Они как самодовольные павлины, думающие, что они облагодетельствуют женщину только тем, что завалятся к ней в постель. Кстати, и там они большей частью, ни черта не могут. Я вам расскажу столько интересного про нашу артистическую жизнь, что вы ещё три пьесы напишете. Так как, вы согласны?

  

   Анатолий не успевает ответить, так как с крыльца заходят курильщики, а из кухни Василиса с очередным блюдом. При этом у Валерия очень скучное лицо, зато Иоланта и Семен оживленно беседуют.

  

  Иоланта. Да, действительно интересно, и это вполне можно применить и у нас в шоу-бизнесе.

  Семен. Запросто! Главное - точно знать, что нужно народу.

  Иоланта. И как это вычислить?

  Семён. Да просто. Вот сейчас у нас на телеэкране прыгают исключительно малолетки для таких же малолеток. А для народа от тридцати пяти до семидесяти ничего нет! Между тем ученые установили, что после тридцати пяти люди перестают воспринимать новое в искусстве. Вот и надо развивать это направление шоу-бизнесе - ретро.

  Валерий. Может, выпьем?..

  Иоланта. Да постой ты! Тебе лишь бы побыстрей нажраться в зюзю. А как высчитывается этот ваш процент?..

  Анжела. О, началось! Моя умная сестра встретила очередной живой калькулятор. Теперь ей будет ни до чего. У ней сейчас в башке одни грины и еврики. Валера - наливай!

  

   Тот охотно выполняет пожелания Анжелы.

  

  Анжелы. Теперь тост с тебя, младшая наша сестренка. Рвани ответную речугу!

  Василиса. Я прошу прощения мужчин, но сейчас я буду говорить только про нас, женщин. Сёстры мои! Сегодня вы сняли с меня один комплекс, который мучил меня последние двадцать пять лет мой долгой жизни. Я все это время не могла понять, зачем в моем счастливом детстве мальчишки постоянно лазили мне в трусы своими мокрыми, холодными руками. Оказывается, они таким способом просто передавали вашу почту. Господи, а я то все это время считала себя какой-то ущербной, дико развратной!

  

   Все за столом лежат от смеха! Василиса на полном серьезе продолжает.

  

  Василиса. Из-за этого я всю жизнь так стеснялась мужчин, я всё ждала, что все они сейчас так же непременно полезут своими потными руками мне в трусы.

  Анжела. Вот откуда такое замедленное половое созревание.

  Иоланта. А также умственное.

  Анатолий. То-то она всегда такая инфантильная в кровати!

  Василиса. Так выпьем же за окончательное уничтожение всех наших комплексов! Ура!

  

   Она отбирает у Анатолия рюмку водки и залпом опрокидывает ее в рот.

  

  Анатолий. Да, вот это уже страшно: когда женщина первый раз пьет водку, жди беды.

  Василиса (с выпученными глазами). А чё... мне даже понравилось!.. Такие новые ощущения... Ой, и как в голову сразу ударило! Это не бужеле. Как все интересно! Куда это все поплыло?

  Валерий. Садись, именинница. Эк её накрывает! Первый раз всегда так.

  Иоланта. А слабо ещё водки выпить?

  Анжела. И закурить!

  Василиса. Да мне сейчас ничего не слабо!

  

   Отбирает из рук у снова налившего себе водки Анатолия рюмку и лихо опрокидывает её в рот.

  

  Анатолий. Сейчас буянить начнет. Может быть милицию сразу вызвать?

  Анжела. Лучше вытрезвитель.

  Василиса. Так... а может быть... из мущин кто-нибудь угостит даму сигареткой?

  

   Валерий торопливо достает сигареты, Семен щелкает зажигалкой.

  

  Василиса. Благодарю вас!

  Иоланта. Раз сама хозяйка дымит за столом, то нам и сам бог велел.

  

   Достает сигареты, закуривает. То же самое повторяют все остальные. Василиса выходит из-за стола и плюхается на диван. В красиво откинутой руке дымящаяся сигарета.

  

  Василиса. Вот, Лантка, ты меня тут упрекнула в том, что мне достался и дом, и папины деньги. А я что, виновата в этом? Это была их воля, наших родителей! У тебя в это время уже был свой бизнес, мама отписала тебе бабушкину квартирку на Кутузовском, Анжелка отхватила нашу тетушкину квартиру в Олсуфьевском. Все было по-честному.

  Иоланта. Да, согласна, по-честному. Только я серьёзно рассчитывала на эти деньги. Если бы они тогда достались мне, я бы их вложила в одно серьезное дело, нефтянку, и сейчас бы не бегала по инвесторам, с протянутой рукой, а другие продюсеры бегали бы за мной с просьбой занять миллион другой до премьеры.

  Анжела. Да дело не в этом. Просто Ваську родители любили больше всех, вот и отписали ей все остатки имущества. Младшенькая, поскребыш, смешная, болела все время.

  Василиса (Заплетающимся языком). Зато как они тебе квартиру отдали, Ан-нжел-лка, я до сих пор удивляюсь. Отец же вообще говорил, что ты не его ребенок.

  Анжела. Чего!?

  Василиса. А того! Я же жила с ними до последнего, до самой их смерти. У вас-то на это время не было. Одна в п-писнесе, другая вся в кино, в ишкуштве. А мать с отцом, они же у меня на руках тут умирали. Они уже глуховатые были, но ругались - как и прежде, в день по тридцать три раза. Так вот, о чем они прежде, в нашем детстве, только шептались, в последние годы они орали во всю глотку. И вот, отец наш, Аркадий Эолович, выговаривал матери нашей общей, Изольде Марковне, что она гульнула на сторону и прижила тебя, Анжелка, от нашего соседа, генерала Рябыкина. Он слева от нас жил, помнишь, Иоланта? Рыжий такой, здоровый! Он недавно умер, года три назад. Папа говорил, что в семье Вишневских рыжих до тебя никогда не было. Ты первая.

  Анжела. Я тебя сейчас убью!

  Анатолий. Ой, как интересно!

  Иоланта. Нет, сеструха, а ты чего до этого молчала? Такие интересные новости!

  Василиса (хихикая). А я просто водки раньше никогда не пила, дурочка. А это, оказывается, так здорово!

  Иоланта. Более чем. Как хорошо, что ты начала пить водку. Оказывается, ты у нас, Анжелка, только наполовину нам сестра?

  Василиса. Да что, она, вот что про тебя родители говорили...

  Иоланта. Ну, хватит! Разошлась тут! Понесло дуру задницей по кочкам! Больше ей не наливайте.

  Анжела. Наоборот, налейте ей ещё, чтобы она совсем отключилась.

  Василиса. Да, налейте мне ещё... водочки. Только я без тоста пить не буду. Желаю тост!

  

   Анатолий нехотя наливает водки, относит Василисе. Затем он обводит глазами собравшихся.

  

  Анатолий. О, а у нас ведь Семён ещё ничего не говорил. Ну-ка, выдай нам тост, финансист.

  Анжела. Какой он к чертям финансист! За два года столько моих денег спустил на свои проекты и все псу под хвост.

  Семён. Так кризис же, что ты ещё хочешь!

  Анжела. Какой к чертям кризис! Два года назад не было никакого кризиса. (Обращается к Иоланте). У меня все гонорары улетели с его проектами. Пашешь-пашешь! С антрепризы в антрепризу, из сериала в сериал - и все с голой жопой! На юг не на что выехать!

  Семён. Анжела, не зли меня! Я женщин принципиально не бью, родословная не позволяет, но ты...

  Анжела. Да-да, я забыла, что вы тоже ведь из элиты, из дворян, на вашем фамильном гербе был изображен скунс!...

  Семён. Не скунс, а барсук!

  Анжела. А я говорю - скунс! Видела я этот твой герб. Если это барсук, то я - папа римский! Его явно рисовал пьяный художник. Скунс у него получился, а не барсук!

  Иоланта. Хватит, Анжела, отцепись ты от этого скунса!

  Анжела. Все, прекращаю, не в зоопарке. Только учти, Ланточка, чтобы он тебе там, на крыльце ни впаривал - это всё - полная фигня. У него только в голове одни гениальные идеи, а как дело доходит до настоящего дела - то он тут же сдувается. Пшик! Ничего он не доводит до конца. Стоило ради этого кончать два финансовых института.

  Семен. Какая же ты!...

  Анжела. Какая? Ну???

  Иоланта (орет). Хватит вам лаяться! Дома будете разбираться между собой. Не портите нам с Василисой праздник. Давай, Семён, говори тост.

  Семён. Говори тут! Я уж и забыл, что хотел сказать! А, вот что. Давайте выпьем за любовь! Именно её нам всем не хватает.

  Иоланта. Золотые слова!

  Анатолий. А за какую любовь пьем? К родине, к партии?

  Иоланта. Толик, хватит придуриваться! Любовь она всегда одна! Единственная и неповторимая.

  Василиса (выпив, пьяно тыкая пальцем в сторону Анатолия). Вот, и меня он всё время своими шуточками так же вот изводит...

  Анжела. И это ты говоришь о любви, Ланточка? Забавно. Насколько я знаю, холодней тебя в постели только Антарктида.

  Иоланта. Зато горячей тебя в постели только доменная печь, сестренка. Сколько от тебя мужиков на карачках сбежали за твою длинную половую жизнь? Сотни две? Три? Четыре?

  Анжела. А что ж ты их всех-то не сосчитала, по головам? Стояла бы со свечой и всех в книжечку записывала? А твоего второго мужа ты тоже бы записала? Когда тебе с ним развестись надо было, а он развод давать не хотел, я же по твоей просьбе его тогда в постель затащила. Где ты нас потом вдвоем благополучно и накрыла.

  Иоланта. Ладно, не вороши прошлое, это все уже знают, даже журналюги. Он хоть уже и покойник, и не полагается говорить правду, но все равно Альберт по жизни был настоящим козлом.

  Василиса (бормочет). Ага, козёл, с этим я согласна. Он ко мне тоже клеился.

  Иоланта (удивленно). Да? Вот этого я не знала. Тогда он еще и извращенец.

  Анжела. А потом его вообще кто-то взял и взорвал, бедного Альбертика. Зато ты унаследовала весь его бизнес.

  Иоланта. Какая у тебя отвратительная память, сестренка, выборочная. Вот это ты помнишь: как с моим мужем спала, как его взорвали. А вот ты не забыла, на чьи деньги ты потом убрала кожу с твоего отощавшего живота, исправила форму носа, накачала силикона в свои (она показывает жестом, будто поддерживает груди) "уши спаниэля"?

  Анжела. Да, вижу я теперь, как ты мне сильно завидуешь, сеструха.

  Иоланта. Я!? Тебе!?

  Анжела. Да, мне! Скажешь, нет? Потому что тебя мужики любят за твои деньги, а меня за мою красоту. Скажешь, нет?

  Иоланта. Ой-ой-ой! А сколько осталось бы этой красоты, если бы я в тебя не вкладывала свои деньги? В это личико, в эту шейку. Забыла? И после этого я должна тебе завидовать? Да никогда!

  Анжела. Да? Вот оно как!? Тогда скажи мне, сестричка, если ты мне не завидуешь, тогда зачем ты два года назад, два года, да ведь, Валера?

  Валера. Два года и три месяца.

  Анжела. Вот! Он точно помнит. Зачем ты два года и три месяца назад его у меня отбила? Зачем тебе с твоим темпераментом клопа был нужен этот жеребец?

  Иоланта. Тебе объяснить? Хорошо. Знаешь, сестренка, любовь, это не только процесс когда один человек тыкает в другого человека каким-то куском мяса...

  Анжела. Да что ты говоришь!

  Анатолий. Круто сказано, надо записать и использовать в какой-нибудь пьесе.

  Иоланта. Да! Ты думаешь, я его у тебя из зависти увела? Я, может быть, думала, что наконец-то нашла того, кого всё время искала - настоящего мужчину! Высокий, мощный, красивый, уверенный в себе! Мужчина, за спиной которого я буду как за каменной стеной. Знаешь, как мне надоело быть бизнес-вумен, которая сама тащит воз, сама его погоняет, грузит и еще при этом улыбается своим конкурентам, которых на самом деле готова зубами загрызть! А тут появился он - настоящий, сильный мужчина!

  Анжела. Это ты его (тычет пальцем в сторону Валерия) посчитала такой стеной? Да, круто ты это, сеструха, обломалась! Это не стена, это даже не плетень. Так - тень. Что можно хорошего ждать от мужика, который изменяет своей бабе в день её юбилея с её родной сестрой? Да ещё где - в родовом гнезде, в темнушке, среди лыж, валенок и санок!

  Валера. Ну, вспомнила!...

  Анжела. Да, вспомнила! И забыть этого не могу! Да, я была плохая, да, я - стерва, но ты до этого жил со мной два года, ты что, один день потерпеть не мог?! Тебе надо было непременно зажать её тут, в пяти метрах от праздничного стола! Ну ничего, ничто не проходит просто так, за все есть отмщение. Круто ты ошиблась, сестренка, он хорош был только в постели. И что ты с ним сделала за это время? От него же половинки даже не осталось. Он почти импотент!

  Иоланта. А ты то откуда это знаешь?! Откуда такие "секретные" данные?

  Анжела. Тебе сказать, откуда? Может тебе ещё номер твоего муженька в моём мобильнике показать?

  Иоланта. Врешь! Не может...

  Анжела. Да! Да! Да! Это я с ним в "Тройке" жрала ту отвратительную осетрину! А потом мы пошли с ним в нумера.

  Валера. Врет она всё, не верь ей, Ланточка! Ничего у нас с ней не было!

  Иоланта. Сядь! Докажи, сеструха!

  Анжела. Да запросто!

  

   Анжела подбегает к спящей на диване Василисе, и, подняв ее руку, показывает Иоланте подаренный ею перстень.

  

  Анжела. А вот это ты видишь? Откуда он у меня знаешь? Это мне твой Валера подарил!

  Валера. Молчи, дура!

  Анжела. Ага, счас, как же! Пусть знает, что не все могут её бешенные бабки. Он выкрал его, Иоланточка, из гарнитура, что потом подарил тебе же на годовщину свадьбы, только для того, чтобы подарить его мне, замолить ту свою измену и провести ночь со мной. Правда, это у него плохо получилось. Начали в двенадцать, но тут же перешли на пол-шестого...

  Валера. Ну, я тебя сейчас задушу!

  

   Вскочив, Валерий пытается ударить Анжелу, навстречу кидаются Семен и Анатолий. Анатолий сразу получают по лицу, отскакивает в сторону. Штангист же заламывает Семена так, что голова его оказывается под мышкой Валерия. Тот исхитряется и кусает Валерия за задницу. Штангист воет от боли, отпускает Семёна. Тот поднимается и с помощью Анатолия все же заваливает Валерия на пол, все трое ворочаются там, стаскивая на себя со стола скатерть с едой и бутылками. Анжела подбирает пустую бутылку из-под вина, деловито рассматривает копошащихся на полу мужчин, потом, улучшив момент, бьет бутылкой кого-то по голове. Клубок распадается, Анатолий и Семён встают, последний сильно бьют оставшееся на полу тело ногой.

  

  Семен. Сволочь!

  Анжела. Не бей лежачего, аристократ хренов!

  Иоланта. Бей, Семён, врежь ему и от меня лично.

  Анжела. Дитя скунса!

  

   Но Валерий уже поднимается, держась за голову. Потом обращается к Анжеле.

  

  Валерий. Нет, ну ты опять, а? Сколько раз я тебе говорил: никогда не делай так! Проломишь ведь мне голову, дура!

  Анжела. Не проломлю. У тебя голова не рабочая часть, выдержит!

  

   Между тем у Семена разбита губа, у Анатолия из носа идет кровь.

  

  Анатолий. Господи, что же у нас всё так закольцовано? И два года назад, в этом же доме, на юбилее Анжелки этим же всем и кончилось! Мордобоем! И я так же больше всех получил по сопатке. Сейчас, правда, хоть нос не сломан. Привык, что ли уже.

  Анжела. Иди сюда, дорогой! Как ты кинулся на мою защиту - просто как рыцарь! (Валерию) Садюга! Разве можно бить творческую интеллигенцию по лицу? Одно слово - штангист!

  

   Прижимает к лицу Анатолия салфетку.

  

  Семён (обижено). Ага, значит, то, что родному мужу морду разбили, это ничего. А интеллигенцию побили - так вот вам и сочувствие, и участие.

  Иоланта. Не бойся, Семен, мы ей отомстим. (Так же прижимает салфетку к губе Семёна). Это еще удивительно, Семён, что после того, как ты узнал, что она тебе изменила с Валеркой, ты ещё бросился её защищать! Я бы на твоем месте пальцем не шевельнула бы. Пусть бы получила по заслугам. Задушил бы он её, и всего-то делов.

  Анжела. Не сомневаюсь в твоих добрых чувствах ко мне, сестрёнка. Тебе сейчас дай ножик, ты бы меня с удовольствием прирезала.

  

   ДЕЙСТВИЕ 8.

  

   Между тем Валера ищет что-то на полу. Поднимает бутылку коньяка, откручивает пробку.

  

  Валера. О, нашел! Тут еще есть немного.

  

   Прямо из горлышка долго пьет коньяк.

  

  Валера (Иоланте). Я так понимаю, что сегодня я отправлен в отставку?

  Иоланта. Для бывшего штангиста ты чересчур догадлив.

  Анжела. Он делает успехи. У тебя ума набрался, ночью ложкой через ухо наковырял.

  Валера. Ну, как говорят, нет худа без добра. Ты представить себе не можешь, Лангуста, как ты мне надоела этой своей ревностью, своими этими карманными деньгами, которые ты мне давала с такой гримасой, будто я у тебя их заработал постелью. Ты сразу забыла, что это я тебя от Киракосяна защитил. Как я тогда ему морду набил, этому твоему вечному конкуренту!

  Иоланта. Ну, теперь ты это будешь вспоминать до самой смерти. Что мне теперь за это - орден мужества тебе дать? Один раз встал грудью за женщину, и потом лупишь себя в эту грудь как бабуин в джунглях. Больше то вспомнить нечего!

  Валера. Ах, ты, неблагодарная скотина! Он же с ножом на тебя кидался.

  Иоланта. Тупым, столовым.

  Валерий. Но шейку то он тебе перепилить бы успел, он парень горячий, с Кавказа. Сколько я с тобой времени потерял, сколько возможностей упустил. Мне предлагали за это время возглавить спортклуб, уйти на должность в федерацию. Так ты мне не дала ничем этим заниматься! Я должен был все время находиться с тобой. Личный телохранитель - он же муж. Чтобы на всех фотографиях в таблоидах я непременно был с тобой рядом. Ну, ничего, как раз вчера звонил Артёмов, звал в "Спартак", готовить молодых штангистов. Так что, я без тебя не пропаду, а вот ты без меня...

  Иоланта. Тем более.

  Анжела. Браво, Валерик, какой решительный шаг.

  

   Она одобрительно хлопает в ладоши. Валера допивает остатки коньяка, садится на диван, потом с гримасой боли подпрыгивает, хватается за задницу. Грозит кулаком Семёну, потом боком укладывается на диван, так что голова его невольно укладывается на колени спящей Василисы, и тут же отключается.

  

  Анжела. Я его даже зауважала после этого! Надо ему какую-нибудь медаль за этот подвиг подарить, хотя бы из шоколада. Она одна будет стоить ему двух серебряных.

  Иоланта. Чего ты так радуешься, сестренка? Думаешь, у тебя в личной жизни все хорошо? Хрена! Я сегодня сама видела, как твой Сёма зажимал Ваську. Прямо вот здесь, у стола! У меня и свидетель был - гусь. Он мог бы подтвердить мои слова, да мы его, дураки, съели. Прямо как старорежимный дворник в немом кино кухарку за зад ухватил.

  

   Вспотевший Семён открывает, а потом закрывает рот. На него тут же начинает наступать Анжела.

  

  Анжела. Да ты что!? Судя по твоим бегающим глазкам, муженёк, Лантка мне не врет. Что, Сёма, ретивое заиграло? Молодость вспомнил? А по башке давно не получал?

  Семён. Не получал и не получу! И вообще, мне все это надоело!

  Анжела. Что это? Уточни.

  Семён. Всё! Всё это! Вечная эта диета, зарядка, пробежка! Всё это домашнее гестапо! Ты слышала со стороны, как ты орешь на меня? С твоим голосом надо в армии служить, а не невинных девочек в сериалах играть! Тебя же в десант надо на Китай сбросить, ты бы там половину их армии одним криком убила бы. Всё, я ухожу от тебя!

  Анжела. Что? Что ты сказал? Кто от кого уходит?! От меня еще никто никогда не уходил! Это я всех бросала, и тебя, дурака, брошу! Я, я тебя человеком сделала, ты это помнишь? Ты кто был до этого, до встречи со мной? Вечный студент финансовой академии! Из заслуг перед отечеством только лишение девственности моей младшей сестры. До сих пор не могу понять, как это тебе удалось сделать, водку то она только сегодня начала пить.

  Иоланта. За такой подвиг ему надо орден дать.

  Семён. Это были лучшие годы моей жизни.

  Анжела. Так ты хочешь вернуться к своей прежней любви? Бедненький! Бери, вон она, раскинулась на диване, как море широко. Иди, бери, лишай девственности еще раз, живи с ней душа в душу, туша в тушу. Она тебя быстро откормит до твоего родного центнера, будете гармоничной парой - два колобка с большими эстетическими познаниями в бизнесе и искусстве. Так что это я подам на развод, а не ты.

  Семён. Ладно, согласен, мы разводимся. Зато я буду точно знать, что мне уже никто не наставит рога с первым встречным, который ростом выше меня и у него плечи шире.

  Анжела. А кто тебе мешал накачать эти самые плечи, недоносок?

  Семен. Ну, знаешь!...

   Иоланта. Не слушай эту дуру, Семен. Пойдешь ко мне работать?

  Семён. Кем?

  Анжела. Мужем, кем же еще! Валера то в отставке, а наша Ланточка не может засыпать без мужчинки по левую сторону от своих костей. Замерзает она, наверное.

  Иоланта. А хотя бы и так - мужем! Как, Семён - согласен?

  Семён. Да!

  Анатолий. Горько! Где-то в этих развалах я видел бутылку шампанского.

  

   Анатолий ищет её на полу.

  

  Анжела. Скатертью дорога! Иди-иди! Кстати, Семён Витальевич, бинтов и йода наберите побольше, а то с непривычки искорябаешься весь о мощи моей сестренки. Господи! Зачем ты дал мужчинам эту штуку между ног?! Зачем мы так зависимы от них? Разве нельзя было придумать для размножения что-нибудь другое?! Я бы, например, с удовольствием несла бы яйца!

  Анатолий. Милая Анжела, для того, чтобы нести яйца, курочке тоже нужно, чтобы ее потоптал петушок. Так что тут с обычным методом детопроизводства не очень большая разница. Можно, конечно, метать икру, но вы, женщины, итак умеете это делать без жабр и плавников, вам только дай для этого повод. Я думаю, лучшим вариантом было бы почкование.

  Анжела. Да, я никогда не была сильна в биологии.

  Иоланта. Как и во всех других предметах.

  Анжела. Зато ты долбила свою золотую медаль до синих коленок. Ну почему мужики сейчас пошли такие второсортные! Мало вас теперь, меньше, чем нас, и что теперь? Мы что, из-за этого, должны по квартирам лежать с открытой дверью, в кроватях с уже раздвинутыми ногами и ждать, когда придет наша очередь и какой-нибудь небритый король появиться и трахнет нас? Хрен вот вам всем! Будем жить так, как хотим! Женщина выбирает мужчину, а не наоборот! Так было всегда и так будет всегда!

  

   Анатолий открывает шампанское, пьет из горла, при этом обливается.

  

  Анатолий. А вот теперь мне хочется сказать, как это на Кавказе говорят - алаверды. Я очень люблю женщин, но как-то обидно и за нас, мужиков - почти, что сильный пол. Девушки, вы на себя то посмотрите! Как вас можно любить? Куда делось то, что раньше называлось женственностью? Курите больше нас, материтесь не меньше. К тридцати годам от пива и жирной еды вы уже не женщины, а колобки! Какая еще потенция, если этот колобок хочется укусить, а не изнасиловать. Вот этот перезрелый персик, спящий сейчас на диване (показывает на Василису) что в жизни, что в постели скучен как восьмой повтор одного и того же футбольного матча. А ты, женушка моя бывшая. Ты же зануда, каких только поискать, да еще с мужскими ухватками. Тебя не волнует мнение мужчины, что находится рядом. Как ты мне говорила, когда я пытался подсказать что-то своё для твоего шоу-бизнеса: "Молчи, дурак, ты в этом ничего не понимаешь"? Тебе же главное - подмять мужика под себя, сделать его подкаблучником. А потом презирать его за это же самое! Я, слава богу, успел слинять вовремя, а вот Валерка сломался.

  

   Анатолий смотрит на Анжелу, та делает невинное лицо, и начинает изображать ножкой какие-то танцевальные па из репертуара балета. Иоланта дергает его за рукав.

  

  Иоланта. Ну-ну, ты чего остановился, Мольер с Урала? Давай, выдай по полной и средней сестренке. У ней что, нет недостатков?

  Анатолий. Недостаток у ней один. Она рождена быть не женой, а любовницей.

  Анжела (несколько удивленно). Это как?

  Анатолий. Ну, Анжела, вы посмотрите на себя. На ваши манеры, вкусы, импульсивный характер. Такие женщины всегда привлекательны, но только до постели и не дальше. Вы просто не созданы для семейной жизни, это не для вас. Вы ураган, сносящий весь домашний уют к чертям собачьим. Я уже представляю вашу квартиру с разбросанной по всей мебели одеждой, эту кухню, с забитой грязной посудой раковиной, с вечно пустым холодильником. Разве это не так?

  Анжела. Я удивляюсь вам, Анатолий! Несмотря на то, что вы меня знаете очень мало и очень плохо, вы всё время, весь вечер, пытаетесь меня оскорбить! И откуда вы знаете про немытую посуду? Вам Семён пожаловался? Ну и что, что у меня нет дома порядка? Зато у меня всегда весело, всегда звучит музыка. А грязная посуда у меня через день. Её Сема моет, это его обязанность.

  Анатолий. Я вас пытаюсь оскорбить? Да это вы всё время почему-то придираетесь к моему весу, к моему образу жизни. Кто перед кем только что танцевал канкан?

  Анжела. Между прочим, за такое удовольствие некоторые были согласны платить очень большие деньги. Только я им отказала, а вам такое зрелище досталось даром. Цените!

  Анатолий. Ценю! Только что же вы меня доставали весь вечер с этой жратвой?

  Анжела. А как к вам не придираться? Три года назад вы были такой симпатичный мужчина, я сразу на вас глаз положила. И вот вам - разъелся до комплекции колобка, аж глаз соскальзывает с этих круглых форм.

  Иоланта. Ну, ты закончил перечень претензий к нам, Шекспир ты наш недорезанный?

  Анатолий. Нет, не закончил! Осталось самое главное, женщины. Вам всем на троих больше ста лет, сёстры. Где дети? Где продолжатели рода Вишневских?

  Иоланта. Это в кризис ты предлагаешь рожать детей?

  Анатолий. Когда я с тобой жил, никакого кризиса ещё не было! Нефть стоила больше сотни долларов! Но ты всё боялась оставить свой бизнес, как бы тебя не надули эти два твоих зама. С ней всё ясно (машет рукой в сторону Анжелы). Дети и бурная личная жизнь несовместимы. Эта (смотрит на спящую Василису) вообще про детей говорит с ужасом. Все предлагает мне усыновить кого-нибудь, лишь бы самой не рожать и не кормить. Вы не выполнили своего главного предназначения в этой жизни, сестрёнки! Вы не продолжили род адмиралов, врачей, ученых, писателей. Даже на проституток и подлецов вас не хватило, не то, что на нормальных детей. А без продолжения рода все ваши успехи никому не нужны. Вот вы хвалитесь, что у вас в роду были адмиралы, врачи. А кто будет хвалиться, что у них матери были бизнесменами, актрисами, искусствоведами? Кто будет жить в этих стенах после вас?! Вы об этом думали?

  Иоланта. Ой, не надо читать нам мораль! Мы не рожаем потому, что рядом не чувствуем нормального мужика, на которого можно оставить дело хотя бы на девять месяцев. Так что всё зло от вас, а не от нас, Толик, от мужчин. Все, Сёма, пошли отсюда, нам пора.

  Семён. Где-то тут моя барсетка была.

  Иоланта. Да, а моя сумочка где? Где же она? Странно! Надо вспомнить. А, мы же помогали Ваське одеться! Значит, она осталась в спальне.

  

   Они уходят, Анатолий, отряхивая липкие руки, идёт в кухню. В зале остается одна Анжела да спящая пара. Первым возвращается Семён.

  

  Семён. Ну, так что, значит, всё?

  Анжела. Да, все!

  Семён. Знаешь, я думаю, что ты с этим драматургом долго не протянешь и позвонишь мне через месяц. Нет, даже через неделю.

  Анжела. Да ты что! Спорим, что не позвоню?

  

   Возвращается Анатолий.

  

  Семён. Спорим. На что?

  Анжела. Тот, кто проиграет - тот козёл. Толя, разбей наш спор.

  Анатолий (разбивая руки). А по какому поводу был спор? Я в накладе не останусь?

  Анжела. Счас увидишь.

  

   Достает из сумки мобильник, и со всего маха бросает его на пол. Он разлетается на запчасти, и Анжела с ожесточением топчет остатки мобилы, потом поднимает симку и демонстративно ломает ее перед лицом Семена. Это видит и входящая Иоланта.

  

  Анжела. Всё, милый, ты проиграл! Теперь ты, Сёма, уже официально - козёл! Причем вонючий и можешь радостно блеять по этому поводу! Твой номер остался тут, а ты же знаешь, что я больше трех цифр подряд запомнить не могу. И ты мне позвонить уже не сможешь. Некуда!

  Иоланта. Чего это ты на мобильнике пляшешь, дурочка?

  Анжела. Хочу и пляшу. Настроение у меня хорошее. Ля-ля-ля! (Приплясывает)

  Иоланта. Ненормальная. С каждым годом ты всё хуже и хуже. Ну, мы, с Семёном поехали. Если тебе надо, сестренка, можешь забрать себе обратно Валеру.

  Анжела. Еще чего! Сломала машинку для секса, а теперь хочешь её вернуть? "Изломанный покупателем товар возврату не подлежит"!

  Иоланта. Сучка! Точно ты не нашего племени, права была Васька.

  Анжела. От такой же сучки и слышу! Кстати, если у нас отцы и разные, то мать у нас с тобой всё же одна и та же. А ты знаешь, кто в паре наших идеальных родителей был стервой. Так что я вся в неё, так же как и ты. Ля-ля-ля!

  

   Иоланта достает мобильник, на ходу начинает говорить.

  

  Иоланта. Игорь Петрович, вы узнавали про этот "Стальной лоб"? Не надо, все отменяется. Выгода меня больше не интересует, просто возьмите и забудьте про этот фильм. Я сказала - забудьте! Кстати, насчет нашего сериала, "Безупречная репутация". Эта медсестра, которую играет моя сестра, она, по-моему, уже надоела зрителям? Посмотрите внимательней её рейтинги. Надо ей устроить какую-нибудь хорошую смерть за кадром, чтобы хоронили в закрытом гробу, и ввести нового персонажа, посвежей, помоложе, посексуальней. Да такую же стерву, но молодую, начинающую. Делать, я сказала! Всё! (Бросает мобильник в сумочку, обворожительно улыбаясь, машет рукой Анжеле). Чао, крошка! У тебя скоро будет много свободного времени и возможности поголодать, сестренка! Худей дальше.

  

   Вновь образованная пара исчезает за кулисами.

  

  Анжела. Сучка! Думает я пропаду без ее долбанного сериала. Всё равно у пятого сезона "Безупречной репутации" рейтинги ниже плинтуса.

  

   Она крутиться на месте, затем видит Анатолия, с интересом рассматривающего все эти семейные сцены.

  

  Анатолий. Да, тут у вас, Вишневских, эмоций побольше, чем у Чехова, это ближе уже к Шекспиру.

  

   Анжела делает свое знаменитое "невинное" лицо.

  

  Анжела. Господин драматург! Вы не обиделись на меня за то, что я так нещадно над вами издевалась весь этот вечер?

  Анатолий. Да нет, я красивым женщинам прощаю всё.

  Анжела. Это хорошо, это мы на будущее учтём, вы еще пожалеете об этих словах. Я тут с час назад предложила вам познакомиться поближе. Я не успела расслышать ваш ответ, нам помешали все эти идиоты. Так "да" или "нет"?

  Анатолий. Ну... я не против. Против такой красивой женщины вообще невозможно устоять. Конечно, "да".

  Анжела. А почему бы нам не ускорить этот процесс более близкого знакомства и не отправиться вдвоём куда-нибудь в более тихое место, например, ко мне домой?

  Анатолий. От таких предложений вообще не отказываются.

  Анжела. Хорошо. Кстати, я не поправилась?

  

   Она, встав на цыпочки, крутиться перед Анатолием. На диване как раз просыпается Валерий, поднимает голову.

  

  Анатолий. Разве за один этот вечер можно поправиться? Тут, с этими разборками, скорее похудеешь.

  Анжела. Так я не поправилась?

  Анатолий. Конечно, нет.

  Анжела. Это хорошо. Да, Толик, (Обнимая драматурга), а как ты относишься к вареной без масла и соли капусте?

  Анатолий. Не знаю, никогда раньше такого не пробовал.

  Анжела. Скоро попробуешь. Скоро ты много чего нового попробуешь! То, что Семёну ещё долго будет сниться по ночам. Пусть кусает теперь от зависти подушку. Пошли!

  

   ЭПИЛОГ

  

  Они уходят, Валерий садиться на диване и тут же подскакивает от боли в заднице, стонет, и этим будит Василису.

  

  Валерий (поднявшись). Как он может так кусаться, гад? Хуже собаки! Точно оборотень.

  

   Василиса пытается встать, но это у ней получается только при помощи Валерия. Она удивленно осматривает комнату.

  

  Василиса. А что... все уже уехали?

  Валерий. Похоже, что так.

  Василиса. Боже, как у меня голова болит!

  

   Делает шаг вперед и видит весь этот ужас на полу.

  

  Василиса (равнодушным голосом). Ну вот, посуду снова всю побили, всю гармонию нарушили. Хорошо я новые тарелки и рюмки поставила, фамильные вынимать не стала.

  Валерий. Да, и всё на пол свалили, свиньи, а не люди. Столько жратвы пропало! А поесть ещё есть что-нибудь, а Василиса?

  Василиса. Конечно. Есть у меня одна заначка.

  

   Достаёт из серванта тазик с пирожками, Валера сразу начинает их есть.

  

  Валерий. Васса, твои пирожки - это просто чудо.

  Василиса. Нравятся?

  Валера. Ага.

  Василиса. Хорошо. Не зря значит, парилась над ними полдня.

  Валера. Мне Лангуста отставку дала, Сёмку зато, похоже, захомутала. Увела его у Анжелки.

  Василиса. Да ты что!

  Валера. Ага! Зато актрисочка наша, похоже, твоего драматурга за собой увела.

  Василиса. Слава богу, как он мне надоел. Теперь у Анжелки будет личный драматург, это она не прогадала. Молодец. Ой, как голова болит!

  

   Приваливается головой к плечу Валерия, прикрывает глаза. Тот машинально ее обнимает за плечи.

  

  Валерий. Я поживу тут у тебя немного? Ты не против?

  Василиса. Да живи сколько угодно. Хоть кто-то живой рядом, всё не так скучно будет.

  Валерий. Все, снова все поменялось местами.

  Василиса. Ты это про что? Про нас всех?

  Валерий. Именно. Просто замкнутый круг, а не сестры Вишневские. И ведь хрен от вас вырвешься. Как из этого, как его... лабиринта.

  Василиса. Думаешь, это надолго?

  Валерий. Конечно, думаю что навсегда.

  Василиса. Не-а! И не рассчитывай. Через год у Иоланты юбилей. Снова соберемся вместе...

  Валерий. После всего этого?!

  Василиса. Да, и после этого. Мы же сестры, мы жить друг без друга не можем. Помиримся, у нас еще не такое раньше было. Так что на юбилей Иоланты соберемся в прежнем составе. А юбилеи у нас принято проводить в этом вот родном доме, тихо, мирно в узком, семейном кругу. Мы же так любим друг друга! Просто жить друг без друга не можем.

  

  

   Валерий давиться, начинает кашлять.

  

  Василиса. Ты, Валера, не пугайся, кушай пирожки, кушай! Не спеши. Это еще не с-скоро будет!

  

   КОНЕЦ. <>